– Ты права, – сказала я тихо. – Лескова отлично понимает, что не может давить на Антона. Она выбрала другой путь. Подлый. Только немного ошиблась с Владом.

– Надо же, – присвистнула Нина. – Наш ночной мотылек благороден. Странно. Вантузом его, что ли, огрели? – никогда не понимала подруга великодушия, которое несло за собой финансовые потери.

– Он просто хочет сохранить остатки человечности, – ответила я со вздохом, вспомнив вчера лицо Влада и его глаза. – Ненавижу ее. Как я ее ненавижу! – зло воскликнула я. Гнев внутри меня никуда не уходил.

Я представляла себе, что могло бы случиться, если бы не Влад.

– Заставлять себя ненавидеть – это хобби Лесковой, – хмыкнула Нина. – Или даже смысл ее существования. Но если все время думать об Алиночке, можно самой сойти с борта. Забудь о ней, подруга, но оставайся начеку. И кстати, поехали со мной за туфлями?

Мне оставалось лишь согласиться, и мы отправились в магазин модной обуви, где Нинка несколько часов выбирала себе туфли.

С тех пор я стала куда осторожнее, чем была.

Кто знает, что еще могла задумать Лескова?

В голову, в которой вместо тараканов обитают пауки, может прийти многое.

Всю ночь я промучилась – стоит ли мне звонить Лесковой и высказать все, что я о ней думаю, или же нет. Сначала решила – не стану, не подам вида, что это меня задело. А потом, уже ранним утром, на меня накатила новая волна ярости, что я не выдержала и набрала ее номер – благо, он сохранился с лета.

Трубку Алина подняла не сразу.

– Да, – раздался ее недовольный голос после гудка десятого.

– Здравствуй, – постаралась как можно более четче произнести я, до боли сжимая телефон. – Узнала?

– Серая мышка Радова? – констатировала без удивления Лескова. – Чем обязана?

– Сама знаешь, – все так же спокойно произнесла я.

– Не знаю, – отрезала Алина. – Что нужно, Катенька?

– Ты все еще против? – вспомнился мне адрес электронной почты – Баба Яга против.

– Что?

– У тебя ничего не получилось. И не получится, – твердо сказала я. – И ты не думаешь, что это совсем по-детски? Думаешь, Антон поведется на это? Нет.

– Мышка, ты спилась? – осведомилась Лескова раздраженно.

– Я тебя предупредила. Даже если бы эти фото оказались у Антона, он бы не поверил им. Потому что он верит мне. А я – ему.

– Пошла ты.

И на этом Алина бросила трубку, которую я от злости едва не швырнула об стену, будто бы та была виновата.

Теперь она знает, что я в курсе ее дел.

* * *

Алина выругалась и бросила телефон на кровать и отправилась к барной стойке, делящей номер отеля на две части. Она налила себе колы в низкий бокал, плеснула виски и бросила пару кусочков льда.

Радова ее злила так, как никто.

Алина думала поначалу, что у них с Драконом все несерьезно и что серая мышь скоро наскучит ему, но они все еще были вместе. И даже на расстоянии.

– Это была та Катя? Зачем она тебе звонила? – спросил Кирилл Тропинин, сидевший на кровати с отстраненным лицом. До звонка они ругались. И в отличие от Алины, расхаживающей по номеру в нижнем белье и короткой майке, он был одет в брюки и рубашку, а его пиджак висел на стуле рядом.

– Какая тебе разница, – огрызнулась девушка, взбалтывая коктейль.

– Ты можешь отвечать нормально?! – взорвался вдруг молодой человек.

Алина одарила его мрачным взглядом.

– Ты зовешь меня, когда я тебе нужен. И выгоняешь, когда надоел. Меня это задевает. Я устал, понимаешь, малыш? Я устал!

– Я же просила звать меня только по имени, – будто не услышала девушка.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю, – продолжал Тропинин нервно. – Отлично знаешь. И пытаешься манипулировать. Но я не безумный дурак, Алина. Я не буду соглашаться на твой идиотский план, какой бы ты обиженной сейчас не была.

– Я попросила тебя просто пообщаться с Радовой, – с громким стуком поставила стакан на стойку девушка. – Сводить ее пару раз куда-нибудь. Поговорить по телефону. Тебе сложно? Если сложно – проваливай.

– Мне – не сложно. Но пойми же, как это глупо! – вскочил на ноги Кирилл и приблизился к девушке. – Мой брат – редкая мразь, но он же поймет! Он поймет, что это – подстроено. Малыш, – попытался он взять Алину за предплечье. – Ты цепляешься за невозможное! Как ребенок, который зациклился на одной игрушке.

