– Почему?

– Бандиты таких вопросов не задают.

Парень хмыкнул.

– Хотел бы, моего идиота обчистил еще на улице.

Олег Иванович Тропинин был улыбчив и разговорчив. И спрашивал даже, чем Кирилл занимается и как живет, пока они сидели в гостиной за чаем.

Кирилл беззастенчиво врал.

Сказал, что учится в столице, упомянув экономический факультет известнейшего университета и намекнув, что он – один из лучших студентов, и занимается спортом – теперь КМС по фехтованию. А еще его ждет стажировка в Штатах, а после он хочет помогать отцу с бизнесом.

В разговоре с отцом Кирилл создал идеального себя.

Кажется, Олег Иванович был впечатлен.

– Ты молодец, парень, – говорил он с одобрением. – Должно быть, твои родители тобой гордятся, а?

Кирилл выдавил улыбку.

– Не знаю. Я никогда не спрашивал. Да и чем гордиться? Я делаю то, что должен.

– Поверь, есть чем, – улыбнулся ему неожиданно хозяин квартиры. За чаем, а потом и за коньяком с лимоном он разоткровенничался. – Если бы мои сыновья были хотя бы вполовину такими, как ты, я бы был горд.

– А они какие? – спросил его жадно гость.

– Кирилл – хороший мальчишка, но полностью под контролем матери. Надеюсь, из него выйдет толк. Он умный, но вот не туда его несет, не туда… Антон – ему ничего не нужно, кроме музыки и девушки. И девушка, честно скажу, та еще… – Тропинин промолчал, но Кирилл его и без слов понял – видел эту странную особу. Нет, было в ней что-то притягательное и сексуальное, но ее нрав явно оставлял желать лучшего.

– Музыка – это хорошо, – сказал Кирилл задумчиво. Музыка была его наркотиком, его жизнью, которую он вкалывал себе в вены через капельницы из струн. И он знал, что достигнет еще большего успеха, чем сейчас. Надо просто подождать.

– Что в ней хорошего? – не понял Тропинин-старший, посмеиваясь.

Друг Антона ему нравился, хоть он, человек с хорошей интуицией, отлично понимал, что мальчишка врет, и не учится он ни в какой Москве, и с родителями, видимо, проблема, но молчал, справедливо решив, что это не его дело.

Если бы Кезон узнал мысли отца, без слов бы ударил его. Но он не знал и продолжал разговор:

– Самоудовлетворение. И плюшки: слава и деньги.

– Если деньги – то тогда это обычный бизнес, – явно веселясь, сказал Олег Иванович.

– Вы не правы, – покачал головой Кирилл, и в глазах мужчины вдруг превратился на миг из странного забавного парнишки с проблемами в уверенного в себе типа с усмехающимися глазами. – Цель бизнеса – бабло, как можно больше бабла, так?

Тропинин кивнул.

– А цель музыканта – самодостаточное творчество. Выжимка своего мировоззрения, облеченная в ноты и слова. И если за это платят – то тогда можно не думать о том, как достать денег, чтобы выжить. Тогда можно заниматься творчеством без оглядки на социум.

– Вот как, – приподнял бровь Олег Иванович. Ему интересны были эти максималистские взгляды на жизнь. – А ты бы хотел быть музыкантом?

– Как знать. Вы бы хотели, чтобы ваш сын занимался музыкой? Или чтобы все-таки делал бабло?

– Я бы хотел, чтобы мой сын – а лучше оба – были счастливы, – отвечал Олег Иванович.

«Не оба, а трое», – с усмешкой подумал Кирилл.

Они долго говорили и о музыке, и о бизнесе, и даже о политике немного, а после отправились по комнатам.

Заснуть Кирилл не мог, продумывая, как расскажет Тропинину о существовании еще одного сына, но уже через несколько часов уходил из квартиры по-английски тихо, не прощаясь.

Кириллу позвонили из детективного агентства и сообщили, что никакой Тропинин ему не отец – а тот, кто вел его дело, взял большие деньги и сбежал, прислав досье на постороннего человека, с которым его мать когда-то была просто лишь знакома, и поддельные результаты анализов. Кир, отчего-то решив, что мальчик с серыми глазами из детства – и есть Антон, принял все за чистую монету.

Хорошо, что коллеги, которых детектив также не забыл кинуть на деньги, предупредили Кира – они получили настоящие результаты анализов.

В тот день он был так зол, что в кровь разбил руку о дверной проем. И даже в самолете не мог успокоиться.

Отца Кирилл нашел потом, спустя некоторое время, но тот отказался с ним общаться. Не дал шанса.

