Ее долго пришлось успокаивать.

А потом они искали Филиппа.

Игорь обзвонил всех их общих друзей и знакомых, пытаясь понять, куда пропал близнец, не берущий трубку. Но никто ничего не знал. Лишь сокурсница Фила сказала, что видела его издалека утром в компании с какими-то незнакомыми парнями.

Поздним вечером с банковской карты Игоря сняли все деньги – ему пришло об этом сообщение. Вместе с суммой в сообщении была указана и информация о том, где именно были сняты деньги. Игорь с отцом немедленно поехали по указанному адресу. К ним присоединился и приятель отца, работающий в полиции.

Фила нашли в совершенно невменяемом состоянии в клубе неподалеку от банкомата. Он, ни на кого не обращая внимания, танцевал в компании таких же веселых парней, недавно принявших очередную дозу. Сопротивляющегося Фила отвезли домой, реквизировав у него и телефон, и деньги, и заперли в комнате Игоря – боялись, что у него в комнате могут быть где-то еще спрятаны наркотики. Позднее оказалось, что это действительно было так. Заначка у Фила была не одна.

Отец тотчас стал обзванивать знакомых в поисках хорошей наркологической клиники для сына. Мать беззвучно плакала, закрыв лицо ладонями, и слезы бежали по шее, впитываясь в ворот блузки. А сам Игорь лежал на кровати брата, глядя в темный потолок и не понимая, как в один момент все рухнуло.

Утром брат пришел в себя. Есть он отказывался – только пил холодную воду, сидел, забившись в угол, с трясущимися руками и забитым взглядом из-под длинной отросшей челки. Чувствовал Фил себя ужасно, его накрыло депрессивное состояние, у него болело сердце и ему все время казалось, что за ним кто-то наблюдает. Находящийся с ним Игорь просто молча сидел рядом, не веря, что все это происходит с его братом. Что этот человек и есть его брат. Смотреть на Филиппа было откровенно страшно, но Игорь никуда не уходил. Они провели вместе целый субботний день.

К вечеру Филу стало лучше. Он смог внятно разговаривать, его руки почти не тряслись, а взгляд прояснился. Ему было до ужаса стыдно, и он не мог смотреть в глаза ни родителям, ни брату; сидел, опустив голову и подтянув к себе коленки, и молчал. Иногда Игорю казалось, что беззвучно плакал.

– Давай, поговорим, – сказал он, подсаживаясь на кровать к Филу. Тот съежился.

– Я взял твою карту, прости, – прошептал брат, кусая и без того серые губы. – Не знаю, что на меня нашло. Когда ломка, в голове все путается. Забываешь, что воровать нельзя. Все забываешь.

Игорь положил ему на плечо руку, пытаясь дать понять, что он – с ним. Они же братья. Они же с детства вместе.

– Не о деньгах, – мягко сказал Игорь. – Расскажи, как это началось. Где? Когда?

– Когда я приехал. Спустя месяц или полтора. Это было умопомрачение, – говорил Филипп, все так же пряча глаза, – я не знаю, что на меня нашло. Все пробовали, и я попробовал, чтобы не оставаться в стороне. Никогда не думал, что попробую, но… Пойми, мне просто не хотелось быть изгоем, одиночкой. Я же привык всегда быть вместе с кем-то. Вместе с тобой. А там остался один. Не знал, как начать нормально общаться.

– А когда попробовал – понял? – спросил Игорь, начиная злиться.

– Когда попробовал, понял, что это – кайф, – вдруг поднял на брата слезящиеся глаза Филипп. И слабо улыбнулся. – Легкость, наслаждение, радость. Я написал до фига песен. Фен – лучшая приманка для вдохновения. Это было чудесно.

– Чудесно?! – вдруг прорычал Игорь и с размаху ударил брата по лицу. – Что ты несешь, придурок?! Ты должен сейчас каяться! Должен просить прощения у родителей! Должен умолять помочь тебе избавиться от этого дерьма! Какого черта ты не жалеешь?!

Он повалил брата на кровать, и тот не сопротивлялся – лишь кричал окровавленными губами Игорю в лицо, вцепившись в его плечи:

– Что вы все от меня хотите?! Меня все достало! Я хотел жить, хотел играть в рок-группе! Сочинять музыку! Мне не нужна эта ваша медицина! Меня заставили учиться там, где хотели предки!

– Заткнись! – со всей злостью встряхнул его Игорь, которого переполняла ярость. – Теперь у тебя предки виноваты?! В том, что ты стал нарком?!

– Ты тоже виноват, урод! Ты нашел себе эту девчонку, а куда должен был деться я? – не переставал кричать Филипп. – Я стал лишним! Я уехал! Я уже нашел себе группу, с которой хотел работать! А тут опять приехал ты! Все разрушил! И мне пришлось возвращаться!

