И смею предположить: вот он — мой сногсшибательный сюрприз, что смотрит на меня сейчас испуганно округлившимся глазами и откровенно недоумевает — что я творю? А я и сам не могу объяснить, почему начинаю столь непозволительно грубо тащить её к выходу из дома? С ней рядом думать здраво у меня не получается. Мозг наотрез отказывается дружить со всеми остальными частями тела, а с языком — так подавно.

Я как заметил среди массы безразличных мне лиц одну единственную и неповторимую малышку с белоснежным водопадом длинных волос, облачённую в едва прикрывающее её сочную задницу платье, так все кабели в черепушке, как по щелчку, отрубились. В первый момент, кроме её убийственно сексуального образа, вообще ничего вокруг не видел, ощущая, как от одного её присутствия мотор в моей груди переключает работу на полную мощность, заставляя импульсы ударов разлетаться по телу, что порождает лютое напряжение в низу живота. Когда же фокус моего зрения наконец соизволил расшириться, разрешив увидеть нечто больше обворожительной фигуры Николины, я вмиг осатанел от злости и ревности, словно какой-то зверюга неадекватный, сообразив, что на соблазнительные формы моей ни хрена не маленькой девочки распустил слюни не только я, но и поголовно все подвыпившие мужики, находящиеся в радиусе десяти метров от Ники.

Никогда не понимал в людях неконтролируемой ревности, но, сука, сегодня понял её сполна — красноречивые взгляды этих кобелей всего за секунду взбесили меня до трясучки. И даже десятки разнообразных эмоций окружающих меня людей не смогли заглушить эту бурю: внутри всё закипело от непереносимого чувства собственничества, растеклось раскалённой магмой по жилам, концентрируясь острым жжением в грудной клетке.

Мужикам здесь ещё несказанно повезло, что в такой толпе я не в состоянии прочувствовать их эмоции по полной. Пи*да была бы всем, и по касательной задело бы каждого, кто попытался бы меня остановить. Стопроцентно. Ведь меня и без впитывания чужой похоти керосинит конкретно: хочется в ошмётки перебить всех упырков, что вылупили на Ники свои глаза и уже вовсю начали иметь её в уме во всевозможных позах.

И, по всей видимости, именно это ревностное желание — спрятать мою девочку от всех сальных взглядов — и провоцирует меня сейчас так стремительно вести Ники под руку в сторону выхода, не обращая никакого внимания на её возражения, которые она принялась пылко выкрикивать, стоило только очухаться от удивления.

— Остановись, Остин! Отпусти!

Молчу и продолжаю двигаться дальше.

— Остин! А ну быстро отпустил меня! Что на тебя нашло?!

Ты на меня нашла со своим красным клочком одежды, что ты называешь платьем.

— Остановись и отпусти меня!

Не останавливаюсь. Не отпускаю.

— Да хватит же! Ты мне делаешь больно!

А вот тут я решаю немного ослабить захват своих пальцев, но всё так же не сбавляю темп, выбираясь на улицу.

— Куда мы идём?! Остин, ответь же мне наконец!

Ну, хорошо, так уж и быть…

— Я везу тебя домой.

Полной грудью вдыхаю тёплый вечерний воздух природы, что совсем немного, но всё-таки понижает градус моей ярости, который Ники вновь возвращает на прежний уровень своим очередным протестом и порывом освободиться от моей цепкой хватки.

— Ещё чего вздумал?! Отпусти меня!

— Не отпущу. Ты едешь домой, — повторяю ещё твёрже.

— Не еду!

— Едешь.

— А я сказала — не поеду! — кричит она и на сей раз успешно вырывает руку из моей ладони. — Я не хочу уезжать! Я же только что приехала!

— Я тебя не спрашиваю, чего ты хочешь. Ты. Едешь. Домой, — резко обернувшись к ней, чеканю чуть ли не по слогам и порываюсь схватить её снова, но Ники каким-то волшебным образом всё-таки удаётся увернуться.

— Нет, Остин! Не смей! Не трогай! Почему вы все постоянно принуждаете меня к чему-то?! — её громкий голос наполняется отчаяньем.

— Кто это, мне интересно знать, тебя постоянно к чему-то принуждает? — мой вопрос заставляет её замяться, но всего лишь на мгновенье. После она вновь начинает кричать.

— Ты!.. Ты принуждаешь! Со своей долбаной заботой постоянно что-то требуешь и контролируешь! Прекрати уже это! Я же просто приехала провести весело вечер! С тобой, между прочим, Остин! А ты со мной так себя ведёшь! Что с тобой такое?!

