Реальная жизнь была далека от мечтаний. Гадкая, гадкая жизнь!

Наплакавшись вдоволь, я вытерла рукавом мокрое от слез лицо и сделала глубокий вдох. Что ж, жизнь продолжается. Хоть и звучало это совсем не радостно. Надо было разобрать чемоданы, позвонить Мел и забрать у нее Цезаря. Наелся у нее цветов, ставлю все на это!

Но первым делом надо поесть. Чем я и занялась: поставила чайник, достала какие-то давнишние продукты из холодильника и печально вздохнула. Да уж, у Майкла я ела лучше. Сбегав в небольшой магазинчик, принадлежащий индусу по имени Радж, я устроила дома пир. Напилась чаю с бейглами, заела это хлебобулочное безумие плиткой шоколада и желатинками.

— Ка-айф, — протянула я, откидываясь на спинку кухонного стула.

В холодильнике еще осталось мороженое — это на вечер, или на завтра. В общем, не в этот раз точно. Звонить Мел или Джес? Кому из них?

Думать долго не было нужды, — конечно, Джесс. Мел выпотрошит мне всю душу, а я пока не хотела возвращаться к паршивым воспоминаниям. Слишком свежи они были. Я скинула ей смс, чтобы она готовила Цезаря к переезду, и набрала Джесс. А эта уже сколько раз успела потрахаться с разными парнями, пока меня не было?

— Ник, привет! Как отпуск? Выздоровела?

Что? Ах, да, я же болела.

— Да, всё уже хорошо. Так, горло болело… Ерунда.

При слове горло я сразу вспомнила Майкла и то, что я делала этим горлом ещё вчера. Щёки окрасил румянец. Горлом я хорошо поработала, факт.

— Эй, Ник, ты чего? У тебя температура? Голос странный.

— Нет. Джесс, со мной всё хорошо. Я выйду на работу завтра. Наверное, новый товар пришел?

— О, да. Второй день разгребаю. Оставлю часть тебе, на завтра, — воодушевилась она. Видно, думала, что я порадуюсь.

Попрощавшись с Джесс, а про себя — послав ее к чертям, я стала думать, что делать дальше. И я имела в виду не ближайшие два-три часа, а ближайшую жизнь. От Майкла я сбежала, ничего ему не сказав, даже записку не оставила. Просто собрала свои пожитки, стащила те документы, которые у него нашла, и рванула, как заключенный Гуантанамо — без остановок и промедления.

Было ли мне грустно? Не знаю. Но радостно — точно, не было. Паршивенько было на душе, да. Я переместилась со стула в кухне на свою кровать. Свалилась на нее мертвым телом и не шевелилась. Только думала, думала. Ничего толкового, в итоге, не придумала…

Майкл был моим первооткрывателем в сексе и романтике, жестком сексе и унижении, да и во всем на свете. Он был первым почти во всем. И он был хорошим, я это видела. Увы, я ему не была нужна. По крайней мере, без завещания его отца. Я так и не узнала, что это за завещание, и каким боком я там оказалась. Выкрав у него документы с выпиской из школы и биографией Итана, я отнесла их отцу. Но сделала все по-умному на этот раз. Позвонила ему и все рассказала, подниматься в дом отказалась. На улице у него не было шансов применить ко мне насилие. Папашке не понравился тот факт, что Микки залез слишком далеко. Думаю, он все же так и не разгадал загадку насчет моей связи с Итаном, но был близок. Знать бы еще, что в завещании… Отец забрал документы с таким видом, будто я ему реально должна была. Когда разговор зашел о завещании, я его послала. Сказала, что завещания у него дома нет, а искать где-то еще я не собираюсь, и, вообще, уезжаю. Поток угроз и ругательств меня не впечатлил. Я выросла на улицах, и регулярно подвергалась насилию с его стороны. Думал, заплачу? А я и заплакала, но позже, когда сбежала от него, под крик отборной матерщины. Теперь я здесь, и я одна. Скучаю по светлым моментам с Майклом, по сексу с ним, не буду скрывать, по его периодической заботе обо мне.

— Твою чертову мать! — крикнула я, ударяя со злостью подушку. — Черт бы все побрал! — Подушка отправилась на пол.

Мне срочно нужно было успокоительное. А лучше — смирительная рубашка. Или я поколочу кого-нибудь. Из меня чуть ли пар не шел. Горечь от всего произошедшего стояла во рту мучительными воспоминаниями, даже глотать было больно. От слез нос не дышал, а голова, так и вовсе, — не соображала.

Звонок в дверь. Бо-оже, кто там? Глянула в глазок. Нет, нет, нет!

— Чип, твой Дейл спешит на помощь, — пробормотала я себе под нос, открывая дверь и впуская внутрь Мел с Цезарем на руках.

