Я в ужасе раскрываю глаза и встречаюсь вовсе не с чёрными безднами глаз, что ошибочно предполагала увидеть, а с хлёстким карим взглядом своего бывшего начальника, чьи жёсткие черты лица сейчас сковываются отталкивающей безжалостной маской.

Адам меня не похищал. Адама здесь нет. Он к этому не причастен.

— Эрик…

Глава 23


Николина


— Эрик… — хрипло блею я, задыхаясь от поработившего меня страха — настоящего, леденящего, охватывающего липкими щупальцами всю мою душу. Ничего общего с той томительной тревогой, которую я испытывала при мысли о возможной стычке с Хартом. Видимо, до этого момента моё подсознание знало, что мне нечего бояться: в каком бы гневе Адам ни был, он не причинит мне то непоправимое зло, что броской надписью пестрит в немигающем взоре Эрика.

— Скажи мне, Анна, неужели после столь продолжительной игры в недотрогу ты не могла ещё денёк потерпеть, не раздвигая ни перед кем свои ноги? — цедит сквозь зубы Мэрроу, вконец путая мне мысли и пугая до спазмов в животе.

Не выдавив из себя звука, я ошалело начинаю бегать взглядом по сторонам, совершенно не распознавая серую, тусклую комнату в которой пребываю. Порываюсь вскочить с кровати (как оказалось, я всё-таки лежу), но не получается из-за наручников, накрепко приковывающих мои руки и ноги к железным перилам. Паника достигает небывалых высот, когда замечаю, что на мне надето только не принадлежащее мне кружевное нижнее бельё, а незнакомая женщина, не обращая абсолютно никакого внимания на мои отчаянные попытки вырваться из оков, как ни в чём ни бывало продолжает замазывать пятна на моих бёдрах. Словно для неё это обычное дело. Хотя скорее всего так оно и есть.

— Тихо, тихо, Анна, успокойся, — фальшиво мягкий полушёпот нервирует меня лишь больше. — Отсюда ты выберешься только, когда я позволю, и исключительно в сопровождении моих людей, так что можешь не дёргаться и не тратить энергию понапрасну. Она тебе сегодня ещё пригодиться, — с мерзкой ухмылкой на губах произносит Эрик, возвышаясь надо мной точно гора.

— О чём ты говоришь? Где я? Что вообще происходит? — прорезавшийся голос звучит вяло и хрипло, пока тело, наоборот, всё обильней наполняется силой и желанием сопротивляться. — Не трогай меня! Даже не думай и дальше продолжать мазать меня какой-то гадостью! — шиплю я на невозмутимую женщину, когда она намеревается пройтись кистью по моему лицу.

— Мне нужно закончить макияж.

— Мне плевать, что тебе нужно… Не смей прикасаться ко мне! — в стремлении помешать ей, игнорируя боль в запястьях и щиколотках, начинаю брыкаться и активно вертеть головой, неожиданно отмечая, что мои волосы уложены аккуратными крупными спиралями.

Они что, раздели меня, провели какие-то «банные процедуры» и гинекологический осмотр, а после ещё и макияж с укладкой сделали? Что за беспредел они тут устроили?! От одной только мысли о том, что с моим телом творили всё вышеперечисленное, пока я была в тотальной отключке, к всепоглощающему страху добавляется ещё и злость вместе с ярым желанием сейчас же отправиться в душ, чтобы отмыть себя от всех сотворённых со мной манипуляций.

Несмотря на ограничения в движениях, мои брыкания таки помогают мне избежать действий женщины, но лишь до тех пор, пока сильная рука Мэрроу не накрывает мой лоб и мощно не прибивает голову к кровати, нисколько не заботясь, делает ли он мне больно или нет.

— Я наслышан о твоём буйном нраве, но со мной это не прокатит, Аннабель, — грозно чеканит Эрик, глядя мне прямо в глаза, но адская смесь эмоций во мне помогает не стушеваться.

— Я не Аннабель. Меня зовут Николина. И убери от меня свои мерзкие руки! — на фоне твёрдого голоса Мэрроу мой звучит до невозможности жалко, но я несказанно рада, что могу говорить хоть как-то.

— Мне по*уй, как тебя зовут, идиотка! Либо ты успокоишься сама, либо я это сделаю за тебя.

— И как же? Ударишь меня? Так давай! Бей! Но я не собираюсь позволять делать со мной то, что вы тут делаете! Отпусти меня! Это похищение! У тебя будут крупные проблемы! Я этого так… — мой и так сиплый голос и вовсе пропадает, когда со следующим вздохом мой рот намертво прикрывает мужская рука.

