Ответом мне стало сначала шипение, вырвавшееся из Майкла, а затем, когда рука сжала яички — рычание и прищуренный взгляд сверху. Я водила рукой по члену, не отрывая от него глаз ни на секунду. Было интересно наблюдать за тем, как меняются эмоции на лице Микки. Он тоже старался смотреть мне прямо в глаза, но это было выше его сил— глаза закрылись, зубы стиснуты, старается не стонать.

— Что же ты не ешь, любимый? Аппетит пропал? — спросила я, собирая кожу у головки и снова устремляя руку вниз.

— Да, знаешь, кусок в горло не лезет, — с жаром ответил он.

— А мне нормально.

Я взяла его член в рот, обводя языком головку. Взяла глубже, чувствуя, что он близок к концу. Майкл сорвался и взял дело под свой контроль. Собрал волосы в хвост и стал направлять мою голову, входя под нужным ему углом и на нужную глубину. Член немного разбух у меня во рту, я прибавила руку снизу, и он кончил. Не дав ему опомниться, я встала, взяла со стола салфетку, приложила ее к губам и промокнула их, переводя взгляд на Майкла.

— Спасибо за вкусный завтрак.

Его зрачки были расширены, ноздри раздувались. Я своей классной пятой, цитируя недавние слова Микки, точкой ощущала надвигающуюся беду. Уж не по этой ли точке я получу?.. Заметив, как он пододвинулся к краю стула, намереваясь встать, я выбежала из кухни, заливаясь смехом.

— Не убежишь, маленькая развратница, — произнес он, догоняя меня в гостиной и подхватывая на руки. — Спасибо за то, что я остался без завтрака, — прошептал он мне в губы, вовлекая в поцелуй.

— Почему это я тебя оставила без завтрака? Иди, завтракай, — ответила я, невинно хлопая глазками.

— Уже не хочется…

Майкл повалил меня на диван, накрывая своим телом. Я смеялась и обнимала его, утопая в нежных чувствах. Господи, пусть так будет всегда! Он закатал мою майку и поцеловал животик.

— Спасибо небесам за то, что вы у меня есть, — ласково сказал Майкл, покрывая кожу поцелуями. — Эмма там или Даниэль — не имеет значения.

— Благодаришь небеса, значит? Я же тебе жить спокойно не даю. Ни поесть, ни поспать, — доставала его я.

— Да-а, малыш, ну и мама тебя ждет, — пробубнил Микки, целуя меня в пупок, тем самым вызывая щекотку. — Будем вместе страдать.

Я скривила смешную рожицу ему в ответ и погладила его по голове. Мой прекрасный принц.

— Микки, — позвала я, привлекая его внимание. — Давай сходим в парк погулять? Снеговика все-таки слепим, просто воздухом подышим, я тебя закидаю снежками. Силы-то у меня теперь больше!

— Можно, почему бы и нет? — согласился он, устроившись подбородком на моем животике. — Кстати, а ты не забыла, что тебя ждут бейглы столе? А то, ты так была занята отвлеканием меня от еды, что, возможно, и сама забыла про волшебной красоты и вкусноты бостонский торт.

— Точно! Бейглы! — Я хотела подскочить и побежать завтракать, у меня же еще шоколадная паста осталась, можно устроить шоколадный пир на кухне.

— Ха! Вот и попалась, та которая кусалась!

Майкл уложил меня обратно на спину и, уже расстегнув шортики, стягивал их вниз.

— Опять ты так поступаешь! Я хочу кушать, — возмутилась я.

— Моя очередь завтракать, сладкая.

Один палец вошел в меня, и я подалась ему навстречу, забывая о еде и обо всем на свете…

Через час, кое-как отлепившись друг от друга, мы гуляли в парке. Майкл держал меня крепко за руку, пока я пыталась кататься на льду. Чего я только не пыталась делать: и по веткам деревьев била, засыпая его снегом, и снежками кидалась в Майкла, и даже один раз почти попала снежком в пролетающую птичку. Тогда он закинул меня себе на плечо и «отшлепал», наказывая за провинности. Эти его похлопывания ладонью по моим ягодицам лишь раззадорили меня, и я побежала на импровизированный каток — лед, который дети раскатали до состояния катка, чтобы испытать свою координацию и нервную систему Майкла.

— Ай! Лови меня, — заверещала я, когда нога не устояла, и я чуть не плюхнулась на лед.

Микки успел меня подхватить, слава богу! Дети засмеялись, и я вместе с ними. Вот это веселье! Только одному человеку в парке было не смешно — да, Майклу.