— Ники! Наконец-то, ты приехала. Как же я скучала.

Она обняла меня, и я чуть не заплакала. Этот сладкий аромат Мел…ммм… хоть что-то приятное. Лучшая подруга, пусть и не знает обо мне всей гнусной правды. Лучшая подруга, еще одна гавань в этом шторме жизни. И волосы издавали легкий аромат её любимого каштанового шампуня. Эту ветреную блондинку, которая вечно ставит меня в неловкие ситуации и вообще является виновником моих бед на 99, 1%, я любила больше всех на свете!

— Мать моя — женщина, Мел, — потрясенно прошептала я, увидев Цезаря.

— Господи, что это?

Кот был… одет по последнему слову кошачьей моды! Что… что это за сиреневый комбинезон с неоновыми молниями?

— Мел?.. — Промямлила я, рассматривая костюмчик Цезаря. — Я даже не знаю, что сказать… По крайней мере, цензурное.

— Ой, Ники, заканчивай. Да, он Цезарь, но на дворе-то двадцать первый век! Доспехи и сандалии будут смотреться смешно.

Мел прошла в кухню, неся мирно сидящего у нее на руках Цезаря. Да уж, какой там Цезарь. Имя «Селена Гомес» ему теперь больше подходит…

— Я не удивлена, что ты превратила Цезаря в… хм, кота нетрадиционной ориентации. Меня больше удивляет его мирно покоящаяся у тебя на руках морда! Ты вколола ему транквилизатор?

— Что за бредни, Кросс? Просто, мы нашли с ним общий язык, да, Цези? — Обратилась она к коту, почесывая его за ушком.

— И как тебе кошачий язык? Много слов выучила?

— Кстати, мяукает он много. Поет, что ли…

— Не поет, Мел. Я не знаю точно, но мне всегда казалось, что он матерится так на меня.

— Давай чай и печеньки, а этого монстра забери. Он сожрал мамину герань! А еще, она на него всю рыбу извела.

Я взяла Цезаря на руки, и опять захотела плакать. Девочка с котом. О нас можно писать роман. Не зря я тогда подобрала его на улице! Эх, самый любимый мужчина. Я потрепала его по шерстке и уткнулась в нее лицом. Коты — потрясающие животные. Могут издеваться над тобой так же, как и люди, но если любят, то навсегда!

— Хватит тискать это адское создание, рассказывай, как поездка к отцу.

И… как Майкл.

— А причем тут Майкл? — невинно поинтересовалась я.

— Я знаю, что ты уже женщина, Ники. Поэтому не трать время на притворство и говори, как он. Не слезала с него, наверное?

Ага, с его кошелька.

— Все было, как у всех. Просто секс.

— Господи, чего так скучно? Он же красавчик. Член у него большой?

Шоколадная конфета застряла у меня в горле, и я закашлялась, пытаясь отдышаться. А Мел следила за мной взглядом следователя.

— Приличный. Делать минет было сложно.

Теперь она закашлялась. Никакого толку от конфет, только давимся ими.

— Ты у него отсос… То есть, оральные ласки, все дела?!

— Почему ты так удивлена? Сама же просила подробности.

— Кто бы мог подумать, невинная девственница, — хмыкнула она.

— Я не виновата, он сам пришел, — рассмеялась я, стараясь подавить боль от воспоминаний о нашем первом разе. — Кстати, не я одна грешными вещами занималась. Мэтт ездил в Ричмонд. Жду подробностей.

— А у нас что? У нас все, как и должно быть у взрослых людей. Секс.

— Отношения?

— Ну, не знаю… — Мел замешкалась и развернула еще одну конфету.

— Так, так, больной, рассказывайте, что вас тревожит. А я сейчас трубочки с баварским кремом достану!

Я полезла в шкаф, чтобы сегодня окончательно сегодня добить свою фигуру. Пора уже и нормальной едой запастись, а не только полуфабрикатами и шоколадками.

— Я бы хотела попробовать с ним встречаться, но, думаю, не выйдет.

— Дурацкие трубочки! Завалены пряниками, — прокудахтала я, роясь в шкафу. — Почему не выйдет, Мел? Глупости же. Он спит с тобой не потому, что у тебя вагина какая-то особенная. Ты ему нравишься. Достала! Будешь одну? Они очень калорийные.

— Давай, — обреченно сказала она и взяла две. — Ты меня поймешь. Он же красавчик, уверена — бабник. Зачем я ему? Ну, потрахались, и будет.

Он ничего не говорил про «встречаться».

— Мел, он — мужик! Он может сказать: «Снимай трусики, вставай на колени» и прочую пошлую чушь. А вот сказать: «Давай встречаться», нет, ни за что.