— У кого и будут проблемы, то исключительно у тебя. Бить я тебе не буду, Анна, ты и без моих усилий уже донельзя подпорченная. Но если ты сейчас же не успокоишься сама, мне придётся повторно вколоть в тебя чудо-средство, что вмиг сделает тебя покорной и тихой. Хочешь снова стать безвольным овощем или будешь вести себя нормально? Что выберешь?

А вот после этих его угрожающих слов страх перед перспективой вновь лишиться возможности контролировать своё тело наглухо перекрывает все остальные возмущения, отчего я неохотно, но всё-таки заставляю себя прекратить бороться.

— Вот и молодец, правильный выбор, — неспешно убирая ладонь с моего рта, хвалит Эрик, на лице же ни один мускул не приходит в движение, что мог бы проявить хоть толику удовлетворения мужчины моей смиренностью. — Совсем не хочется накачивать тебя наркотой перед встречей с покупателями. Думаю, ты тоже не хочешь знакомиться со своим будущим хозяином, будучи под кайфом, не так ли? — он выпускает вопрос мне в губы, от которого я вмиг каменею похлеще, чем от воздействия его «чудо-средства».

— О каком хозяине ты говоришь? — сдавленный сип рвётся из горла сквозь учащённое от страха дыхание, когда Мэрроу, наконец, отодвигается от меня. Взглядом приказывает женщине продолжить работу и неспешно отходит в другой угол комнаты.

— Пока не знаю. — Прислоняется спиной к стене и, не торопясь с ответом, закуривает сигарету, специально играя на моих нервах.

— Что значит не знаешь?

— Всё зависит от того, кто предложит больше денег за тебя, — сообщает он, выдыхая идеальное кольцо дыма в воздух. До меня оно не добирается, но я начинаю задыхаться лишь от его слов, чувствуя, будто густая чёрная нефть наполняет мои лёгкие.

— Ты собрался меня кому-то продать? Ты с ума сошёл, Эрик? Что происходит? Зачем ты это делаешь со мной?

По серьёзному лицу Мэрроу понимаю, что он не шутит, однако мозг до сих пор отказывается принимать реальность происходящего.

— Слишком много вопросов, Анна, но так уж и быть я отвечу, а точнее, спрошу… Ты помнишь, что я тебе сказал в нашу последнюю встречу? — сухо задаёт вопрос и даёт мне не больше десяти секунд, чтобы среди царящего в голове балагана выловить наш с ним недавний диалог. Но так и не дождавшись ответа, он произносит его сам:

— Я предупреждал, чтобы ты не смела меня подводить. Было такое? Было. А что, в свою очередь, сделала ты?

Я подвела.

А если выражаться более точно просто-напросто без предупреждения и объяснений продинамила Эрика, напрочь забыв о нашем горячем плане отомстить Адаму, потому как, во-первых, в этом неожиданно отпала всякая необходимость, а во-вторых, мои последние два дня были настолько насыщенные, непредсказуемые и полные ярких событий, что в моих мыслях даже на секунду не появлялось места для воспоминания о нашей договорённости.

— Вижу, ты поняла свою ошибку, — безрадостно констатирует Мэрроу, сквозь табачный дым сосредоточенно всматриваясь в моё лицо.

— Так, значит, это твоя месть? Я всего лишь не явилась на встречу, а ты похищаешь меня, накачиваешь снотворным, приказываешь незнакомым людям лапать меня, чтобы в итоге продать неизвестно кому? — торопливо проговариваю я, чувствуя, как вновь начинаю мелко дрожать от страха.

— Нет, твоя продажа — это не месть, Анна. Ничего личного, чистый бизнес. Ты могла избежать для себя такого будущего, если бы пришла ко мне и сняла видео для Харта, а затем продолжала бы работать в «Атриуме». Но ты не сделала первого, как и второго тоже делать больше не собиралась.

Мэрроу замолкает на несколько секунд, смакуя мой вконец оторопелый взгляд, ведь об увольнении я ему также ни слова не сказала.

— Не смотри на меня так. Я в курсе, что ты не собиралась возвращаться после отпуска в клуб, потому что сдалась Адаму. Он сам вчера позвонил мне и с неприкрытым самодовольством сообщил об этом. Да только вы оба не были в курсе, что уйти из «Атриума» можно лишь одним путём, и выходит он, как ты уже сама понимаешь, далеко не на улицу.

— Боже мой… — единственное, что получается ошеломлённо выдохнуть, когда в памяти всплывает разговор Талии и Лолы о пропавшей подруге. — Селена.

