– Нет, Нин, есть, – твердо возразила Радова, которая всегда была против того, чтобы подруга развлекалась с чьими-то чувствами. Катя была уверена – Ниночка делает это не потому, что злой человек, а потому, что не всегда понимает, что делает и к каким последствиям в жизни других людей могут привести ее забавы.

Именно эта уверенность помогла ей когда-то пожалеть странного одногруппника, которого Нинка жестко отвергла. Наверное, с этого и началась их история.

Нинка шумно выдохнула. И заговорила раздраженно:

– Да, играла. Сначала я пыталась заставить ревновать Рыло, потом из-за концерта «Лордов» стала играть роль девушки этой чокнутой мрази. Да, было дело – дразнила. Но не сходить же из-за этого с ума?!

– Люди сходят с ума и из-за меньшего, – тихо сказала Катя. – Просто тебе все это время везло.

– П – поддержка, – криво улыбнулась Ниночка, но видно было, что она над чем-то задумалась.

До аэропорта подруги доехали быстро, больше не говоря о случившемся, и уже спустя полчаса Катя, забыв обо всем на свете, обнимала Антона со счастливой улыбкой, а Нина стояла перед Келлой, трагично прижав ладошки к груди.

Волосы его теперь были естественного темного цвета.

Да и пирсинга больше не наблюдалось – на его месте были видны лишь только маленькие шрамы.

Это было так непривычно, кто Келла казался другим человеком. Не бунтующим против системы. Обычным.

И только в карих глазах его была привычная дерзость.

– Ты дурак? – вопрошала Нинка, ходя вокруг него кругами, как кошка. – Ты дурак, – отвечала она сама себе и вновь задавала тот же самый вопрос.

– Успокойся, – одарил ее тяжелым взглядом Келла, сжимающий в одной руке сумку, а второй придерживая лямку рюкзака, висевшего на одном плече.

– Синий больше не синий, – всплеснула руками Нина. – Как жить дальше?!

– Умри, – мрачно посоветовал ей Келла.

– Я тебя сначала убью, – мигом перестала смеяться Журавль.

Стоящий рядом с ними Рэн хмыкнул. С лета он, в отличие от друга, ничуть не изменился – все то же самое беспечное выражение лица и ироничный взгляд – только волосы теперь приподняты, а на кисти одной из рук появилась новая татуировка в виде геометрического узора, чем-то напоминающего мандалу.

– По вам прямо видно, что влюбленные, – похлопал некогда синеволосого друга по плечу Рэн. – Любовь до гроба.

– Ты просто завидуешь, – уверенно сказал Фил, половина лица которого была закрыта темно-серым вязаным шарфом-снудом. Он, как и всегда, выглядел мило и казался этакой мужской вариацией на тему плюшевого медвежонка.

– Ты просто несешь чушь, малыш, – отозвался тотчас Рэн. – Кто в добром уме и трезвой памяти будет завидовать этому, – кинул он весьма выразительный взгляд на Кея, который не отпускал свою Катю ни на минуту. Будто бы и забыл, что они с ней находятся в аэропорту. Кажется, эти двое погрузились в свой личный волшебный мир. – Или этому? – перевел Рэн взгляд на огрызающихся друг на друга Келлу и Ниночку.

– Просто заткнись, – посоветовал ему барабанщик. – Или огребешь.

– Будь спокойней, приятель. Ты фамилию-то менять будешь? – спросил Рэн шутливо.

– Моя фамилия – мой бренд, – гордо объявила Журавль.

– А я не у тебя спрашиваю, я у Келлы, – рассмеялся черноволосый парень. Нинке шутка тоже понравилась.

– Ефим Журавль. Норм.

И близнецы рассмеялись.

– Шутка за триста, – буркнул барабанщик.

– Может, на выход? – спросил Арин, который до этого молчал – смотрел лишь внимательно на Антона и Катю. Вид у него, как и всегда, был спокойным, даже немного меланхоличным, и взгляд зеленых глаз ничего не выражал.

Арина послушали, и вся компания двинулась к выходу. Впереди шагал Арин, следом за ним – Келла, который то и дело оборачивался на близнецов и Ниночку, как статный лебедь, плывущую между ними. Тот факт, что Журавль была выше братьев, их ничуть не смущал, и парни, явно чтобы раздразнить Келлу, флиртовали с ней. Катя и Антон, держась за руки, отставали ото всех, о чем-то тихо разговаривая.

