К Кате парень вернулся спустя минут пятнадцать, и та, увидев его, тотчас вскочила с диванчика, на котором сидела с Филом.

– Антон! – воскликнула она нервно. Кажется, девушка уже и не знала, что подумать. Его слишком долго не было.

– Все в порядке, – сказал Тропинин спокойно, обнимая ее и кивком благодаря Фила за услугу. – Мы просто поговорили.

– Извини, – опустила вдруг она голову. – Это из-за меня. Не нужно было общаться с Кириллом. Он, наверное, специально так делает. Тебя задирает, – почему-то не думала она, что действительно так понравилась Лорду.

– Глупая, – вздохнул Антон. – Все в порядке. Он просто выпил лишнего.

Ему не хотелось, чтобы она переживала.

– А почему у тебя волосы влажные? – растерянно коснулась его головы девушка. Некоторые пряди и правда намокли.

Не отвечая на вопрос, Антон поцеловал ее коротко, взял за руку и повел в зал – хотел, чтобы она немного отвлеклась от произошедшего.

Кирилла они больше не видели.

Из здания, в котором находился лофт, они вышли под утро. Антон все так же держал Катю за руку, как будто бы боясь отпустить ее. На улице было тихо и прохладно. Была слышна музыка со свадьбы – многие гости явно решили веселиться до самого утра, и далекий шум машин.

– Ты не против, если я закурю? – спросил Антон Катю. Ужасно нервничал. Наверное, еще бы год назад, услышь он подобное, хорошенько вмазал Кезону, и бил бы, испачкав кулак в крови. А теперь – сдерживался.

– Кури. Что с тобой? – нахмурилась Катя, прижимаясь к нему – так было теплее.

Антон молчал. И вместо того, чтобы закурить, зачем-то обнял ее.

– Ты из-за него… так? Не переживай, пожалуйста, – попросила Катя. – Мы с этим справимся.

Парень внимательно посмотрел на нее – знала бы Катя, с чем именно он должен справиться.

Но все решаемо.

Следом за ними вышли из здания и жених с невестой, которых сопровождали несколько Ниночкиных подружек, пара приятелей Келлы, Арин, Фил и Рэн, на ходу переписывающийся с одной из кузин Журавля, с которой успел познакомиться и очаровать.

Все вместе они сели в две большие машины, одну из которых вел никогда не пьющий Фил, а вторую – друг Келлы, ввиду болезни тоже алкоголь не употребляющий, и поехали кататься по городу – бесцельно, распивая шампанское, делая фото и веселясь.

Нина была довольна – за исключением драки Келлы с Помойкой, свадьба прошла замечательно, и она чувствовала себя настоящей королевой, вокруг которой суетились многочисленные подданные. Самое главное – она видела зависть в глазах гостей, и это безумно тешило ее самолюбие. Даже Эльза Власовна не испортила ей настроение.

– Совет да любовь, – заявила ей тетушка довольно-таки ехидным тоном и добавила: – Платье ужасное, туфли безобразные, макияж портит лицо.

Услышав это, Келла рассмеялся. Зато его Эльза Власовна поздравила от души и добавила:

– Надеюсь, твоя гордость обрела покой, мальчик.

«Чтоб ты сама покой обрела поскорее» – зло подумала Нинка, но вслух промурлыкала:

– Ну что вы, тетушка, какая гордость. Ефимочка искренне меня любит, а я так же сильно люблю своего котеночка.

Котеночек странно на нее покосился, но промолчал. Его пленяло декольте на платье Королевы, и он больше думал о нем, нежели о том, что там сейчас с его гордостью. Не то чтобы он был счастлив – жениться в столь раннем возрасте парень не собирался, но в душе его почему-то царило умиротворение. Он все-таки обуздал эту строптивую девицу.

Эльза Власовна просидела с ними на правах почетного гостя довольно долго, о чем-то разговаривая с Ниной, а после степенно удалилась домой. Заявила, что в ее возрасте следует бережно относится к себе и не участвовать во всяких там дорогих попойках. После ее ухода Ниночка была задумчивой.

– А потом мы куда поедем, к тебе или ко мне? – прошептал Келла, стоя на смотровой площадке, с которой видно было центральную часть города. Дул ветер и было еще прохладно, однако их компания не боялась плохой погоды. Они стояли с бокалами в руках и бутербродами, которые, как оказалось, умыкнул запасливый Фил, и встречали рассвет, огромной розовой звездой вспыхнувший над горизонтом.

– В гостиницу, – отвечала Нина, чувствуя, как гудят от усталости ноги. Все, что она хотела – снять туфли, избавиться от неудобного платья и завалиться спать. Но перед этим – обязательно пересчитать подаренные деньги! – У тебя память, как у комара. Я же тебе сказала: забронировала номер.