– Руки, – предупредила его Алина. – У тебя все еще есть выбор: остаться со мной и помочь или уйти.

– Я еще раз скажу: я не буду этого делать, – отрезал Кирилл.

– А я еще раз повторю – убирайся, – процедила сквозь зубы Алина.

– Играй со мной. Не с ним. Ему все равно, а мне даже это будет нравится, – опустив голову, сказал Кирилл. Видно было, что эти слова для него, человека гордого, даются нелегко. Но он все же сказал их.

Вместо ответа Алина расхохоталась.

Она всего-то хотела посеять в душе Дракона сомнения насчет невинности Катеньки. А для этого нужно было, чтобы Кирилл немного с ней пообщался. Тогда бы она смогла отправить фотографии Антону и написать что-то вроде: «Смотри, твоя подружка уже нашла тебе замену».

Но нет. Этот баран уперся. Да и Радова зачем-то объявилась – кажется, стала что-то подозревать. Но откуда?

Или, может быть, действовать от обратного?..

Когда одетый Кирилл хотел уже было открыть дверь, Алина взяла его за руку, неслышно подойдя со спины.

– Что? – сердито глянул он на Лескову, уже не зная, что от нее ожидать – ее перепады нежности и агрессии могли заставить растеряться кого угодно.

– Полетели в Берлин, – предложила Алина.

– Зачем?

– Полетели, – шепотом повторила Алина и обвила его шею руками, глядя в серые глаза Кирилла искрящимся взглядом. Этого взгляда хватило, чтобы он потерял голову и потянулся к ней за поцелуем. С Алиной Кирилл был готов лететь куда угодно.

* * *

О том, что произошло, Антону я говорить не стала – у него в разгаре была съемка клипа «Карманный ад», которая до этого постоянно откладывалась, и отвлекать его от процесса мне не хотелось. Я решила, что должна дождаться его приезда и рассказать обо всем уже тогда.

Перед Нинкиной свадьбой столько нужно было сделать, а я совсем ничего не успевала. Однако несмотря ни на что, мне хотелось устроить ей небольшой девичник – в день перед свадьбой: этакий маленький вечер воспоминаний. Я попросила Лешу сшить для этого Ниночке платье – точную копию ее наряда с фотографии, на которой мы были изображены первоклашками. Это был ее день рождения, и мама с трудом уговорила надеть ее это самое платье: черное, в белый горошек, с поясом-бантом. На снимке семилетняя Нинка злобно глазела на фотографа, а я сидела рядом с ней и улыбалась.

Это все было так давно, когда мы были беззаботными детьми, и я хотела напомнить ей это.

За два дня до свадьбы и за день до этого самого девичника, находясь в предвкушении и от скорого праздника, и от приезда Антона, я буквально летала на крыльях. Во мне было столько сил и энергии, что, когда Оксана попросила меня заменить заболевшую девушку, я тотчас согласилась, несмотря на большое количество дел. И после пар я бросилась в «Старый парк», освободившись довольно поздно – на улице уже стемнело, и вечным фонарем в черничном небе зажглась круглая луна. Оксана подвезла меня, уставшую, но довольную чаевыми, до дома на машине и остановилась неподалеку от подъезда, каким-то странным взглядом окинув дверь – будто ждала, что сейчас кто-нибудь выйдет. Я уже не в первый раз ловила такой взгляд и сама для себя сделала вывод, что Оксана ждет случайно встречи с Томасом, зная, что из мастерской он возвращается поздно и иногда мы сталкиваемся прямо во дворе.

– Свет нигде не горит, – словно бы невзначай, сказала я, – видимо, дома никого нет… Что у нас большая редкость.

– Меня тоже всегда ждут темные окна, – улыбнулась Оксана. – И кошка. Для меня редкость, если кто-то есть. Мама, например, приезжает. Привозит что-нибудь вкусное… А твой отец все еще в мастерской? – полюбопытствовала она.

– Нет, – рассмеялась я, – он улетел в Мадрид. На персональную выставку. Нелли ужасно хотела полететь с ним, но он ее не взял. Даже ночевал специально у друга, чтобы она не приставала.

– Своя выставка – это замечательно, – улыбнулась Оксана, которая, как я считала, рисовала превосходно – ее акварельные пейзажи были чудесными и нежными, как и сама она. – Надеюсь, она пройдет с успехом. Томас – невероятно талантливый.

– Слушай, – вдруг решилась я – Оксана мне нравилась. – Если хочешь, я могу привезти Томаса к нам в кафе, и он увидит твои работы.

Ее глаза загорелись, но Оксана сдержанно кивнула.

– Если тебе не сложно, Катюша. Я была бы рада услышать оценку от столь знаменитого и талантливого художника, как Томас.