— Это с тобой что такое?! Как ты вообще додумалась приехать к Марку на вечеринку в таком виде?! Совсем мозги растеряла?! — тоже срываюсь на крик, не выдерживая манящего вида её сосков, проступающих сквозь тонкую ткань платья.

— В каком таком?!

— В таком! — только и всего бросаю я, стараясь не выпустить на волю ещё одну незаслуженную грубость в её адрес, о которой буду впоследствии жалеть.

— Как у шлюхи, ты имеешь в виду? — с обидой в тоне спрашивает она, обхватывая себя руками.

Чёрт! Расслышала всё-таки. А я ведь надеялся, что истошный грохот музыки поглотил мою вылетевшую в сердцах фразу.

— Нет, Ники. Не как у шлюхи. Это я погорячился. Просто… это платье практически ничего не скрывает. Ты хоть представляешь, как на пьяных мужиков действует подобное?

— Конечно, знаю — не вчера родилась, но это не значит, что я вприпрыжку побегу трахаться с первым встречным. Да и оглянись вокруг! — она расставляет руки в стороны, вновь открывая моему взору свою пышную грудь. — Тут все девушки так одеты. Почему ты на меня за это взъелся?

— Да потому что насрать мне на других девушек! Они могут одеваться как пожелают! А ты нет!

— Это кто вообще так решил? — сердито хмурится Ники.

— Я так решил! Я же волнуюсь за тебя и не хочу, чтобы ты ввязалась здесь в какие-нибудь неприятности, — а скорее чтобы эти неприятности не натворил я, переубивав всех, кто дыхнёт с тобой рядом.

— Ну, конечно, волнуешься. Как всегда, — недовольно фыркает она. — Да только прекрати уже это делать! Достал! Так сложно отрубить режим брата в последний день в городе? Неужели мы не можем обойтись без ссор даже сегодня?

— Я не хочу с тобой ссориться, Ники, но этот твой наряд…

— Да что не так? Красивое платье и ничем не отличается от тех, что надеты на других девушках, поэтому успокойся же наконец, и давай вернёмся обратно в дом, пока вечеринка не прошла мимо нашего носа, — не дождавшись моего ответа, Ники направляется к входу, но я останавливаю её, преграждая ей дорогу своим телом.

— Не успокоюсь! И ты туда такая не вернёшься, — отрезаю я, буравя её суровым взглядом, что на Ники действует как спичка, брошенная в канистру с бензином.

— Да сколько можно, Остин?! Я не подросток, чтобы ты мог мне что-либо запрещать. Ни как одеваться, ни куда идти, ни с кем общаться. Если тебе не нравится, как я выгляжу, мне очень жаль, но это лишь твоя проблема. Я такая, какая есть! И уж прости, другой не буду. Что-то не устраивает — можешь не смотреть. Но прекрати уже вести себя, как мой долбаный строгий опекун. Не брат ты мне, понимаешь? Не брат! А друг, который не имеет права мне указывать. Да и откуда в тебе это вообще появилось? Не пойму. Ты ведь даже Ларе ничего никогда не говорил по поводу её нарядов, а они временами были гораздо откровеннее моего, так чего ко мне привязался? В чём разница?!

— В том, что ты — не она! — с лёту бросаю я и не успею ничего больше добавить, как мгновенно замечаю, что злость малышки внезапно разбавляется грустью: тонкие бровки сдвигаются к переносице, губы приоткрываются, выпуская короткий выдох, а в синих глазах — дикий огонь, разгорающийся лишь тогда, когда ей становится очень обидно.

Да только что обидного я сказал? Она не Лара. Конечно, не она. Ники не похожа ни на неё, ни на миллиарды других девушек. Она одна такая на земле, кого я буду любить, оберегать и защищать, даже если она будет меня ненавидеть за это.

— Вот и напоминай себе почаще, что я — не твоя драгоценная Лара. А лучше позвони ей, и проведите этот вечер вместе, а мне сейчас же дай пройти. Видеть тебя не хочу, пока ты не отбросишь свою идиотскую заботу, — сдавленно требует она, толкая меня в грудь, нисколько не сдвигая с места, что заставляет её рассердиться ещё сильнее. — Быстро ушёл с дороги, Остин! И позволил мне нормально отдохнуть! Или же я устрою здесь такой разгром, что все мы проведём эту ночь в полицейском участке. Это я тебе гарантирую, — шипит она мне прямо в лицо, и я беспрекословно ей верю. Вижу — Николина на грани. Ещё немного — и вспышка агрессии вконец поглотит её бездонную радужку глаз. А этого допускать ни в коем случае нельзя. Мне известно, что добром это ни для кого не кончится. И в первую очередь для неё.