Однако в аэропорту возникли некоторые трудности. Как оказалось, некоторое количество поклонников творчества группы «На краю» узнали о том, что парни временно возвращаются в родной город, и решили устроить встречу. Хорошо еще, что они приехали немного позднее, находились еще на улице перед терминалом, и их вовремя заметил Арин, который шел впереди всей компании. Он и братья сделали широкий жест – решили отвлечь своих поклонников от Келлы и Кея, дабы те со своими вторыми половинами смогли беспрепятственно добраться до стоянки.

Стоило Арину, Рэну и Филу оказаться на улице, как вся фанатская толпа бросилась к ним с радостными криками. А на других людей, в том числе, парней в капюшонах и темных очках, которых сопровождали две девушки, поклонники НК внимания не обращали.

Келла, Кей, Катя и Нина короткими перебежками добежали до стоянки. Выдохнули все четверо только в красном «Жуке» Ниночки, который, едва сумки были погружены в багажник, резво сорвался с места. Водить машину блондинке нравилось все больше и больше. И получалось у нее это лихо.

Усевшийся рядом с ней на переднее сиденье Келла не преминул заметить:

– Ты прям как мужик, Королева. Приехала, встретила, увезла. И бита в багажнике, – вспомнилось ему. Они с Кеем биту заценили, когда грузили сумки в багажник.

– Естественно. Я же не выхожу замуж, а женюсь, – фыркнула Нина.

Ефим сначала не совсем понял, что она имеет в виду, а когда Катя и Антон рассмеялись с заднего сиденья, до него дошло, и он принялся самозабвенно ругаться с девушкой.

– Не захлопнешься – я тебя высажу, – пригрозила Журавль. Келла рассердился.

– Келла, а почему ты покрасил волосы? – пытаясь разрядить атмосферу, спросила Катя. Но лучше бы она этого не делала, потому что теперь в разговор вмешался обнимающий Катю Кей:

– Боится гнева родительского, – сказал он смиренно. – Примерный сынок. Кем ты там работаешь в Германии? Ведущим инженером? – явно издевался Антон, хотя голос его при этом был елейным.

– Неужели твои родители верят, что ты инженер? – весело поинтересовалась Нинка. – Ты же тупой. Слепа родительская любовь, воистину.

– Достали! Заткнитесь! – рявкнул ударник.

Кей внял его совету – они с Катей целовались, не замечая, как мрачно посматривает в зеркало заднего вида Нина.

– Хотите, я вас в мотель завезу? – спросила она наконец.

– Отстань, – покраснела Катя, стараясь не показать, как сбилось у нее дыхание. Ее пальцы сжимали пальцы Антона, а тот голодными глазами смотрел на нее. И если раньше Келла бы веселился, глядя на парочку сзади, то теперь ему было не до смеха. С одной стороны, он хотел проделать нечто похожее со своей строптивой Королевой – слишком уж истосковался по женским ласкам, с другой – не хотел выглядеть так же глупо. Любовь он воспринимал как болезнь, наваждение.

Спустя час они доехали до дома Тропинина. Вместе с ним автомобиль покинула и Катя – эти двое не хотели ни на минуту расставаться, зная точно, что время – сокровище, которым не стоит разбрасываться.

А Нина рванула в район, в котором располагался дом Келлы.

– Помнишь, что завтра твои родители встречаются с моими? – спросила она.

– Такое не забудешь, – недовольно отвечал Келла, который совершенно не хотел, чтобы его родственники встречались с Журавлями. Но избежать этого было нельзя. – И помни, что если ты или твой отец ляпните что-нибудь лишнее… – Он замолчал предостерегающе. Родители не должны были знать, чем он занимается на самом деле. Он даже специально для этого и перекрасился, чтобы выглядеть пристойно. И заранее снял пирсинг.

– Не ной, – весело отозвалась Нина. – Все будет гладко, как твой мозг.

– Журавль, а вот все-таки жаль, что ты не мужик. Я бы тебе всю морду разнес, – миролюбиво сказал Келла.

– Если бы я была мужиком, милорылый, ты бы был уже не жилец.

И они вновь стали перепираться, но как-то уже лениво, на автомате.

Уже перед тем, как выйти из автомобиля, Келла вдруг спросил тоном невинной, но крайне глумливой овечки:

– Кстати, а где поцелуй? Оставишь хоть след?

– А ноги тебе не облобызать? – ворчливо осведомилась девушка. – Ну ладно, так и быть. Подставляй щеку. Плюну, разотрешь – хороший след будет.

Она хотела добавить что-то еще, но ей не дали этого сделать: Келла слишком долго ждал подходящего момента – он обхватил лицо девушки грубоватыми ладонями и поцеловал, не обращая внимания на град ударов, доставшихся его плечам. Правда, била Ниночка не сильно, больше для проформы, а после сама превратила долгий поцелуй в жаркий – такой жаркий, что вдруг сама обо всем забыла. Ее пальцы вцепились ему в отросшие темные волосы, слегка царапая кожу длинными ухоженными ногтями.