– Для новобрачных? – ехидно поинтересовался жених. Он тоже порядком устал от всего этого фарса.

– Президентский пентхаус. Сам оплатишь, – хмыкнула Нина.

– Я и на лавке поспать могу, на улице, – отвечал Келла.

– Ты такой придурок иногда, Рылий. Форменный. Учись у Клея. Смотри, какой он нежный, – покосилась влево невеста. Подруга и ее блондин самозабвенно целовались, стоя под деревом. Антон отстранился, прошептал что-то Кате, а она рассмеялась и уткнулась лбом в его грудь.

– Сопли, – поморщился Келла, оглянувшись на друга. И присоединился к друзьям, которые поднимали бокалы за молодоженов. Кея он искренне не понимал, зато себя считал самостоятельным, свободным и совершенно не зависящим от своей женушки.

По домам вся компания разъехалась только тогда, когда на небе вовсю уже сверкало солнце, золотя дороги и крыши домов. Нина и Келла отправились в гостиницу, где в номере – не в президентском и не для новобрачных, а в двухкомнатном люксе, их уже ждал дядя Витя, бережно собравший все денежные подарки. Увидев его, Келла, у которого были свои планы на Королеву, едва не позеленел – тесть успел достать его хуже горькой редьки.

– Ну что, – хмурясь сказал Виктор Андреевич, поставивший декоративный домик, в который гости складывали конверты, прямо на супружеское ложе. – Будем деньги считать, Ефим Александрович?

У Ниночки тотчас загорелись глаза, зато Келла помрачнел. Сидя в кресле с бутылкой, воду из которой он пил прямо из горла, парень молча смотрел на жену и ее папочку, размышляя о будущем.

Покинул их Виктор Андреевич не скоро. И молодожены, уставшие за весь день, рухнули на кровать. Правда, перед этим долго вытрясали из платья и волос невесты рис. Гости обильно обсыпали жениха и невесту лепестками роз, конфетти и рисом.

– Эй, – потыкала Ниночка Келлу в бок, прежде чем закрыть глаза и провалиться в сон.

– Что? – недовольно открыл тот один глаза. И явно подумал не о том. – Все завтра.

– Нет, сегодня, – вновь потыкала его пальцем в бок Журавль – уже больнее. Эй, животное! Не спи!

– Да что тебе надо?! – резко поднялся с постели Келла. Он ненавидел, когда его будят.

– Спой мне колыбельную, – умилительно глядя на него, попросила девушка.

– Сейчас соберу парней, Королева, и устроим тебе джем, подожди пять минут, – перевернулся на другой бок Келла. Глаза у него слипались.

– Ты же музыкант, – возмутилась такому нахальству Нинка и легонько ударила супруга по плечу. Тот дернулся.

– Я еще и человек. Дай поспать, не то запру в ванной, – пригрозил Келла.

– Тогда принеси мне сок, – постучала ногой по его согнутому колену Нинка, явно издеваясь. Настроение у нее было хорошее.

– Я тебе не мальчик на побегушках.

– А кто? – расхохоталась девушка.

– Будешь наглеть, разведусь и не получишь наследство.

– Ой, Келла, милый, зайка, пупсик, ну что ты, я же пошутила, – засюсюкала Нина язвительно, закидывая на него руку и ногу и, как пиявка, плотно прижимаясь к спине. Она жарко задышала ему в шею, и Келла, не выдержав, стряхнул с себя настырную супругу. Та снова принялась цепляться за него, как кошка за шторку. Не выдержав, он встал и пошел к бару, чтобы налить ей апельсинового сока на голову, но когда вернулся, Нина уже сладко спала. Ему оставалось лишь лечь рядом.

Их ждал второй свадебный день и путешествие.

* * *

Катя и Антон поехали к Тропинину, и как бы Антон ни старался скрыть свое настроение, девушка все равно поняла, что с ним что-то не то. Слишком долгими были паузы, слишком уставшим – взгляд. И он снова много курил, глядя на солнечный город, находясь в тени.

– Расскажи, что случилось, – мягко попросила она, подходя к Антону, сидящему на диване, кладя руки ему на плечи и целуя в макушку.

– Проблемы по работе, – задумчиво отвечал он, поднимая голову, чтобы видеть Катю. – Ничего серьезного.

– Если бы это было несерьезно, ты бы не был таким загруженным, – резонно заметила девушка и села рядом с парнем. – Я переживаю, Антош. Это из-за Кирилла? – в который уже раз спросила она. Вспоминать о нем до сих пор было обидно и неприятно.

