– Я люблю тебя, – громко и четко сказал Келла, закончив выступление и прижав кулак к левой стороне сердца. Выглядело это мило и искренне.

Нинке, наверное, чуть плохо не стало, однако она нашла в себе силы и под громовой голос ведущего вышла на сцену к жениху, где их заставили танцевать. На этот раз вел Келла, твердо держа руку Нины в своей. И у меня появилось такое чувство, что он специально тренировался заранее, дабы не облажаться. Затем им стали дружно кричать: «Горько!», и молодоженам вновь пришлось целоваться.

– Что-то Виктор не рад, – сказал Томас, заметив хмурого Ниночкиного папу, опрокинувшего (видимо, с горя) стопку горячительного напитка.

– Интересно, почему? – съязвил Леша.

– Почему? – не понял папа. Нелли рассмеялась. Под шумок она пила шампанское.

– А, – махнул рукой дядя. – Тебе не понять.

– Почему это мне не понять? – возмутился Томас.

– Просто тебе все равно, за кого твои дочери выйдут замуж, – сказала я. – А дядя Витя переживает, знаешь ли. Ему Ниночку жалко.

– Странно, – недоуменно посмотрел на него Томас. – Жалеть дочь в день собственной свадьбы – крайне глупо. Надо радоваться! Пойду-ка к Виктору, развеселю его.

Виктор Андреевич развеселился, конечно, не особо сильно, но злобно пялиться на Келлу перестал.

Музыканты «На краю», которые были объявлены как друзья жениха, исполнили несколько каверов – любимых песен родителей жениха, а в конце я чуть не поперхнулась от удивления. За барабанной установкой сидел не жених, в котором, кстати говоря, никто синеволосого безбашенного Келлу не узнавал, а какой-то из его друзей. Парни сыграли свою собственную песню, «Колыбельную», в стиле легкой рок-баллады. И некоторые пары даже вышли танцевать, решив, что песня о любви, но конец неприятно их удивил. После НК сцену заняли другие музыканты, и веселье продолжилось.

– Вы свободны, Катрина? – вдруг раздался голос рядом со мной, и на плечи легли знакомые руки. Антон подошел сзади, наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Почему вы спрашиваете? – спросила я и с любовью посмотрела на него, закинув голову вверх.

– Хочу пригласить вас на танец, – он подал мне руку, и я вложила свои пальцы в его ладонь.

Все то время, пока мы танцевали под спокойную неторопливую музыку, мне казалось, что за мной кто-то пристально наблюдает. Но кто, я понять не могла.

Я так была увлечена Антоном и свадьбой подруги, что совсем позабыла про Кирилла. Мне было интересно, приедет ли он на торжественную часть, однако Тропинин заставил меня забыться.

Кирилл появился совершенно неожиданно – тогда, когда я вместе с Антоном, утомленная, но довольная, возвращалась к своему столику. Он неожиданно вырос перед нами и улыбался так широко и тепло, что ему было невозможно не улыбнуться в ответ. Честно сказать, я даже не сразу его узнала: Кирилл был в светлой рубашке с закатанными рукавами, брюках с подтяжками и очках в роговой оправе, а темные волосы его были прилизаны и зачесаны назад. На самого себя он походил мало. Однако я была уверена, что Антон узнал его. Что-то странное мелькнуло в его серых глазах, но я не смогла понять, что это за выражение.

– Катя! – весело сказал Кирилл. – Вот мы и встретились!

Он протянул мне руку, и мне ничего не оставалось делать, как под настороженным взглядом Тропинина пожать ее. Пальцы Кирилла были жесткими, горячими и сухими, но само пожатие – мягким и бережным.

– Да уж, надеюсь, тебе нравится у нас, – отозвалась я и повернулась к своему парню, решив, что пора их представить друг другу:

– Антон, это мой друг по переписке Кирилл, я тебе о нем говорила. Кирилл, это мой любимый человек Антон.

– Катя много о тебе говорила, – сообщил Кирилл и с дружелюбным видом протянул ладонь для нового рукопожатия – уже Антону. – Ничего, что я на «ты»?

Тот, однако, пожимать ее не стал, так и стоял спокойно, засунув руки в карманы и пристально глядя на Кирилла. Кирилл не растерялся и пожал ладонь сам себе – выглядело это весьма забавно. Только вот улыбаться мне не хотелось – Антон вел себя не слишком вежливо, и мне было не по себе от этого. Я не понимала, почему он так ведет себя, ведь он знает, что мы с Кириллом общаемся. И знает, что Кирилл – один из солистов группы, которую он слушал.

– Кажется, я не понравился твоему парню, Катя, – вздохнул Кирилл, глядя при этом не на меня, а на Антона.