Ее тянуло к нему с той же силой, с какой отталкивали остальные.

И все сильнее Нина чувствовала, что он – ее личная собственность, и делиться им она не собирается.

Поцелуй, казалось, высекал искры из обоих – искры жгучие, оставляющие болезненные следы на коже.

Келла, однако, отстранился вдруг, хотя это и далось ему с трудом.

Он выпустил из пальцев пряди ее волос, убрал ладонь с ее тонкого предплечья, которое с силой сжимал, и даже взгляд отвел от расстегнутой им лично куртки, больше похожей на кожаный тонкий пиджак, под которым пряталась блузка из воздушного полупрозрачного материала.

Блузка раздражала, и ее хотелось бы разорвать, но Келла сдерживал себя. Все, что он сделал – расстегнул первые три пуговицы подрагивающими от нетерпения пальцами и коснулся губами нежной кожи.

К тому же порванную одежду Демоница не простит и отомстит изощренно.

– Еще, – весьма недовольно шепнула Нина и потянула его к себе. Глаза ее блестели из-под темных густых ресниц, и хотелось продолжения, а ее вот так взяли и обломали. Так обламывать любила она сама.

Келла улыбнулся. Понял точно, что ей нравится.

– Завис, что ли? – процедила Нина сквозь зубы, переводя дыхание.

– Хватит, – все-таки сумел сказать Келла и добавил с триумфальной усмешкой: – Будешь послушной девочкой – получишь еще.

С этими словами он, довольный, что уел, наконец, эту наглую девицу, вышел из машины, напевая что-то, и достал из багажника сумку.

– Смертник, – проговорила Нина яростно, понимая, что ее обманули.

– До завтра, кроха, – помахал ей барабанщик, открывая подъездную дверь. – Отлично выглядишь!

Однако зайти просто так в подъезд ему не удалось. Ниночка умудрилась незаметно шмыгнуть следом за Келлой и положила ему руку на плечо прямо перед лифтом.

– Ты меня пугаешь, – вздрогнул от неожиданности парень.

– Я сама себя пугаю, – сказала Нина угрожающе. – Иди сюда, козел. Попробуешь сбежать еще раз – пожалеешь.

На этот раз остановиться Келла не мог – объятия девушки пленили его с такой силой, что хотелось кричать, разбивая тишину на осколки. Он, выронив сумку, прижимал ее к себе почти с отчаянием, чувствуя, что внутри все натянуто, как струны, – того и гляди, они порвутся под ее пальцами, которые касались его обнаженной кожи под футболкой.

Губы обоих налились жаром, как будто бы целовали они раскаленную красную воду, и щеки пылали румянцем, и мышцы светло от нетерпимого напряжения. В головах царил легкий снежный иней, под которым плавали обрывки невоплощенных еще фантазий.

Оба словно впали в транс, ничего не замечая вокруг, кроме губ и рук друг друга. И даже чуть не оставили сумку в лифте – так были заняты один другим.

Они еще долго целовались у двери, и Нина, заставив Келлу спиной опереться о стену и закрыть глаза, то нежно, почти невесомо касалась его, то заставляла вздрагивать от внезапных укусов – ей нравились перепады, и от легкости и плавности хотелось нестись на головокружительной скорости к властности и жесткости, крича его имя.

– Моя, – выдохнул Келла, не соображая, что делает и что говорит.

Спорить Нина не стала – ее губы были заняты обжигающим поцелуем, но лишь одно прикосновение, и Келле стало понятно, что это он – ее.

И сейчас он был не против этого.

В какой-то момент они поняли, что им просто жизненно необходимо попасть в квартиру, чтобы продолжить уже там, и Келла, отвечая на рваные поцелуи Нины и не отпуская ее талии одной рукой, открыл дверь, с трудом найдя ключи. В коридоре он насторожился и внезапно легонько стукнул сжатым кулаком по дверному проему.

– Таня, – одними губами сказал парень, слыша звук воды в ванной комнате.

И Нинка тотчас поняла, как ненавидит эту Таню, которая посмела быть в нужном месте в ненужное время.

– Не поймет, – только и сказала она и потянулась к нему.

Однако Келла ошибался. Дома у него была не Таня, вернее, не только Таня. Не успела Нина обнять парня, как из гостиной вдруг вышла невысокая, чуть полноватая женщина с темными короткими волосами и в очках. Выражение лица у нее было учительское, строгое, но на лице тотчас появилась теплая улыбка, едва она увидела парня.