Никто не давал Кириллу шанса: ни мать, которая против воли увезла его в другую страну, решив, что там сыну будет лучше, ни отец, который даже не захотел просто поговорить с ним, ни первая и единственная любовь.

А он хотел дать шанс человеку, похожему на него.

Не забыл об Антоне Тропинине.

И когда узнал позднее, почти через два года, из соцсети, что тот собрал группу и пытается заниматься музыкой, вышел на своего дядю – Андрея Коварина, который в это время как раз стал интересоваться музыкальной индустрией, и попросил его обратить внимание на группу «На краю».

– Зачем тебе это? – спросил дядя, который был в курсе, какого успеха добилась группа племянника.

– Стань их менеджером, – повторил тот.

– Я собираю девичью поп-группу, – усмехнулся Андрей, знающий толк в шоу-бизнесе. – Зачем мне какие-то рокеры?

– Я смогу сделать их известными. А ты заработаешь неплохие деньги, – отвечал Кирилл.

И Коварин согласился. Для этого он даже переехал из Москвы в город Тропинина. Андрей связался с НК, предложил свои услуги менеджера и даже несколько месяцев спустя привел в тот самый клуб, где находился уже Кирилл под видом продюсера, ищущего группу для совместной работы.

В Антоне Кирилл видел себя, как в преломленном зеркале. И захотел помочь. Зачем – и сам не знал.

Однако все сразу пошло не так. Уже в клубе, когда он специально толкнул Тропинина, чтобы удобнее было познакомиться и завязать разговор, они поссорились, и Антон его ударил.

Кезон вспылил и решил в отместку поиздеваться над группой Антона, отказавшись от них якобы из-за поступка фронтмена. Но все же решил продвигать, заявив обалдевшему дяде, что не хочет, чтобы парни знали, кто их продюсер, и велел все держать в тайне. Коварин, явно думая, что племянник сходит с ума из-за звездной болезни, согласился. Ему было все равно, от чьего имени делать деньги. Он отлично понимал, что «Лорды» буквально выстрелили своей музыкой и образами, и теперь о них знали не только поклонники тяжелой музыки, в какой-то момент группа стала настоящим мейнстримом. Образцом настоящего рока. Идолами.

Появились толпы ненормальных поклонниц и отбитых фанатов. Тусовки с зашкаливающим количеством всевозможных видов грязи. Гастрольные туры по всему миру. Реклама. Естественно, и денег резко стало больше.

Киру некуда было их тратить и некому давать. Поэтому продюсирование группы человека-зеркала стало его небольшим вложением, и, надо сказать, успешным. Да и вклад в развитие отечественной музыки хотелось сделать.

Все шло успешно, но странно.

Кирилл искренне восхищался голосом Антона, ставшего Кеем, и его работоспособностью – чем-то тот напоминал ему Гектора, однако при этом Антон всегда его дико раздражал. Он видел в нем себя, свои привычки, свое одиночество, свою неспособность любить и быть любимыми, даже свои страхи напополам с гордыней.

Зная, что на свете есть такой же человек, как и он сам, становилось спокойнее. Пусть не брат по крови, но по духу же они похожи, верно?

Как-то уже позднее, Кир поймал себя на мысли, что он собственноручно взрастил себе конкурента. Но только вот зачем? Потому что ему было скучно? Или потому что он не мог простить себя и наказывал таким способом?

Или он не хотел быть столь малодушным, как все те, кто не дал ему шанса, и сам себе доказывал, что он не такой?

А может быть, вся эта игра в благодетеля и кукловода давала ему вдохновение?

Сам Кирилл не знал ответа на этот вопрос.

В какой-то момент он отпустил Тропинина в свободное плаванье. К тому времени ему порядком все надоело: он устал и от звездной жизни, и от игры с «братом по духу», и от череды девушек: от групи до топ-моделей, сменяющих друг друга. Даже от музыки начал уставать, теряя запал.

Но тут появилась Катя, и почти остановившаяся карусель вновь закрутилась. Он вновь почувствовал себя… живым?

Кирилл считал, что будет справедливо, если Антон отдаст ему Катю. В знак благодарности за все, что он сделал. С ней же он счастлив. А они одинаковые… Что хорошо одному – хорошо и другому.

Если Катя сделала счастливым Антона, значит, сделает счастливым и его?

В то же время он понимал ущербность собственных мыслей, и это неимоверно его злило, но свой эксперимент по общению с девушкой он не прекращал. Даже купил ей тот ацтекский амулет-кулон с логограммами – не то чтобы поверил словам продавца на рынке в Мехико, но все же заинтересовался.

