– Прости, что тебе пришлось выдержать все это. – Он виновато улыбается.

– Ты не виноват, Кристиан. Почему она оказалась здесь?

– Она друг семьи.

Я воздерживаюсь от комментариев.

– Больше не друг семьи. А как твоя мама?

– Мама сейчас чертовски зла на меня. Я ужасно рад, что ты здесь и что это произошло в середине вечеринки. Иначе я, может, и не перенес бы этого.

– Так тебе плохо, да?

Он кивает, глаза серьезные, и я чувствую, что он удивлен такой реакции.

– Ты осуждаешь ее? – Я говорю спокойно, ласково.

Он крепко обнимает меня и, кажется, не находит что ответить.

Наконец, отрицательно качает головой.

Эге! Прорыв!..

– Давай посидим? – прошу я.

– Конечно. Здесь?

Я киваю, и мы садимся на ступеньки.

– Так что ты чувствуешь? – спрашиваю я, с беспокойством сжимаю его руку и гляжу в печальное, серьезное лицо.

Он вздыхает.

– Я чувствую себя освободившимся.


Он пожимает плечами, потом улыбается своей великолепной, беззаботной улыбкой. Опасения и стресс от недавних событий канули в прошлое.

– Правда? – радуюсь я. Боже, да я проползу по битому стеклу ради этой улыбки!

– Наши деловые контакты закончены. Все.

Я хмурюсь.

– Ты собираешься ликвидировать салоны?

Он фыркает.

– Я не такой мстительный, Анастейша. Нет, я подарю их ей. Ведь я многим ей обязан. В понедельник я поговорю со своим юристом.

Я вопросительно поднимаю брови.

– И больше никакой миссис Робинсон?

Он кривит губы в усмешке и качает головой.

– Все позади.

– Мне жаль, что ты потерял друга.

Он пожимает плечами, потом ухмыляется.

– Тебе в самом деле жалко?

– Нет, – смущенно признаюсь я.

– Пошли. – Он встает и протягивает мне руку. – Поучаствуем в вечеринке, устроенной в нашу честь. Может, я даже напьюсь.

– Ты напиваешься? – спрашиваю я, беря его за руку.

– Нет. Я пьянствовал только в юности, когда был буйным подростком.


Мы спускаемся по лестнице.

– Ты что-нибудь ела? – спохватывается он.

Ой.

– Нет.

– Ну, тебе надо поесть. Судя по виду Элены и по исходившему от нее запаху, ты плеснула в нее одним из убойных коктейлей моего отца.


Он поворачивает ко мне лицо и пытается убрать с него свое веселое удивление. Не получается.

– Кристиан, я…

Он поднимает кверху ладонь.

– Не спорь, Анастейша. Если ты собираешься пить – и плескать спиртным в моих бывших, – тебе необходимо поесть. Это правило номер один. Кажется, мы уже это обсуждали после нашей первой ночи, проведенной вместе.

О да. «Хитман».

Когда мы идем по коридору, он останавливается и ласково проводит пальцами по моей щеке.

– Я долго лежал без сна и смотрел на тебя спящую, – говорит он. – Наверное, я уже любил тебя даже тогда.

О…

Он наклоняется и ласково целует меня, и тут я таю. Все напряжение последних часов постепенно уходит из моего тела.

– Поешь, – шепчет он.

– Ладно, – соглашаюсь я, потому что сейчас я готова сделать для него что угодно. Взяв меня за руку, он ведет меня на кухню, где вечеринка в полном разгаре.


– Доброй ночи, Джон, Райан.

– Еще раз поздравляем, Ана. У вас все будет хорошо. – Доктор Флинн прощается с нами. Мы вышли в вестибюль и провожаем его и Райан.

– Доброй ночи.

Кристиан закрывает дверь и качает головой. Потом смотрит на меня, и в его глазах внезапно вспыхивает восторг.

Что такое?..

– Осталась только наша семья. Кажется, мама выпила слишком много.


Грейс поет в гостиной караоке. Кейт и Миа спорят с ней на деньги.

– Ты ее осуждаешь? – Я смеюсь, стараясь сохранить между нами веселый настрой. Получается.

– Вы смеетесь надо мной, мисс Стил?

– Да.

– День получился напряженным.

– Кристиан, еще недавно каждый день, проведенный с тобой, был напряженным, – сардонически парирую я.

Он качает головой.

– Справедливое замечание, вовремя сделанное, мисс Стил. Пойдем – я хочу показать тебе кое-что.


Взяв меня за руку, он ведет меня через дом на кухню, где Каррик, Итан и Элиот обсуждают «Маринерс», допивают коктейли и доедают остатки угощений.

– Прогуляться решили? – с намеком интересуется Элиот, когда мы проходим через французские двери. Кристиан игнорирует его. Каррик хмурится на Элиота и с молчаливым упреком качает головой.

Мы поднимаемся по ступенькам на лужайку. Я снимаю туфли. Над заливом ярко светит месяц, отбрасывая на воду мириады оттенков серого. Вдали мерцают огни Сиэтла. В лодочном сарае горят огни, их свет кажется теплым в холодном сиянии луны.