– Отчасти, – ответил Антон, склонив голову и коснувшись ее волос. Катя нахмурилась.

– Рассказывай. Рассказывай все, – велела она. – Тропинин, я ведь с ума сойду. Если ты не в курсе – я беспокоюсь за тебя.

– А я – за тебя. И не хочу грузить.

– Ты не думал, что это – вопрос доверия? – спросила Катя.

Эти слова Тропинину не понравились, и он вдруг вспыхнул – слишком болезненной была для него тема доверия, слишком он боялся, что Катя все еще не простила его и не доверяет его словам, его поступкам, его чувствам.

– Не хочу говорить об этом.

– Не моего, твоего доверия, – тихо сказала девушка, сразу все поняв. И добавила почти неслышно:

– Пожалуйста.

И он рассказал – с горечью, с болью, которую не хотел показывать ей, с эмоциями. Рассказал все: и то, как хотел стать музыкантом, вырваться на свободу, выразить себя и свои мысли, подарить миру свою музыку, и про первую неудачу, и про то, как собрал вместе с Арином «На краю», и как они старались, сутками зависая на репетиционной базе, и как подрался с Кезоном тем знаменательным вечером. И про то, что продюсером его группы, которому по факту принадлежало все – даже название, является Кезон, рассказал тоже. Не умолчал и о том, что позвонил Андрею и потребовал объясниться – до последнего думал, что это глупая шутка.

Катя слушала его внимательно, не перебивая. А когда он закончил, вцепившись в волосы пальцами, погладила по руке.

– Я не знаю, как помочь тебе и что сказать, – призналась она. – Но я хочу, чтобы ты знал: я – с тобой. Что бы ни случилось.

– Знаю.

Его раздирали эмоции. В артериях бурлила морская вода. Льдом стыла в жилах. Подбиралась по венам к сердцу.

– Злись в голос, – сказала вдруг Катя, понимая, что происходит с Антоном. И он вдруг осознал, как сильно она повзрослела.

– Сейчас я хочу молчать.

– Тогда я буду молчать вместе с тобой. Ложись, – и Катя улыбнулась ему, похлопав ладонью по колену.

Антон лег на диван, согнув ногу, и положил голову на колени Кати, глядя в ее лицо и задумчиво накручивая на палец прядь темных волос.

– Нет, скажи мне что-нибудь, – тихо проговорил он.

Почему-то звуки ее мягкого голоса успокаивали его. И Антон Тропинин, человек, искушенный в музыке, искушенный в звучании и в звуках, в который раз поймал себя на мысли, что ему нравится ее голос, ее смех и даже ее слезы. Шепот, крики и даже ее молчание.

– Все будет хорошо, – повторяла она, как мантру, гладя его по волосам. – Все будет хорошо. Хорошо. Я верю в тебя. И в ребят. И знаешь, любимый, я просто верю в людей.

Голоса были для Антона вторыми лицами, по которым он многое мог сказать о человеке. Голоса завораживали, голоса выдавали, голоса заставляли любить и ненавидеть.

Ее голос был воздухом.

Ее голосом должно разговаривать небо.

Антон незаметно заснул, а Катя просто сидела, боясь пошевельнуться и разбудить его, и думала: о себе, о нем, о них. О Кирилле.

Когда Антон проснулся, она попыталась отвлечь его от темных мыслей. Много разговаривала, смеялась, потащила в кафе, а потом – на прогулку. Он, кажется, ожил, стал таким же ироничным, как и обычно, даже называл ее «деткой», явно подначивая.

А после, уже ближе к вечеру, они поехали на продолжение свадебного банкета. Второй день торжества проходил вполне традиционно. На нем настояли родители, которым хотелось ближе познакомиться, особенно Виктору Андреевичу и Александру Михайловичу, общие воспоминания об армии которых помирили только на один день. Родственников пригласил к себе дядя Витя – на Семейный ужин; очень уж не терпелось ему показать свое превосходство над папашей Ефима. Он даже позвал Томаса Радова, дабы показать, какой он интеллигентный и дружит с людьми искусства.

Молодожены же и их близкие друзья отправились в Нинкин любимый клуб, где заранее был снят ВИП-зал с изысканным интерьером, в котором странным образом сочетались классическое убранство и современный небрежный шик. Настоящий богемный стиль.

– Мы могли поехать на дачу и жарить шашлык, – сказала подруге Катя, которая разглядывала бело-золотые стены, скульптуры и кожаные диваны с некоторым скепсисом в глазах. Ей казалось, что это место – слишком искусственно, хоть и красиво. Единственное, что ей нравилось – панорамные окна, выходящие на реку, в которой начали тонуть вечерние огни.