Работа Дэйзи очень нравилась. Ей не надо было ничего читать, и, хотя некоторые из клиенток были даже более грубыми, чем ее начальница, другие держались весьма приветливо. Кое-кого из них Дэйзи не раз видела по телевизору, и ей было очень приятно написать домой, что она продала туфли одной известной актрисе.

Пару раз в неделю они с Клинтом ходили после ужина в кино. Клинт обожал смотреть фильмы сразу после их выхода на экран – ведь до ливерпульских кинотеатров они могли добираться несколько недель и даже месяцев. Но чаще всего супруги оставались дома – либо смотрели цветной телевизор, подаренный им на свадьбу дядей Мэттом, либо занимались своими делами: Дэйзи рисовала, стоя за мольбертом у окна, а Клинт работал над очередным сценарием. Переезд в Лондон изменил его: он стал более раскованным и веселым. Возможно даже, он был вполне доволен своим браком.

Как-то, вернувшись домой, Клинт сообщил Дэйзи, что один из сотрудников пригласил его посидеть вечером в баре.

– Но я отказался – сказал, что дома меня ждет жена.

– Я не против того, чтобы ты встречался с друзьями, – заявила Дэйзи. – В следующий раз не отказывайся.

Лицо Клинта погрустнело:

– А я думал, что ты будешь волноваться из-за моего отсутствия.

– Ты мог бы позвонить – телефон стоит в холле. Звонок слышен сюда даже при закрытой двери.

– Да?

Клинта явно расстроило то, что Дэйзи не возражает против его отсутствия по вечерам. Девушка поняла, что ему важно чувствовать себя необходимым кому-то, быть чьей-то половинкой. Он называл ее «моя жена» всегда, когда только можно было: в магазинах, в кино, в автобусе или в метро…

Неловкость первых ночей давно ушла в прошлое, и они вновь стали лучшими друзьями – пожалуй, еще более близкими, чем когда-либо. Дэйзи любила Клинта, а он нуждался в ней. Практически по всем вопросам они придерживались одного и того же мнения, но, если их мнения все же расходились, они получали огромное удовольствие от дружеских споров.

Словом, их жизнь была почти абсолютно счастливой – за исключением одного момента, о котором никто из них никогда не упоминал.


Прожив в Лондоне два месяца, Клинт и Дэйзи поехали на выходные в Ливерпуль – и обнаружили, что за время их отсутствия дома совсем ничего не изменилось.

Дэйзи была убеждена, что в доме на краю Принцесс-парка вообще ничего никогда не меняется. Люди могли появляться и исчезать, но бабушка всегда оставалась на своем месте, твердой рукой управляя своими подданными и щедро одаривая их любовью. В Лондоне Дэйзи скучала по своей бабушке больше, чем по кому бы то ни было.

В воскресенье они отправились на обед к родителям Клинта. За столом Пикси довольно больно стукнула Дэйзи в бок и сказала:

– А я решила, что вы пришли, чтобы сообщить нам одно важное известие!

Дэйзи понадобилось несколько секунд, чтобы понять, на что она намекает. Мать Клинта думала, что ее невестка беременна. Дэйзи подождала ответа Клинта, но, когда его не последовало, она с серьезным видом произнесла:

– Мы просто захотели повидаться с вами, вот и все.

Они пробыли у родителей Клинта совсем недолго: по воскресеньям поезд шел до Лондона дольше обычного, так что приходилось спешить.

По дороге к бабушке они молчали. Дэйзи думала о детях – ей всегда хотелось иметь по меньшей мере двоих. Она едва ли не впервые в жизни злилась на Клинта, с каменным лицом идущего рядом. Что он себе думает? Неужели он ждал, что она забудет о своем желании завести детей? Рано или поздно она вызовет его на серьезный разговор, но сделать это будет непросто: она слишком сильно его любила, чтобы причинить ему боль.


Группа, в которой училась Мойра, выполняла контрольную работу по английской литературе. Отложив ручку, девушка облегченно вздохнула. Преподаватель начал собирать листочки.

Она сдавала все экзамены исключительно на «отлично», а ее дипломная работа по творчеству Мэри Шелли почти наверняка будет признана лучшей на потоке. В октябре Мойра начнет посещать педагогические курсы, а закончив их и получив диплом, поработает годик в одной из ливерпульских школ, а затем подыщет себе работу получше. Мойра решила, что было бы неплохо переехать в Лондон, поближе к Дэйзи, или найти работу за границей. Мысль о том, что ее будущее распланировано заранее, была очень приятной.

