Анна Джейн - На крыльях

Кезон думал, что это будет весело, но на душе у него отчего-то было погано. От былого веселья не осталось и следа.

На афтепати он не вернулся – уехал в гостиницу.

Ранним утром первого мая мы с Ниной прибыли в аэропорт, предвкушая полет. Прибыли мы за полчаса до регистрации на рейс, и пока ждали ее начала, я пошла купить воды. Как я столкнулась около магазинчика с Альбиной, я понятия не имела. Выглядела она бодро и свежо, и не скажешь, что экстрасенс – типичная деловая женщина.

Альбина узнала меня и поздоровалась. Я настороженно кивнула в ответ.

– Не стоит носить это, – она посмотрела на мой телефон, зажатый в руке. В голосе ее слышалось предостережение. Она улыбнулась и исчезла в толпе.

Я растерянно взглянула на телефон, к которому цеплялся брелок – подарок Кирилла из Мехико. И подумала, что Альбина совсем сошла с ума. А этот эпизод постаралась выкинуть из головы.

Вскоре мы с Ниной в самолет, который доставил нас до столицы, а затем полетели в Нью-Йорк, прямым рейсом, через Атлантический океан. Я впервые совершала такой длительный перелет – почти десять часов. За это время в самолете я успела и поспать, и поесть, и налюбоваться небом, и посмотреть несколько фильмов, и даже поиграть – в кресла были вмонтированы небольшие мониторы, а к ним прилагались наушники и пульт. Изредка мы переговаривались, считая часы до прилета.

Честно говоря, даже не верилось, что вскоре мы с подругой не просто окажемся на крутейшем рок-фесте, а увидим ребят. Я ужасно скучала по Антону, и, хотя прошло около месяца после нашего расставания, чувствовала себя безумно одиноко. Нинка, конечно же, никак не показывала, что скучает по Келле, зато кровожадно повторяла, что, если вдруг увидит его с какой-нибудь девкой, она оторвет ему то, чем потом можно будет жонглировать.

– Ты же его не любишь, – саркастически говорила ей я. – Ты же вышла за него из-за наследства!

– Ну и что! – фыркала подруга. – Синее рыло считается моим супругом. У меня аж два обручальных кольца!

– Это как две судимости за одно преступление, – имела неосторожность ляпнуть я, и подруга огрела меня журналом авиакомпании по голове.

К концу полета мы с Нинкой находились на нервах – ужасно хотелось приземлиться. И когда самолет пошел на снижение с океана и пролетел над городом, нашей радости не было предела, как, наверное, и всех остальных пассажиров. Во всяком случае, после мягкой посадки пилотам аплодировали громко.

Когда ранним утром второго мая мы спускалась по трапу самолета на взлетно-посадочной полосе аэропорта имени Джона Кеннеди, у меня закружилась голова. То ли от переизбытка эмоций, то ли от предвкушения встречи с Антоном, то ли просто от свежего утреннего воздуха чужой, пропитанного влагой, как губка.

Выйдя из огромного, шумного и крайне интернационального аэропорта, мы поймали такси – ярко-желтое! – и поехали в гостиницу. Можно было добраться до метро на аэроэкспрессе, но Нинка заявила, что не собирается таскаться с огромными чемоданами и хочет комфорта.

Мне было жутко любопытно, я постоянно оглядывалась и, вообще, чувствовала себя маленькой девочкой. Но, наверное, если бы не решительная Ниночка рядом, мне было бы жутко волнительно оказаться одной в незнакомой стране и с не самым сильным уровнем владения английского языка. Однако рядом была бойкая Журавль, которая отлично ориентировалась на местности и точно знала, куда идет, а я с трудом поспевала за ней.

До отеля, в котором заранее был забронирован номер, мы доехали достаточно быстро. Все это время я смотрела в окна и пыталась делать фотографии. Нью-Йорк ужасно привлекал: и людьми, и архитектурой, и общей колоритностью, и казалось, будто этот город создан для того, чтобы фотографировать его. Город был многоликим. Вроде бы только что ты был в деловом оживленном районе с разнокалиберными высотками, а теперь едешь по тихим спокойным улицам, а потом вдруг оказываешься в шумном торговом квартале. Мне нравился воздух: свежий, влажный – чувствовалась близость океана, нравились люди – непохожие друг на друга, и нравилась масштабность – город был широким, высоким и каким-то совершенно монументальным.