– Тогда заметано – после свадьбы своей подруги я приглашу его в «Старый парк», – сказала я, почему-то думая, что Оксана хочет увидеться с папой.

Мы поболтали еще несколько минут, и я направилась к подъезду, на ходу вытаскивая ключи. Все мои мысли были об Антоне, и, кажется, я даже рассеянно улыбалась. И луна на небе – тоже.

Когда передо мной появилась вдруг откуда-то темная фигура в капюшоне, я испугалась и от неожиданности выронила ключи, тотчас попытавшись их поднять с асфальта, однако меня опередили.

Незнакомец подобрал их быстрее и протянул мне.

Я вдруг подумала, что это еще одно послание от Алины – только живое. И она не оставила своей бредовой мысли сделать компрометирующие фотографии со мной, чтобы послать Антону. На мгновение я испугалась.

– Привет, – сказал мне подозрительно знакомый голос и человек стянул с себя капюшон. Тусклый свет фонаря осветил его лицо с темными живыми глазами и беззаботной улыбкой.

– Кирилл?.. – не веря своим глазам, спросила я. Страх, взявший ледяной рукой за сердце, отпустил. Ему на смену пришло удивление.

– Так точно, сэр Катрина, – шутливо отдал он мне честь и протянул руку. – Как дела?

Я поверить не могла, что он приехал. И что стоит вот так просто передо мной, засунув руки в карманы темно-зеленой ветровки, ворот которой наглухо застегнут под самым подбородком.

– Ты здесь? – растерянно спросила я, касаясь его протянутой ладони – прохладной, жесткой, совсем не похожей на ладонь Антона, к которой я привыкла. А Кирилл только рассмеялся, чуть откинув голову. Во вторую нашу встречу он был без бороды и больше походил на обычного парня с соседнего двора, чем на знаменитого Кезона из «Лордов».

– Приехал на свадьбу, – подтвердил он. – Вы же звали.

Нинка упадет, когда узнает.

Он. Действительно. Приехал.

– Ты умеешь удивлять! Я не ожидала, – честно призналась я. – Когда ты прилетел?

– Пару часов назад. Забросил вещи в гостиницу и поехал к тебе. Хотел сделать сюрприз, но мне сказали, что тебя нет дома. И я решил дождаться тебя на улице. Ну же, улыбнись? – попросил Кирилл. – Или сюрприз не получился?

– Получился, – медленно произнесла я. – Просто это так… Неожиданно. А если тебя узнают?

– Постараюсь, чтобы не узнали, – беспечно отозвался Кирилл. – Да и кому взбредет в голову, что я могу быть тут? Кать, наверное, поздно звать тебя гулять, да? – спросил он, пряча руки в кармане.

– Наверное, да, – созналась я и поняла вдруг, что он замерз – долго, наверное, ждал меня, а апрельский ветер был обманчиво легок – он дул осторожно, но все же умудрялся пробираться под одежду. – Может быть, ты зайдешь в гости? – спросила я, понимая, что не могу просто так отправить обратно человека, который приехал специально ко мне. Хотя это безумно смущало!

И чашку кофе предложи!

– Мне неловко, – вздохнул Кирилл, поежившись на ветру. – Извини, я не всегда думаю, прежде чем что-либо сделать. Уже поздно, и ты устала после работы, а тут приехал я. Да и наверняка это выглядит странно с моей стороны.

– Нет, все в порядке, пойдем ко мне, – живо возразила я. – У нас поздно ложатся спать.

– Ты уверена? – внимательно посмотрели на меня темные глаза.

Я лишь кивнула.

И мы вошли в подъезд.

* * *

Огни фонарей мелькали за окном мчащейся машины, как искры. Далекий свет офисных зданий и одинокие окна жилых домов, в которых все еще горел свет, звездами мерцали в темноте. Иллюминация и неоновый блеск реклам по обеим сторонам дороги заставляли улицы светиться.

Ночью город преображался, и то, что днем казалось унылым и обыденным, никому не интересным, становилось ярким, загадочным и притягивающим взгляд. Совершенно иным. Фантастическим.

Кирилл смотрел в окно автомобиля с полуулыбкой – наслаждался видами улиц, по которым проезжал.

Он любил ночные города: было в них что-то особенное, таинственное, с налетом опасной романтики. Ему казалось, что и сам он похож на город: такой же многоликий, днем спокойный и заурядный, а ночью горящий живо и ярко, так ярко, что все мотыльки в округе слетались к нему и сгорали, опаленные опасным жаром. И ему, честно сказать, это нравилось. Это ведь их выбор. Почему бы и нет? А свободу выбора он очень уважал. Вопрос выбора вообще казался ему основополагающим в жизни: ведь все зависит только от тебя самого.