— Да. И она тоже сейчас далеко не на курорте отдыхает, — тут же подтверждает мои подозрения Мэрроу.

— Что ты за человек такой? Вы же были вместе…

— Были вместе — это громко сказано. Скорее она была очень выгодной для меня: в клубе всегда приносила хороший доход и ублажала меня отменно. Не собирался я её продавать, однако этот суровый приговор ей подписал Адам.

— А он тут вообще при чём? — в груди предательски ёкает при упоминании о нём.

— После твоего побега для своих утех из всех танцовщиц он умудрился выбрать именно мою любимую шлюху, поэтому пришлось от неё избавиться. После него я к ней не собирался прикасаться.

Меня передёргивает, как от вспыхнувшей перед глазами картины страстного секса Адама с рыжей, так и от бездушного тона Эрика. Он словно не о живой женщине говорит, с которой между прочим состоял в продолжительных «выгодных» отношениях, а о бракованном товаре, что подлежит уничтожению.

— За Селену велась нехилая борьба. Столь опытную, красивую бестию всем хотелось получить в свою коллекцию. Не зря она годами была моей фавориткой. Такое в постели творила, что за долю секунды любого мужика с ума свести могла. Девушки из «Атриума» вообще всегда особенно пользуются спросом из-за своих отточенных навыков и часто приносят мне практически такую же прибыль, как и девственницы. Ты могла бы стать идеальной комбинацией из двух этих плюсов, но твоя явно бурная ночка обломала мне все планы заработать на тебе неплохую сумму. Теперь придётся делать на тебя скидку, — раздражение свистит в его ровном голосе, когда Эрик сканирует меня с головы до ног изучающим взглядом, задерживаясь на несколько секунд на шее и груди. — Хотя знаешь… если так подумать… осознание, что ты решила погулять на славу перед работой на Харта, радует меня в разы сильнее, чем несколько лишних тысяч за твою девственность. Могу представить себе праведный гнев этого секс-символа, когда он узнает, что его заветный подарочек до него успел распаковать кто-то другой. Я сам лично ему доложу об этой прекрасной новости, перед тем как всучу свой презент, — заливистый смех Мэрроу, такой же гадкий, как и всё его змеиное нутро, покрывает ледяной коркой всю поверхность кожи.

— Что ещё за презент?

— Ну как? Всё тот же — горячее видео с его любимой игрушкой в главной роли. Только на сей раз в этом я учавствовать буду исключительно как оператор, пока тебя несколько мужиков будут по кругу пускать. Я всем желающим дам тебя попробовать. Так сказать, продегустировать перед покупкой. Так что готовься, сегодня тебя однозначно оттрахают по полной. Адам придёт в восторг, когда увидит запись.

Устрашающие планы Мэрроу сжимают все органы в тугой узел и порываются вытянуть из моей души протяжный, отчаянный стон, который я своевременно пресекаю, дабы не проявлять перед Эриком степень своей паники.

— Можешь не радоваться. У тебя ничего не получится. Адам тебе не позволит сделать со мной ничего из того, что ты сказал, — наперебой со скоростными ударами сердца твёрдо заявляю я. И даже не понимаю, кого больше хочу убедить в этом — себя или Эрика?

— Да? И как же он мне помешает? — ехидно бросает змей.

— Это мне неизвестно, но ты конченый идиот, если думаешь, что твой план увенчается успехом. Адам всегда впереди на несколько шагов, так что ещё посмотрим, кто из нас сегодня будет смеяться последним, — угрожающе рявкаю я, на всю мощь врубая свой главный защитный механизм — агрессию, из последних сил скрывая под ней неописуемый страх и буйное море сомнений.

Я же сама не имею и малейшего представления, как Адам сумеет меня спасти. Как он узнает, что со мной случилось? Со вчерашнего дня он убрал слежку за мной, а значит, шпион-телохранитель-водитель не мог доложить ему о моём похищении. Вся надежда только на мой телефон, местонахождение которого мне также неизвестно. Я его выронила на улице? Или успела засунуть в карман перед тем, как меня схватили? Чёрт! Не помню. Не знаю. Как всегда, ничего не знаю. Так же как и о том, захочет ли Харт в принципе меня спасать? Эрик сказал, что ещё вчера он ему сам позвонил и радостно сообщил о своей победе, но что-то явно изменилось в его настроении, потому как сегодня он весь день меня не искал, не звонил, не писал и не соизволил поинтересоваться, почему я не явилась к нему, как и обещала, а сразу же решил вернуть Филиппа.