Сам отель казался чинным и благородным и понравился мне хорошей атмосферой и доброжелательным персоналом. Он располагался неподалеку от многих достопримечательностей, о которых раньше я только слышала или видела в кино – от Таймс Сквер и Центрального парка. А из окон нашего номера, расположенного на одном из последних этажей, открывался замечательный вид на небоскребы и заполненные людьми широкие улицы, над которыми постоянно пролетали вертолеты.

До самого вечера мы с Ниной гуляли по Манхэттену, я – с искренним восхищением, потому как все тут мне казалось другим, даже сама атмосфера, а Нинка – с рвением и азартом охотницы, которая хотела в местных бутиках купить себе, наверное, целый новый гардероб. Дела у дяди Вити вновь пошли в гору, не без помощи денег тети Эльзы и ее же связей – к племяннику пожилая родственница стала относиться несколько благосклоннее, и в Ниночке вновь проснулся шопоголик. Единственное, что ее останавливало, так это то, что все эти вещи попросту не поместятся в ее чемодане.

Вечером, когда мы, уставшие и набравшиеся под завязку новых впечатлений, сидели в милом ресторанчике на углу оживленной улицы, подруга заявила:

– Раз мы здесь, надо сходить в клуб! Оторваться в приличном месте!

– В какой еще клуб? – спросила я, с удовольствием вытягивая уставшие от ходьбы ноги под столом.

Нинка с восхищением в голосе поведала мне название, которое все равно ничего мне не говорило, и добавила, что тут у нее есть одна знакомая из нашего города, переехавшая следом за богатыми родителями, и она может провести нас в это крутое место – «мекку» всех поклонников клубной жизни.

– Я не пойду, – покачала я головой. – Тем более, завтра нам ехать на фестиваль.

– Это такая возможность оторваться! – возмутилась Нинка. – Радова, ты должна это сделать! Хватит думать о Клее, давай развеемся! Клуб – отпад!

То, что Антон находится в одном со мной городе, так и подстегивало меня написать ему. Но я, во-первых, не хотела портить сюрприз, а, во-вторых, понимала, что буду только мешать ему. Пусть выступит сначала, а после мы встретимся. Завтра с утра мы с Ниной поедем на фестиваль, который проходит неподалеку от Нью-Йорка – к нему уже усиленно готовятся, благо, что у нас есть электронные билеты. И ближе к вечеру я смогу увидеть выступление «На краю», а потом обнять и самого Антона.

Эта мысль меня грела, как личный костер.

Нинка долго уговаривала меня пойти вместе с ней, но тратить время на клуб мне совершено не хотелось: я присмотрела уже пару известных во всем мире музеев, которые хотела посетить, да и мечтала побывать в Центральном парке. Журавль, которая отлично знала мою нелюбовь к клубам и всяческим тусовкам, смилостивилась и прекратила ныть.

– А если я тебя одну оставлю, ты тут не потеряешься? Заедешь по ошибке в какое-нибудь гетто, и все, пиши пропало, – сказала она, глядя на меня, как мамочка на неразумное дитя. – Что я потом скажу Томасу? Что тебя Чуня унес?

– Ой, все будет в порядке, – махнула я рукой. – Веселись в клубе, а я поброжу по музеям и немного погуляю. Когда я еще смогу здесь побывать?

– Я ее в клуб зову, а она в музей тащиться, – проворчала Нинка. – Совсем чокнулась.

Но от меня отстала.

В результате мы разделились. Нина привела себя в порядок, вернее, в полную боевую готовность, явно решив завоевать весь клуб, дала мне тысячу и одно наставление, занудным голосом поинтересовалась, скачала ли я карту города и есть ли у меня деньги на карте, а после, наконец, отплыла тусоваться.

– Смотри, не заигрывай там с парнями, а то встретишь Матвея-два, – улыбнулась я ей на прощание.

– За кого ты меня принимаешь?! – возмутилась Журавль. – Я замужняя женщина. О, колечко снять забыла, – вспомнила она об обручальном кольце на безымянном пальце.

А я отправилась гулять, то и дело сверяясь с картой, останавливаясь и фотографируя. Настроение у меня было прекрасным.

К сожалению, Музей Современного Искусства, о котором столько рассказывал мне папа, в тот день я так и не посетила. Едва я подошла к метро, на котором мне уж очень хотелось прокатиться, как мой телефон зазвонил. И на экране высвечивался номер человека, с которым мне не хотелось общаться. Как он узнал мой новый телефон, который мне пришлось поменять после инцидента в Интернете, я понятия не имела.

Я не собиралась брать трубку, но Кирилл звонил и звонил не переставая, и я, находясь уже на перроне в толпе совершенно чужих людей, среди которых было и множество туристов, все-таки не выдержала. И ответила.