Мойра вышла из аудитории и стала думать о том, что ждет ее предстоящим летом. Она уже решила, что отдохнет несколько дней, а потом, как и год назад, подыщет себе место официантки. Вещи в ее комнате были уже собраны, и все, что ей надо было сделать, – это взять чемодан и сесть на поезд до Ливерпуля. С обучением в университете было почти покончено – оставалось лишь дождаться результатов дипломной работы.

Погруженная в раздумья, девушка завернула за угол и лоб в лоб столкнулась с каким-то мужчиной.

– Смотрите, куда идете! – возмущенно проговорил тот, подбирая рассыпавшиеся бумаги.

– Прошу прощения, – пролепетала Мойра, возвращаясь в настоящее. – Если бы вы сложили листы в папку или хотя бы скололи их скрепкой, они не разлетелись бы.

– Наверное, это мне надо было перед вами извиниться, – проворчал мужчина, все еще сидя на корточках.

– Ну чего вы завелись? Надеюсь, листы пронумерованы? Иначе вы замучаетесь раскладывать их по порядку.

– Меня будет согревать мысль о вас.

Мойра резко поднялась и сказала:

– Ладно, подбирайте их сами. Какое хамство! Я всего лишь хотела вам помочь.

Мужчина тоже встал, и они обменялись сердитыми взглядами. За годы учебы в университете у Мойры было не так уж много парней – она придерживалась мнения, что слишком бурная личная жизнь помешала бы ей учиться, – а мужчин того типа, к которому принадлежал незнакомец, она и вовсе избегала. У него были длинные неопрятные волосы и густые усы, а одет он был в цветастую рубаху свободного покроя, хлопчатобумажные брюки и сандалии на босу ногу. В довершение ко всему в ухе у него красовалась серьга, а торчащие из сандалий пальцы ног были грязными. Мойра никогда раньше его не видела, в чем не было ничего удивительного: ряды непонятных символов и рисунков на рассыпавшихся листках указывали на то, что он изучал точные науки, вероятно, математику. Мойра охотно признавала тот факт, что в точных науках она полный профан.

Несмотря на неприятную внешность мужчины, его сережку и явно склочный характер, Мойра отвела взгляд далеко не сразу, и это удивило ее саму. Еще больше ее поразило то, что сердце вдруг бешено заколотилось, а колени ослабли. Возможно, дело здесь было в том, что, несмотря ни на что, незнакомец был очень красив – пусть и грубой, неряшливой красотой.

Глаза мужчины также, не отрываясь, смотрели на нее – казалось, он совсем забыл о листках, по-прежнему валяющихся на земле.

– Простите за все, – наконец проговорил он приглушенным, напряженным голосом. – Я только что сдал диплом, и мне кажется, что он не слишком удачен. У меня было плохое настроение… – Мужчина сделал судорожное глотательное движение. – Меня зовут Сэм Квигли. Может, по чашечке кофе?

– Я Мойра Донован, а что касается кофе – с удовольствием, – неожиданно для себя самой сказала Мойра, хотя лишь минуту назад она готова была ударить его.


Подготовка к свадьбе и сама свадьба прошли на удивление гладко: молодые явно были без ума друг от друга, и никаких затруднений с деньгами не возникло – отчим невесты Мэттью Дойл не скупился на расходы. Некоторое время назад жених получил диплом магистра с отличием по специальности «прикладная математика» и уже был принят в Кембриджский университет на должность младшего преподавателя.

Грету немало расстроило то, что диплом с отличием, полученный ее дочерью, оказался напрасной тратой времени: когда стали известны результаты дипломной работы, Мойра уже была обручена.

– Мама, ну что за глупости ты говоришь? – повторяла она. – Я все равно буду учительницей, и замужество тут ни при чем.

Руби несколько беспокоило то, что Сэм, во всех прочих отношениях приятный молодой человек, может явиться на свадьбу в обличье немытого хиппи, но месяцы, прошедшие со дня знакомства с Мойрой, явно подействовали на него положительно. Сэм открыл для себя мыло и теплую воду, стал регулярно менять носки и носить более чистые джинсы, сбрил усы, подстригся и научился обращаться с расческой.

На свадебной церемонии, стоя рядом с раскрасневшейся от волнения Мойрой, такой прекрасной в кружевном платье цвета слоновой кости, Сэм выглядел как вполне респектабельный член общества. Мэттью в очередной раз исполнял роль посаженого отца.

– Двух внучек выдала замуж, осталась еще одна, – пробормотала Руби, когда новобрачные вышли из церкви и фотограф стал снимать их.