– Мальчики, умоляю, – не деритесь! – вбежала в комнату мать. И только из уважения к ней Игорь оставил брата в покое.

Он нехотя отпустил Фила и ушел в свою комнату – остывать. Если его накрывала злость, то это было надолго – человеком он был злопамятным и мстительным. Не забывал обиды и оскорбления.

В тот день Игорь понял, как многого он, оказывается, не знал о родном брате. Не знал, что тот не хотел учиться в нелюбимом вузе, мечтал быть музыкантом, ревновал его к Ульяне – черт бы ее побрал! Боялся одиночества и хотел быть «как все». Испытывал сложности с вдохновением, над которым сам Игорь всегда смеялся, полагая, что во главе угла любой творческой деятельности стоит все же труд.

Филиппа увезли в хорошую клинику на лечение, однако врач сразу предупредил Демина-старшего – если у Филиппа нет особого желания, то он не вылечится. Все зависит только от него самого. И его прогнозы оправдались. Начался ад. Фил лечился в клинике, отправлялся домой, возвращался в прежнюю компанию, и все начиналось сначала.

В общей сложности в наркологической клинике он лежал четыре раза и два из них сбегал. По классике жанра из дома пропадали и деньги, и вещи, и постоянно устраивались скандалы, плакала мать, кричал отец, пряча все ценное в сейф, пытался что-то доказать Игорь, но Филиппа, казалось, было не остановить. Он ничего не слушал. И ничего ему не было нужно – кроме дозы.

– Ты не понимаешь, брат, – говорил он близнецу, и глаза его лихорадочно блестели, а руки дрожали от нетерпения.

– Так объясни мне! – орал Игорь. – Объясни! Или чтобы понять, я должен начать колоться вместе с тобой?!

На этом Фил затихал – тряс головой и говорил, что нет, Игорь не должен пробовать это дерьмо. Он должен держаться от него подальше.

– Так и ты держись!

– Я уже не могу иначе.

– Я тебе не верю.

– Это правильно, – шептал Филипп, и в его глазах мелькало что-то прежнее, человеческое. – Не верь мне. Никогда. Понял?

Игорь больше не видел в нем своего брата, он видел чудовище. Иногда Фил приходил в себя и тогда ужасался тому, что делает. В те дни он пытался выползти из своей выгребной ямы, терпел, плакал, выл – Игорь слышал все это и понимал, что сам плачет, но Филипп срывался. И так раз за разом. Месяц за месяцем.

Они как будто бежали по кругам ада, не останавливаясь и даже не сбавляя темп.

О музыке Фил забыл, о прежних друзьях и учебе – тоже. Круг его интересов сузился до того, как достать очередную дозу.

Когда его в очередной раз нашли в каком-то откровенного вида притоне и насильно привезли домой, чтобы запереть, это и случилось – то, что перевернуло жизнь им обоим.

В тот дождливый грозовой день в квартире с братом остался только Игорь – родители уехали по срочным делам клиники. И тогда Фил словно с ума сошел. Он кричал, метался по своей комнате, пытаясь сбежать из дома и утверждая, что за ним кто-то охотится. Говорил, что кто-то сидит в углу и наблюдает за ним. Игорь отлично понимал, что это галлюцинации. Но все, что он мог, стоять и успокаивать брата. Тот, впрочем, его не слышал. Он слушал лишь свои собственные страхи. Стук своей крови в ушах. Крики демона зависимости, обхватившего когтями его голову.

На какое-то время Филипп затих, а потом его начало вновь ломать.

– Помоги мне, – просил Фил Игоря срывающимся голосом. – Ты же мой брат. Дай мне денег и выпусти из квартиры. Мне нужен фен. Хотя бы одна доза. Понимаешь? Мне плохо. Черт, мне так плохо. Пожалуйста, Игорь. Я не хочу, чтобы за мной пришли.

– Я не могу, – раз за разом отвечал тот, понимая, что сам находится на эмоциональном пределе. – За тобой никто не придет. Тебе это кажется.

– У тебя же есть деньги. Есть! – говорил Филипп, тяжело дыша. – Ты знаешь код от сейфа предков, точно ведь знаешь! Скажи мне, а? Я возьму ровно на одну дозу, куплю и вернусь. Последний раз. Клянусь. Последний раз.

– Нет, – отвечал Игорь.

– Ты же не хочешь, чтобы я подох? Помоги. Они все смотрят на меня. Смотрят. Уйдут, когда получат свое.

– Здесь только мы вдвоем, – твердо говорил Игорь. – Успокойся.

– Помоги.

Но Фил получал отказ за отказом. И тогда взбесился – словно на несколько минут сошел с ума, позволив вселиться в него своему демону. Филипп схватил на кухне нож и, когда Игорь стоял к нему спиной, нанес косой удар – не колющий, а режущий, но глубокий, злой, со всего размаху. А потом еще и еще.