— Стой! Куда ты садишься? Скамейка ледяная, — недовольно сказал он, останавливая меня от сего преступления.

— А, что, мне теперь стоять?

— Нет. Садись. — Он сам сел на скамейку и похлопал по колену, приглашая меня.

Я села к нему на колени и обняла его, целуя в щеку.

— Ты уже жалеешь, что связался со мной, да? Я тебя достала, Микки?

— Нет, конечно, дорогая. Как ты можешь меня достать? Я обожаю тебя и твой дурной характер. Но, Ники, ты же теперь не одна — ты носишь нашего ребенка. Если ты упадешь, упадет и Даниэль тоже, или Эмма. Если ты застудишься, сидя на холодной скамейке, проблемы со здоровьем могут быть не только у тебя.

Мне стало так стыдно. Как всегда, я — дурья башка!

— Прости, Майкл, — пробормотала я, уткнувшись ему в плечо. — Больше не буду вообще ничего делать, раз сделать нормально не могу.

— Ладно, идем домой, — суровым тоном сказал он, вставая.

Я встала, удрученная тем, чем обернулась наша милая прогулка в парке. Я его так достану, он через месяц и разведется со мной. Нет, он вообще не сделает мне предложение… Что за черт? Что-то прилетело мне в спину, а сзади раздался смех Майкла. Снежок!

— Ну, ты, гад! Усыпил мою бдительность!

Он запустил в меня еще один снежок и побежал, смеясь на всю округу. Не на ту напал! Так мы пробегали полчаса, точно. Под конец я уже запыхалась, и еле дышала. Майкл подбежал ко мне и, подняв над землей, закружил в объятиях.

— Не смей никогда думать, что ты меня достала, или что-то еще в таком духе. Я люблю тебя любой, мой киндер сюрприз, — прошептал Майкл, окутывая меня паром от своего дыхания, и чмокнул в красный, от холода, нос.

— Почему киндер?

— Никогда не знаешь, что ты выкинешь, малышка! Но насчет ребенка я был абсолютно серьезен. Не подвергай его опасности, ладно?

— Конечно, Микки, обещаю, — растрогано ответила я, обнимая его ногами, прижимаясь ближе.

— Милая, у меня плохие новости.

—Что, на работу уже спешишь?

— Хуже.

Господи, что случилось?

— Надо, наконец, разобраться завещание отца. Дольше тянуть просто нельзя. Ты готова помочь мне его прочитать?

— Что за вопрос? Конечно, готова. Выходит, наша прогулка окончена? — расстроилась я.

— Любимая, ты и так сегодня всех детей здесь переплюнула, — усмехнулся он. — Сейчас приедем домой, отогреешься фруктовым чаем с солеными огурчиками и поможешь понять, о чем идет речь в завещании.

— Хватит надо мной смеяться! Ну, да, я недавно полила хашбраун джемом, но это было случайно, понял!

Мы заехали в банк за завещанием и отправились домой. Микки приготовил мне чай и гамбургер. Ра-ай! Пока я ела, он читал завещание. Его отец много писал о своей жизни, о работе, о знакомстве с моим отцом, организации «Черный Орел» и своей тайной операции по разоблачению этих ублюдков.

— Вот, Ники, смотри, он говорит о тебе прямым текстом, — сказал Майкл, отдавая мне листок.

— Документы напрямую связаны с дочерью Доминика — Ники. Они хранятся там, где она находит несоизмеримую ни с чем печаль, там, где она встречает закаты, но и там, где находится ее вечная радость, — прочитала я.

Ни фига себе он закрутил! Я подняла на Майкла ничего не понимающий взгляд и покачала головой.

— Я не могу даже представить, о чем идет речь… Куда же я ходила, и хожу?..

Я ломала голову, но все было тщетно. Как, вообще, можно понять, о чем он говорит? Взял бы, да написал прямо — там-то и там-то находятся документы.

— Вот еще, — перебил мои мысли Майкл. — Дорти все видит. Дорти все знает.

Чего? У его отца явно в школе был высший балл по литературе. Ему только фантастику было писать при жизни!

— Что за Дорти? Я не знаю никакого Дорти.

Майкл печально вздохнул, убирая завещание. Я опять оказалась бесполезна.

— Прости, Микки. Никакой пользы от меня…

— Не надо так говорить, моя девочка. Один черт поймет, что тут зашифровано. Я пойду, поработаю, а тебе — приятного аппетита.

Он встал, подошел ко мне, погладил животик, желая и малышу приятного аппетита, поцеловал меня и ушел. Мне было так грустно на душе. Как же так? Его отец оставил мне послание, а не могу понять, о чем он говорит!