Элли была для нее темной тучкой на безоблачном небе: от нее уже давно не было никаких известий, и она даже не соизволила приехать на свадьбу сестры. Элли не прислала ни открытки, ни письма, но все почему-то чувствовали, что у нее все хорошо, и не волновались за нее.

Была и другая темная тучка – Дэйзи. Она делала вид, что у нее все хорошо, но улыбка ее явно была вымученной. Дэйзи заметно похудела, а кремово-желтое платье подружки невесты делало ее слишком бледной. Как и ее мать, Дэйзи была очень скрытным человеком и никогда не выдавала своей боли. Руби видела, что ее внучку что-то сильно тревожит, но не могла понять, что именно. Она решила, что, вероятно, все дело в отказе Клинта приехать на свадьбу – по словам Дэйзи, ее муж был слишком занят на работе. А возможно, это была всего лишь отговорка и за нежеланием Клинта приехать в Ливерпуль скрывалась более весомая причина.

– От вас, детей, всегда одно беспокойство, – сказала Руби Брэндану, который делал все возможное, чтобы вырвать руку из ее пальцев и устроить переполох среди гостей – или хотя бы напугать мать Сэма, которая заметно нервничала.

– Возможно, еще лет через двадцать я точно так же буду присутствовать на твоей свадьбе, – продолжала Руби. – Если доживу, конечно – к тому времени мне будет уже восемьдесят.


Никто не обратил внимания на то, что Дэйзи потихоньку ушла из ресторана, где проходила свадьба. Сев на автобус, она доехала до Принцесс-парка и вошла в здание, которое по-прежнему считала своим домом. Она никогда еще не была в доме одна – бабушка, мама и все остальные были на свадьбе, – и такие знакомые предметы выглядели совсем по-другому, почти пугающе. Дэйзи казалось, что в любую минуту входная дверь может открыться и кто-нибудь войдет и окликнет ее. Она пошла на кухню, чтобы поставить чайник, и обратила внимание, что кухонные часы тикают намного громче, чем раньше, а когда она поднималась по лестнице на второй этаж, ступеньки угрожающе скрипели.

Сделав себе чай, Дэйзи уселась на бабушкино место на диване и, чтобы не чувствовать себя одинокой, включила телевизор, правда, полностью убрав звук. Похоже, родные все же поверили в ее объяснение отсутствия Клинта на свадьбе. Он действительно был занят на работе, и Мойра получила от него открытку, в которой он извинялся за вынужденное отсутствие. На следующий день Дэйзи должна была навестить его родителей, и, хотя ей очень не нравилось огорчать людей, идти туда она не собиралась: у нее совсем не было настроения видеть Пикси Шоу и отвечать на ее вопросы с подковыркой.

Со дня отъезда Клинта Шоу в Америку прошла ровно неделя. Дэйзи сама решила, что не поедет с ним. Некоторое время назад Клинт написал сценарий рекламного ролика для компании, которая выпускала последний писк моды – видеомагнитофоны. Ролик был показан в Калифорнии, и непринужденный, забавный закадровый текст очень понравился какому-то Тео Грегори – человеку из мира кино! Мистер Грегори каким-то образом разыскал Клинта, и у них состоялся долгий телефонный разговор.

– Тео сказал, что мой сценарий совсем не такой скучный и педантичный, как большинство других, – восторженно рассказывал жене Клинт. – Он предлагает мне писать сценарии для трейлеров к фильмам. Подумай только: я буду смотреть новые фильмы раньше всех! И я смотрел по карте, Санта-Барбара – это совсем недалеко от Лос-Анджелеса. Это Голливуд, Дэйзи!

– Но это же чудесно, Клинт! – воскликнула Дэйзи, заразившись его энтузиазмом. – Когда мы едем?

– Очень скоро, но пока что не говори никому. Сначала мне надо подписать контракт. – Клинт застенчиво улыбнулся. – Я никогда еще не подписывал контрактов, но в Америке так принято. Зарплата, которую мне предлагают, просто потрясающая – раза в четыре больше, чем я получаю сейчас. Тебе незачем будет работать, и ты сможешь посвящать все свое время живописи.

– Замечательно!

Два дня спустя к ним зашел позаимствовать немного молока сосед с нижнего этажа по имени Джейсон Райт. Джейсон называл себя скульптором, хотя то, что он делал, мало походило на традиционные скульптуры: посредством сварки он соединял куски металла, и иногда у него выходили довольно впечатляющие вещи. Дэйзи несколько раз видела его за работой: занимаясь сваркой, Джейсон нередко оставлял дверь открытой, и ужасный запах распространялся по всему зданию, раздражая соседей.