– Все в порядке, – спешно проговорила я, укоризненно глянув на Тропинина. – Антон просто немного… Сложный.

– Вроде того, – подтвердил тот с одной из лучших ухмылок из арсенала Кея. Уничтожающей.

– А я простой, как валенок, – рассмеялся Кирилл. – Думаю, мы сойдемся. Противоположности притягиваются. Верно?

И он вновь смотрел на Антона.

Нашему дальнейшему разговору, однако, помешали. Музыка на время замолкла, а где-то за спинами раздался вдруг странный шум и агрессивные крики.

– Что происходит? – тихо спросила я сама у себя.

И вдруг одна из декорированных живыми цветами перегородок упала. С нее не без труда поднялся Матвей, лицо которого было разбито в кровь. Ударивший его Келла, правда, останавливаться не собирался, и вновь набросился на соперника. Бил он яростно, коротко, без киношных эффектов, но с силой, а лицо его перекосилось от злости. Они оба что-то кричали, но я не могла разобрать слов – словно специально включили громкую музыку.

Антон, увидев это, кинул мне, что сейчас вернется, и бросился в сторону дерущихся, как и еще несколько друзей жениха. Они попытались разнять Ефима и Матвея, но с первой попытки этого не получилось.

– Ты что делаешь?! – заорали синхронно два не совсем трезвых мужских голоса, принадлежащие отцам жениха и невесты: Виктор Андреевич и Александр Михайлович нашли, наконец, точку соприкосновения – выяснили, что оба служили в одной части, и этот факт на время их примирил.

– Ефим! Прекратить! Отставить! – гаркнул Александр Михайлович.

Однако вместо того, чтобы послушать отца, Келла еще раз вмазал противнику, оседлав его сверху. Гостям оставалось лишь изумленно наблюдать за происходящим. Кто-то возмущенно перешептывался, кто-то даже подбадривал дерущихся. А я просто думала, что Келла сошел с ума. Ну зачем на свадьбе устраивать такое?!

– Не позорь отца! – орал дядя Витя, который и в такой ситуации, кажется, решил поизгаляться.

Нинка же, которую Келла на время оставил одну, не потеряла лица, а спокойно вышла из-за своего стола и направилась к месту драки с каменным лицом. Я, извинившись перед весьма озадаченным Кириллом, тоже поспешила туда, решив, что в драке не помогу, но смогу поддержать подругу.

Когда я оказалась около поверженной перегородки, парни с трудом скрутили Ефима, который до сих пор рвался в бой. Кто-то помог подняться Матвею, растирающему по лицу кровь. Крови было немного, но она казалась похожей на пролитую на пол густую алую воду, и у меня тотчас начала кружиться голова.

Алые капли стекали по шее Матвея, падали на светлый костюм, разбивались о деревянный пол… Вчера я думала, что избавилась от фобии, но сегодня она вернулась в полную силу.

А когда я увидела, что валяется рядом с перегородкой и поверженным столиком с горкой капкейков, то почувствовала, как подкашиваются ноги – от отвращения.

Рядом с раздавленными миниатюрными тортиками лежала настоящая свиная голова. И рыло ее было испачкано в воздушном креме.

В глазах помутилось, и тело прозрачной пленкой окутала слабость, сжимающая вены и ускоряющая пульс. Мышцы наполнила невесомость.

Наверное, я бы упала, если бы меня вдруг не подхватили.

И понесли куда-то.

В себя я пришла спустя минуту или две, поняв, что нахожусь на коленях у Антона – а кто еще мог держать меня у себя на руках, осторожно похлопывая по щеке? Темный туман перед глазами рассеивался постепенно, слабость покидала тело нехотя, и я не сразу стала понимать, что происходит.

– Спасибо, – прошептала я, уткнувшись лбом в мужскую грудь. Голова была тяжелая, и поднять ее не было сил. Я с трудом приподняла руку и коснулась шеи Антона кончиками пальцев. А он нагнулся и нежно поцеловал меня в щеку. Провел своими губами почти до моих губ. Остановился на мгновение.

Антон явно хотел поцеловать меня.

Но что-то было не так.

Совсем не так.

– Ты чудесная, Катя, – прошептали мне, прежде чем чьи-то губы накрыли мои.

Это был не голос Антона.

На руках меня держал Кирилл.

Этот факт так потряс и испугал, что во мне мигом нашлись силы птицей взлететь с чужих колен и отшатнуться в сторону. Голову, правда, тотчас пронзил серый луч боли, и я машинально схватилась за висок.