Игорь, не сразу поняв, что произошло, повернулся, попытался выхватить нож у брата, но получил еще один удар – уже колющий, в предплечье.

– Дай мне деньги! – кричал Фил, не понимая, что делает. – Я не хочу умирать! Не хочу!

Он толкнул близнеца, и тот упал на колени, цепляясь за стол. Рядом с ним с глухим стуком упал окровавленный нож. Филипп торопливо сорвал с него золотую цепочку и убежал, явно не понимая, что только что наделал.

Игорь не сразу потерял сознание. Он, зажимая руку, из которой фонтаном била кровь, сам вызвал себе «скорую», почему-то не чувствуя особой боли – лишь горячее жжение на спине и в руке, а еще – головокружение и слабость. Кое-как встал, понимая, что по спине течет что-то теплое, пропитывая насквозь футболку. Заранее открыл дверь. И упал уже в коридоре – в расползающейся луже собственной крови. Раны были не опасными, но глубокими и задели крупные сосуды.

Сознание Игорь потерял не внезапно – оно погасло постепенно. И глаза Игоря закрылись тогда, когда в квартиру вошли медики. «Скорая» успела вовремя. Парня увезли в больницу и сделали переливание крови. Раны зашили, но сразу сказали, что на спине останутся шрамы.

Когда вечером Филипп вернулся домой, видимо, осознав, что произошло, он нашел лишь засохшие лужи крови и валяющийся на полу нож – родители еще не заезжали домой, а сразу отправились к Игорю в больницу. И Фил, стоя на пороге и видя кровь брата – и на полу, и на стенах, держался за косяки дверного проема и кричал. Кричал отчаянно, как больной дикий зверь, громко, с ненавистью – к себе.

Он упал на пол, закрывая лицо руками, захлебываясь воздухом и слезами, бил себя по лицу, голове, и кричал, кричал, кричал.

Желание быть нужным и не одиноким, которое он жадно испытывал на учебе в США, желание вдохновения привели его к тому, что он хотел убить родного брата. И ради чего? Ради золотой цепочки и короткого кайфа от инъекции? Ради дня без ломки? Ради собственного самоуничтожения?

Осознание всего этого было для Фила столь остро, столь болезненно и сильно, что в его голове что-то поменялось. До этого ни пламенные уговоры отца, ни слезы матери, ни крики брата не могли заставить его измениться.

А кровь Игоря – смогла.

Филипп добровольно отправился в клинику на лечение. С полным пониманием того, что еще немного – и он перестанет быть человеком. И с мечтой стать тем, кем он был. Вернуться к прежней жизни.

Произошедшее настолько потрясло его, настолько перевернуло, вытрясло душу, что парень дал себе обещание – или вылечиться, или убить самого себя. Кроме того, он заявил, что понесет всю ответственность за содеянное, однако когда к Игорю пришли из полиции, он заявил, что раны ему нанес позвонивший в дверь незнакомый человек. Да и отец братьев Деминых прекрасно понимал, что уголовное наказание, пусть даже условное, на пользу Филиппу не пойдет и, подключив связи, замял дело.

С Игорем Фил встретился только через месяц – тот, уже придя в норму, приехал к нему в клинику, и когда они остались вдвоем, Филипп, еще больше похудевший, бледный, с выцветшими глазами и впалыми скулами, сказал всего одно слово:

– Прости.

И плакал. Плакал много, как девчонка, но не навзрыд, а тихо, дрожа всем телом – исхудавшим, слабым. Глядя на него, Игорь тоже хотел плакать – кричать на всю больницу, но он держался, сидел спокойно, положив брату руку на спину, и говорил, что все будет хорошо. Даже пытался шутить – как раньше.

– Я в тебя верю, – сказал на прощание Игорь. – Хватит пускать сопли, как девчонка. Будь мужиком, тряпка. Соберись.

– Сам тряпка, – отозвался Филипп.

Перед тем как Игорь ушел, они обнялись – впервые за много-много лет.

От своей зависимости Фил избавился – для этого потребовалось много времени и усилий, и перед его глазами долго еще стояла картина прихожей, забрызганной кровью брата. Наверное, только это его и держало первое время.

Все свои старые связи он обрубил на корню, резко прекратив общаться с прежними приятелями. С позволения родителей бросил учебу и всерьез занялся музыкой. Психотерапевт, с которым и он, и его семья встречались каждую неделю, это поддержал, сказав, что музыка может стать для Филиппа лучшим лекарством, смыслом жизни. И музыка действительно стала для него мощным стимулом, новым наркотиком – безопасным и поощряемым. Он мог целыми сутками сидеть с гитарой, не замечая ничего вокруг, и постепенно заразил этим и Игоря – у него, как и у брата, был отличный слух и хороший голос, да и сам он неплохо играл на гитаре. До брата, конечно, не дотягивал, но старался и даже получал удовольствие.