Закончив с едой, я поднялась наверх. Майкл работал, да и, к тому же, был огорчен, поэтому я решила занять себя чем-нибудь, и не лезть к нему. В комнате я повалялась перед телеком, погуглила последние новости, попинала балду и сдалась — делать было нечего. Я привыкла проводить время с Майклом. Он любил гладить мой живот, обсуждать, что и когда мы купим малышу, рассказывал часто всякие интересные истории. Без него все было не то…

На глаза мне попался старый рюкзак, который я, зачем-то, притащила сюда из Ричмонда. Там хранились мои любимые диски, кисточки, дневник. Хм… дневник! Можно и перечитать все те бредни, которые я писала в школе. Надев наушники и включив Skillet, я открыла дневник. Да уж, ну и всякой чуши тут написано… И про первую любовь, и про вызов к директору школы за неподобающее поведение, и насилие отца. Я дошла до тридцатой страницы и остановилось. День, когда осознание смерти матери ударило по мне со всей своей разрушительной силой. Тогда я вылила всю свою боль на эти страницы, в некоторых местах были видны сухие затертости — следы от слез. Бабушка часто водила меня на кладбище к маме, когда мне было лет семь. А потом и она умерла… И началась тирания отца.

— Мамочка, наконец-то, я счастлива, — тихо сказала я, роняя слезинку на эту же страницу. — Есть принцы на этом свете, теперь я знаю.

Внизу страницы, другим цветом, была сделана пометка: «Купить маме букетик тюльпанов. И Дорти тоже. Ему можно положить гвоздики или орхидеи».

В этот момент меня просто разразило громом от догадки, пришедшей в голову. Я завопила на весь дом и подпрыгнула на месте, желая побежать к Майклу, но он был быстрее.

— Ники, что случилось? — испуганно спросил он. — Тебе плохо? Ребенок?

— Микки, это же Дорти Пимслер!!! — закричала я, сотрясаясь от нервного возбуждения. — Рядом с могилой моей мамы стоит памятник Дорти Пимслеру, но там никто никогда не появлялся. Я всегда этому удивлялась, но не придавала особого значения. Думала, что его бросили родственники, и приносила ему всегда цветы. Точно, там спрятаны документы!

— Успокойся, дорогая, — попытался успокоить меня Майкл.

— Некогда быть спокойным! Выдвигаемся!

Майкл был категорически против брать меня с собой, но разве мог он устоять перед моим натиском? Правда, влияние он на меня все же имел. Заставил меня одеться, как капусту! Иначе грозился не выпустить из дома.

Документы мы нашли рядом с памятником Дорти. Точнее, под ним — под плитой. Внутри оказались закопаны искомые бумаги. Очень продуманный ход! Кто бы мог подумать, что важные документы могут быть спрятаны здесь?

Боже мой, да это уже не чертов фильм, с Уиллисом в главной роли — это просто вынос мозга вселенских масштабов. В документах была полностью изложена идеология «Черного Орла» — просто ужас. Волосы не то, что дыбом встали, они чуть из волосяных луковиц не выпрыгнули от потрясения. Это идеи больных на голову людей! Также там был раскрыт состав их лекарств — я не химик, ничего не поняла. Но эти записи точно никто не должен увидеть.

— Микки, меня сейчас вырвет. Неужели это все — правда, то, что они здесь пишут?

— Солнышко, ну, я же просил тебя остаться дома. Теперь ты будешь нервничать. И, да, это правда. В противном случае, не было бы всего этого кровопролития.

— А что написано у тебя в листах?

— Здесь, как я понимаю, вся их черная бухгалтерия. Деньги они отмывали мастерски. Я бы даже сказал — виртуозно. Твой отец хорошенько выжал бюджет любимой страны.

Я заглянула в документы через его плечо и ахнула. Какие тут указаны имена и фамилии!

— Майкл, да это же советник президента… И он был в курсе?!

— Получается, что да. Похоже, много кто из верхушки был в курсе. Как только мой отец смог обставить их всех?

— Не знаю, Микки. Но он был хорошим человеком, его имя должно было войти в историю! — с жаром сказала я. — Не то, что мой папаша. Придурок.

О каком же ужасе я сегодня узнала. Это, мягко говоря, страшно и омерзительно. Просто невообразимая жестокость. И ради чего? Просто потому, что люди любят жестокость. Жестокость заложена в нас природой, мы не далеко ушли от наших родственничков — приматов. Только ими не правят безумные идеи, жажда денег и власти. Выходит, человек — худшее из животных?