А потом его начинало тянуть к Кате.

И он метался между этими тремя состояниями.

Ими же и вдохновлялся.

* * *

– Я тот – кто тебя сделал, – с довольным видом повторил Кирилл, глядя на Кея, который, казалось, не сразу понял смысл его слов. Он смотрел на темноволосого музыканта, как на душевнобольного: и с опаской, и с жалостью.

– Сам подумай, Кей, ты ведь так на меня похож, – тихо сказал Кезон почти с торжеством. – Ты мыслишь, как я. Ты тащишься по той же музыке, что и я. Ты даже счастлив с той, которая могла бы сделать счастливым меня – просто ты первым добрался. Хотя познакомились мы раньше… Неважно, – сам себя оборвал Кезон. – Ты – мое подобие.

Антон молчал.

– Все так здорово обернулось, да? – продолжал темноволосый музыкант. – Я создал НК, и мне принадлежат – как забавно! – права на тебя, на твоих парней и даже на название твоей группы. Ты так смотришь на меня, – улыбнулся он, – что я чувствую себя Дартом Вейдером, говорящим Люку Скайвокеру, что он – его отец.

– Ты круче, ты победил, – скучающим голосом отвечал Антон, которому стоило больших сил не показать свои истинные эмоции. А их было много!

Гордость, казалось, изрезали на куски осколками разбитой чужой мечты. Самолюбие искромсали вдоль и поперек – как на салат. Амбиции истоптали. И в душу – плюнули.

Антон сам не понимал, как еще подавлял себя, свой гнев, свою злость.

Тот ли это человек, песни которого он запоем слушал еще несколько лет назад? Он ли вместе с Гектором создавал знаменитого «Архитектора»?

Если это все правда, если этот чертов псих – продюсер его группы, то дела плохи.

Тогда… весь их успех – это только его заслуги?

«Молчи, замри, не шевелись», – шептало что-то внутри него.

Антон прикрыл глаза, едва слышно выдыхая.

– И все? – разочарованно вытянулось лицо Кезона. – А где твои фирменные истерики с разнесением всего в округе? Где обещания прикончить меня на месте, если я не заткнусь? Где вопли удивления и вырывание волос с корнями из всех частей тела? Где, Кей? – заглянул он в каменное лицо Тропинина. – Или у нас остался только Антошка? Маленький, глупый Антошка, который так облажался на первом концерте? Или который играл с девчонками? Я все про тебя знаю, копия. Все.

Зачем Кир все это говорил, он и сам не знал. Из-за Кати? Вполне. Из-за ревности? Может быть. Из-за зависти? Возможно.

Он ждал эффектное шоу, фонтаны эмоций, угрозы, крики ненависти, удары в лицо. Но, кажется, Тропинин повзрослел и не собирался устраивать представление. Молча смотрел на него страшными глазами. И сжимал кулаки.

– Меня ждет девушка, – сказал негромко Антон хриплым голосом. – Если у вас, господин продюсер, все, я пойду. Будут вопросы – свяжитесь через менеджера. – Он пошел прочь, но обернулся:

– И да, я еще раз напоминаю: со мной ты можешь делать все, что захочется, но тебе стоит держаться подальше от Кати.

– Все, что хочу? – задумчиво спросил Кирилл. – О’кей, я запомнил.

В голове его появилась классная идея, и он улыбнулся, но улыбка вышла усталой.

– Надеюсь, у тебя хорошая память, – было ему ответом, и Антон стремительно ушел.

Направился он не к Кате, а в туалет и долго плескал в лицо ледяную воду, пытаясь понять, что происходит. Ледяная вода жгла кожу, тонкими струйками текла под рубашку, мочила волосы, а Антон словно набирался сил. Упершись кулаками в раковину, он посмотрел на свое отражение.

С лица, которое под ярким электрическим светом казалось почти белым, фарфоровым, неестественным, как маска, стекали капли воды. Но в глазах уже не было былой ярости. Казалось, в них появились отблески отчаяния.

«Ты справишься», – сам себе сказал Антон. И на миг ему показалось, что отражение кивнуло ему.

Куклой, которую дергают за веревочки, он быть точно не собирался. И делать из его парней или любимой девушки живые игрушки Кезону позволить не мог.

Он стоял, глядя самому себе в глаза, и думал, составляя свой план действий и пытаясь рассчитать дальнейшие поступки Кезона.

«Ты справишься. У тебя нет иного выбора».

Музыка – свет. Она – поможет. Иначе зачем она нужна?

И он последний раз плеснул в лицо холодной водой.