– Что ты хочешь? – вместо приветствия спросила я.

А вдруг Кириллка хочет извиниться? Вдруг он был пьян или под наркотой?

Да уж, конечно.

– Катя, здравствуй, – раздался голос Кирилл, и я тяжело вздохнула. Мне до сих пор жаль, что я потеряла такого друга. И, честно сказать, я скучала по нашему общению. Но он сам все испортил.

Просто хотел поиграть на нервах Антона.

Я молчала.

– Я знаю, ты в Нью-Йорке, – продолжал Кирилл. Его голос был теплый, с едва заметными нотками оптимизма – как обычно. – Как тебе этот город? Помню, ты говорила, что хотела бы побывать здесь.

– Откуда знаешь, что я приехала? – нахмурилась я, вглядываясь в пути и боясь пропустить свой поезд.

– Неважно, Катя. Важно другое, – мягко сказал Кирилл.

– Что? – вздохнула я, понимая, что настроение испорчено.

Так странно…

Раньше Кирилл меня радовал, а теперь раздражает.

Раньше я ждала разговоров с ним, болтала обо всем на свете, смеялась, а теперь думала только о том, как положить трубку.

Я не верила, что нравлюсь ему. Он не смотрел на меня так, как смотрел Антон – даже вполовину. А я не чувствовала и одной сотой от того счастья, которое дарило мне лишь простое прикосновение любимого человека.

– Во-первых, я хочу извиниться за свое поведение, – твердо сказал Кирилл голосом человека, который раскаивается и хочет искупить вину. – А во-вторых, давай встретимся.

– Нет, – тотчас отказалась я, почему-то испугавшись. Что ему опять от меня надо? Дружбы больше нет. К чему встречи?

– Не стоит, Кирилл, – сказала я. – Мы все решили в прошлый раз.

– Это касается Антона, – сказал Кирилл как-то устало. – Ты знаешь, что «На краю» снимают с фестиваля?

Это меня добило.

– Как? – почти прошептала я и не села в поезд, который как раз должен был отвезти меня до нужной станции, всего около которой и располагался музей. Я так и стояла на перроне, не понимая, что происходит.

Если НК не будут выступать на фестивале, к которому столько готовились и на который возлагали такие надежды, Антон, наверное, сойдет с ума. Им нужен этот фест, как воздух.

– Что произошло? – спросила я тотчас.

– Нам надо встретиться, – упрямо повторил Кирилл. – Катя, ты сможешь встретиться сегодня или завтра утром?

– Сегодня, – быстро сказала я, зная, что не смогу выдержать до утра. А по телефону Кирилл мне точно ничего не скажет. – Но для чего?

– Я должен сказать тебе кое-что безумно важное. Знаю, да, что повел тогда себя как козел, напугал тебя, но пойми – я не хотел. Если ты чего-то опасаешься, – явно понял Кирилл мои чувства, – давай встретимся там, где ты будешь чувствовать себя комфортно.

Комфортно я бы чувствовала себя в номере отеля, но туда я его явно приглашать не стану. Скорее всего, надо выбрать какой-то ресторанчик, чтобы быть у всех на виду. Но Кезон же – звезда, и тут его знают отлично. «Лорды» очень популярны в Америке. Значит, нужно выбрать такое место, где внимание обращают не на людей – его перетягивает нечто иное.

– Кать, могу приехать в любое место, – словно прочитал мои мысли Кирилл.

Я, решившись, назвала небоскреб, располагающийся неподалеку от отеля, в котором находилась смотровая площадка – отзывы на это место в Интернете были потрясающими, как и фотографии. Там, над городом, люди должны будут обращать внимание не друг на друга, а на чудесную панораму. По крайней мере, я на это надеялась.

Кирилл согласился, едва услышав, и сказал, что через два часа будет на месте.

– Только, пожалуйста, приди, – сказал Кирилл. – Обещаешь, Катя?

– Обещаю, – вздохнула я. – Но это как-то поможет группе Антона?

– Может быть, – дал туманный ответ Кирилл.

Я развернулась и, никуда не поехав, вышла из метро. Прогулялась немного, нервничая и то и дело лихорадочно хватаясь за телефон. Я даже позвонила Антону, чтобы аккуратно спросить, правда ли это, что их сняли с фестиваля, но его мобильник не отвечал, и тогда я набрала Фила.

– Что-то случилось, Катя? – мягко спросил он. Голос у него, как и всегда, был медовым, но я уловила в нем тревогу.

– Извини, что мешаю… Не могу дозвониться до Антона. С ним все в порядке? – спросила я.