Шумно выдохнув и закусив щёку изнутри, чтобы хоть немного справиться с собственным раздражением, я отхожу в сторону, позволяя этой разозлённой бестии устремиться обратно в гущу вечеринки.

И что вы думаете?

И пяти минут не проходит, как я уже начинаю жалеть о своём поступке.


Следующий час моей жизни похож на заточение в преисподней, где мой личный светловолосый демон поставил себе цель — поиздеваться надо мной на всю катушку, упорно доводя до белого каления.

Если вначале Николина призывно виляла бёдрами среди такого же извивавшегося месива людей, проявляя всем и каждому гибкость своего тела, и беспрерывно потиралась о подкатывающих к ней ушлёпков, то чуть позже эта вертихвостка додумалась взобраться на барный стол и начать там вытворять такое, от чего мои глаза, мягко говоря, начали вываливаться из орбит.

Хотя, честно скажу, мне хочется, чтобы они уже наконец-то вывалились и я просто-напросто ослеп, потому что это сущее мучение — быть одним из многих, кто пялится на её оголённую почти до самой поясницы спину, на стройные ножки и задницу, неустанно мелькающую из-под короткого подола платья, и на белокурые волны волос, что пружинят и красиво развеваются от каждого мановения её головы.

А как она двигается… Это вообще отдельный вид искусства, на который без вытекающей изо рта слюны смотреть невозможно. Лёгкие, плавные, свободные движения и в то же время сочетающие в себе такую чувственную дерзость и страсть, что моему члену в штанах с первых же секунд начало казаться, будто я наблюдаю не за обычным танцем, а за её личным разогревом перед сексом. И это, знаете ли, добавляет ещё большего жару к моей злости, так как претендентов для продолжения этой страстной прелюдии вокруг неё собралось хоть отбавляй.

От их убийства меня удерживает лишь то, что Николина никого к себе близко не подпускает, а только одаривает всех с высоты такими властвующими, повелительными взглядами, словно чувствует себя королевой, снизошедшей до выступления перед сворой фанатов.

И ведь так оно и есть… Я не знаю, как она это делает, но, несмотря на толпу людей и других присутствующих девушек, складывается такое ощущение, будто Николина заполняет собой всё пространство комнаты, а секунда встречи с синевой её глаз отзывается ноющей болью в коленях, на которые хочется перед ней упасть.

И где она, мать её, такому научилась? На работе своей? Она, что ли, каждую ночь в клубе именно так и вытанцовывает? Очевидно, что так. Ведь, пока она сейчас соблазнительно вертит задом перед лицами пьяных кобелей, в Ники нет ни грамма смущения, скованности или неуверенности. Она, бля*ь, как рыба в воде. И осознавать это пи*дец как дерьмово. У меня аж скулы сводит, в горле жжёт, а перед глазами мелькают алые точки. Ещё чуть-чуть — и я рычать начну от безбожного зуда в руках, что призывает меня сейчас же растолкать всех окруживших Ники гандонов и, сорвав танцующую звездищу со стола, унести глубоко в свою берлогу. Что я непременно и сделал бы уже в следующий миг, если бы на мои плечи не плюхнулась ощутимая тяжесть.

— Остин! А вот и ты! Я уже подумал, что ты домой свинтил, — небрежно перекинув руку через мою шею, перекрикивает музыку Марк. — Но, раз ты здесь, давай выпей со мной, дружище, — предлагает он алкогольную смесь из своего стакана, не вызывающую никакого доверия.

— Сегодня я не пью, — коротко отрезаю я.

— Да ладно тебе! Когда ещё в следующий раз мы с тобой встретимся? — он суёт мне стакан в рот, будто бы желая напоить меня самостоятельно, но я отмахиваюсь от него и добавляю:

— Я за рулём, Марк. И завтра меня ожидает долгий путь, так что побухай с кем-нибудь другим, — резко сбрасываю его руку со своих плеч.

— Ты чего такой напряжённый? — встав передо мной, он пытается рассмотреть моё лицо хмельным взглядом, пока я вместо всяких слов жестом головы указываю на растворяющуюся в танце Николину.

— Опа-а-а! — обернувшись, изумлённо протягивает Марк. — Вот это бомба! Гляди-ка что вытворяет!

— А чем я, бля*ь, по-твоему, занимаюсь уже больше часа? — рявкаю я, но друг, в отличие от меня, абсолютно не видит тут никакой проблемы и лишь довольно ухмыляется.

Я не стал ничего спрашивать у него о их разговоре с Николь. Решил, что нет смысла лезть не в моё дело. Главное я узнал от Ники, а остальное меня не касается. Но сейчас не могу не отметить, что любить Марк её, может, и не любит, но под магический прицел этой засранки он также мгновенно попадает.