— Когда ты стала спецом в мужиках, а, Кросс? — Захрустела трубочкой Мел и подозрительно посмотрела на меня.

— Это все женщины знают! — расхохоталась я. — Не тупи больше, подруга. Бери его в оборот. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— А я хочу того же для тебя! Что там с Майклом?

— Ничего.

— Ни-ик.

— Да, что? Есть у него богатая, красивая моделька. Вот и вся история.

Пришлось соврать…

— И забей на него. Он с самого начала повел себя, как мудачина.

Найдешь здесь себе хорошего парня. Ну, и я, за компанию, если с Мэттом не получится.

С Мел за чаем и печеньками я не заметила, как день плавно перетек в вечер. Мел ушла, оставив меня в прекрасном расположении духа. Цези спал на подоконнике, и я заскучала. Но будить кота не хотелось. Чувствовала я, что хлебнул он у Мел.

— Что ж, настал твой звездный час, — сказала я, доставая килограммовый пломбир из морозильника.

Ммм... целый килограмм удовольствия! И больного горла... Вооружившись ложкой, я стала поедать это ванильное чудо. Омномном не опишет то, с каким наслаждением я поглощала это мороженое. И пусть весь мир подождет… В следующий раз куплю шоколадное, или кокосовое. Или и то, и другое! Да здравствует пончик Ники!

Я ела мороженое и смеялась, как чокнутая. Даже кот проснулся. Открыл один глаз, посмотрел на меня все понимающим взглядом, закрыл. Затем открыл оба и, уже не стесняясь, пялился на меня, как врач психиатрической клиники на пациента.

— Да, да, Цези, жизнь такая.

Закончив с мороженым, и почувствовав, как ваниль перекатывалась пузырьками радости в крови, я взялась за… краски и холст. Как еще художник по призванию, но неудачник по жизни мог скоротать ненавистное свободное время в полном одиночестве? Только так. Я нарисовала синее море, чистое небо и даль, там, где нет никого, где все призрачно. Попасть бы туда, в новую жизнь, в мой мир, где никто бы не стал причинять тебе боль. Но, увы, холст не ожил, краски не забурлили на нем, меняя реальность… Придется жить в этой.


***


На следующий день я смогла отвлечься работой. Приём товара, ревизия, в общем, было, чем заняться. Джесс опять прожужжала все уши историями о парнях, дискотеках и своим нытьем о том, как мало она трахалась из-за моего внезапного отпуска. Зато я потрахалась. Поменяемся ролями, хоть раз в жизни. О Майкле не думала, старалась не думать. Получалось, но с трудом. Еще и Джесс со своими расспросами! Надо обязательно совать свой напомаженный нос не в свои гребаные дела!

— Ну, что, Ник, как поездка в Вашингтон? — поинтересовалась она, занимаясь документами.

— Какая поездка? Я болела.

— Да ладно, Ник. Вчера я прикинулась дурочкой, но… Гугл не обманешь. Там — твои фотки с Майклом. Вы, что, серьезно вместе?!

— А почему ты чуть ли не кричишь? Мы с ним разве настолько не подходим друг другу?

— Даже не знаю, как и сказать…

Ну, и заткнись тогда! Чертов Гугл. Все о тебе знает. Порой, даже то, что не знаешь ты сам. Да уж, врать Джесс, при наличии у нее интернета, было глупо… Вполне, в стиле Ники Кросс.

— Джесс, что ты хочешь узнать? Что я поехала к отцу, который при смерти, и оказалось, что Майкл живет в том же городе? Это не я, это злодейка Судьба так расставила карты, — прокричала я, делая вид, что она задела меня за живое.

— Боже, Ник, прости. Я не знала, что твой папа болен.

Гугл не сказал?

— Все хорошо. Он вскоре умрет, врачи в своем диагнозе тверды, — пришлось всхлипнуть, для правдоподобности.

На этом глупые расспросы закончились. Она меня не доставала, и я спокойно разбирала костюмы, переписывала ценники, заполняла накладные. Вот она, моя привычная, любимая рутина. Похоронила папашу. Супер! Надеюсь, мысли, правда, материальны, и он сдохнет. Я очень боялась, что он попытается снова найти меня. Ждала его звонка каждую минуту, оглядывалась на улицах, но все было хорошо… Лишь бы это было не затишье перед бурей. Следующий день я тоже провела, скучая на работе. Джесс, пользуясь тем, что я ей должна, убежала пораньше на свидание. Ну, и хорошо. Хоть мозг останется в целости и сохранности. Она не переставала сочувствовать мне по поводу потенциальной скорой кончины моего любимого папочки. Пару раз и Майкла вспомнила. Пожалела брошенку и не забыла сделать замечание о том, что глупо мне было на что-то надеяться. Спасибо, Боже, за такую напарницу!