Кирилл смотрел на меня блестящими глазами, прикусив губу. И едва заметно улыбался, положив руки на колени. Он так и сидел на лавочке, спрятавшейся среди искусственных деревьев волшебного сада, не вскочил следом за мной.

Я попыталась понять, что произошло. Судя по всему, Кирилл унес меня с места драки в одну из лаундж-зон – мест для отдыха, скрытых от посторонних глаз.

– Ты что делаешь? – спросила я, почти со страхом глядя на него.

– Ты мне нравишься, – сказал он, не отрывая от меня глаз.

– Что? – изумленно переспросила я.

– Ты мне нравишься, – повторил Кирилл. – Притягиваешь к себе. Ты – мой магнит, – он посмотрел на свою ладонь, которой касался меня. – Это потрясающе.

– Что – потрясающе? – спросила я, сглотнув. Кирилла я воспринимала только лишь как друга, никак иначе. Более того, я это говорила ему прямо, чтобы еще в самом начале нашего общения избежать двусмысленности. И он отлично знал, что я люблю Антона.

Кирилл молчал и просто смотрел на меня – с любопытством, явно оценивая мою реакцию.

– Ты ведь шутишь, да? – проговорила я тихо, перестав понимать, что происходит.

Он улыбнулся широко, и я с облегчением подумала, что он скажет: «Да».

– Нет, – было его ответом. – Ты такая странная, Катя. Вернее, – поправился Кирилл, – необычная. Меня к тебе тянет. И это потрясающе. Я не думал, что могу испытывать такие чувства. Ты удивлена? – поинтересовалсяон, вставая и подходя ко мне. – Знаешь, я тоже.

– Ты пьян? – перебила я его, потому что слушать это больше не могла.

Он мотнул головой, коснувшись низко склонившейся ветки с искусственными плодами.

– Что за глупости ты несешь?! – я вновь прижала ладонь к виску.

– Я говорю тебе о том, что чувствую, Катя. Помнишь, мы как-то с тобой по скайпу болтали об этом? О том, как важно говорить правду, – напомнил Кирилл старый разговор, который мы вели однажды. Я говорила о том, что поняла простую истину: сокрытие правды – одна из форм лжи. А мост между душами, построенный на ней, будет шататься до тех пор, пока не рухнет в бездну.

– Я всегда так много прятал от всех. Недоговаривал. И даже хоронил в себе. А сейчас не хочу скрывать своих чувств, – продолжал Кирилл и спросил прямо:

– А что ты чувствуешь ко мне?

Он вдруг сделал шаг вперед, явно намереваясь обнять, но я не дала ему этого сделать. Его пальцы с сожалением скользнули по моему предплечью. А я вдруг поняла, что цветочный браслет помят и некрасив теперь.

– Не надо, – сказала я твердо.

– Твое сердце еще у него, да? – спросил Кирилл. И я не узнавала его. Нет, он казался дружелюбным, и в голосе его слышалась мягкость, но такая смена отношения ко мне настораживала.

Может быть, все-таки он издевается надо мной?

– Ты – мой друг. Понимаешь? И пожалуйста, не говори больше этих слов, – попросила я, поняв вдруг, что прежними наши отношения уже не будут. Даже если он все-таки скажет, что это – одна большая шутка.

Смотри-ка, а Нина-то была права!

Щека, в которую Кирилл меня целовал, до сих пор горела льдом. Мне не было приятно – ни секунды, и я не ощущала влечения к этому человеку. А еще я чувствовала, что теряю друга. И от этого было больнее всего.

Еще позавчера мы просто мило беседовали обо всем, сидя в моей кухне, пили чай и улыбались друг другу – без какой-либо нотки романтики. А сегодня он вдруг говорит такие слова и пытается меня целовать.

Мне казалось, что это предательство.

Зачем он так поступает с нашей дружбой?

– Спасибо, что не дал упасть. Но на этом нам нужно закончить наше общение, Кирилл, – тихо сказала я, глядя на нежно-фиолетовые цветы, обвивающие изгородь, которая загораживала нас от остальных.

Голова продолжала болеть, и в ногах все еще царила слабость, но я развернулась резко и направилась прочь.

– Пожалуйста, дай мне шанс, – сказал Кирилл мне в спину.

– Хватит, – не поворачивая головы, сказала я, чувствуя стеклянные режущие слезы на глазах. – Ты и сам не понимаешь, что сейчас делаешь.

– Нет, это ты не понимаешь. Чем я хуже него, Катя? – задал вдруг он странный вопрос. – Ты ведь знаешь, я куда знаменитее. И денег больше. И я могу быть таким же нежным, и все дела. Нет, я понимаю, что ты любишь его не за это. Просто… Мы так похожи. Поэтому ответь – чем я хуже? Чем, Катя?