– Кристиан, я хочу пойти завтра в церковь.

– Да?

– Я молилась, чтобы ты вернулся живым, и ты вернулся. Единственное, что я могла тогда сделать.

– Хорошо.

Мы какое-то время бродим, держась за руки, и молчим. Потом я вспоминаю одну вещь.

– Куда ты денешь мои фотографии, которые снял Хосе?

– Я подумал, что мы повесим их в новом доме.

– Ты его купил?

Он останавливается и с беспокойством говорит:

– Да. Мне показалось, что там тебе понравилось.

– Угу. Когда ты купил его?

– Вчера утром. Теперь нам надо решить, что с ним делать.

– Только не сноси его, пожалуйста. Такой милый дом. Ему требуется лишь заботливый уход.

Кристиан смотрит на меня и улыбается.

– Ладно. Я поговорю с Элиотом. Он знает хорошего архитектора, тот кое-что делал в моем доме в Аспене. Возможно, он кое-что смыслит и в реконструкции домов.

Внезапно я вспоминаю, как мы в последний раз шли через лужайку к лодочному сараю. Тогда тоже светила луна. Ой, может, именно туда мы и направляемся? Я хмыкаю.

– Что?

– Я вспомнила, как ты в прошлый раз водил меня в лодочный сарай.

Кристиан посмеивается.

– Да, это было забавно. Вообще-то…


Внезапно он останавливается и закидывает меня на плечо. Я визжу, хотя идти нам недалеко.

– Насколько мне помнится, ты очень злился.

– Анастейша, я всегда очень злюсь.

– Нет, не всегда.

Он шлепает меня по заду и останавливается перед деревянной дверью. Опускает на землю и сжимает руками мою голову.

– Верно, я больше не злюсь.


Наклонившись, он крепко целует меня. Когда поцелуй заканчивается, я еле дышу, а мое тело наполнено желанием.

Он глядит на меня, и в узкой полоске света, падающей из домика, я вижу его озабоченность. Мой озабоченный мужчина, не светлый и не темный рыцарь, а просто мужчина – красивый, не-совсем-уж-порочный мужчина, которого я люблю. Я протягиваю руку и ласкаю его лицо, запускаю пальцы в волосы, провожу ладонью по щеке, потом мой указательный палец касается его губ. Он успокаивается.

– Я хочу кое-что показать тебе там внутри, – говорит он и открывает дверь.

Жесткий свет флуоресцентных ламп освещает моторный катер внушительных размеров. Он мягко покачивается на темной воде. Возле него уместилась еще и гребная лодка.

– Пойдем.


Кристиан берет меня за руку и ведет наверх по деревянным ступеням. Там он распахивает дверь и отходит в сторону, пропуская меня вперед.

От удивления у меня отвисает челюсть. Чердак не узнать. Он полон цветов… цветы повсюду. Кто-то создал волшебный будуар, где соединились красота цветущего луга, рождественские огни и миниатюрные фонарики, льющие нежный свет.

Я поворачиваю голову к Кристиану. Он глядит на меня с непонятным выражением лица.

– Ты ведь хотела сердечек и цветочков, – бормочет он, пожимая плечами.

Я стою и не верю своим глазам.

– Сердце – у меня в груди… – Тут он плавно машет рукой в сторону комнаты.

– … а цветы вот тут, – шепчу я, договаривая за него фразу. – Кристиан, это прекрасно.


Я не знаю, что еще сказать. У меня бешено колотится сердце, а на глаза навернулись слезы.

Он тянет меня в комнату и, прежде чем я успеваю опомниться, встает передо мной на одно колено. Мамочки, такого я не ожидала!..


Из внутреннего кармана пиджака он достает кольцо и смотрит на меня снизу вверх. Сейчас его глаза ярко-серые, в них целая гамма чувств.

– Анастейша Стил, я люблю тебя. Я обещаю любить и защищать тебя до конца своих дней. Будь моей. Навсегда. Раздели со мной мою жизнь. Выходи за меня замуж.

Я смотрю на него сквозь слезы. Мой мужчина, со всеми его оттенками. Я очень сильно его люблю. Меня захлестывает волна эмоций, и я говорю лишь одно краткое слово:

– Да.

Он с облегчением улыбается и медленно надевает кольцо мне на палец. Оно красивое – овальный бриллиант в платиновом кольце. Ого, какое большое… Большое, но простое и потрясающее в своей простоте.

– О Кристиан!

Я рыдаю, внезапно охваченная радостью, и тоже опускаюсь на колени рядом с ним. Погружаю пальцы в его волосы и целую, целую его от всего сердца, от всей души. Я целую этого красивого мужчину, который любит меня так же сильно, как люблю его я. Он обнимает меня, его пальцы тянутся к моим волосам, а губы накрывают мои. Глубоко в душе я знаю, что всегда буду принадлежать ему, а он всегда будет мой. Мы с ним уже прошли часть трудного пути, впереди у нас еще много преград, но мы созданы друг для друга. Мы обречены быть вместе.


В темноте ярко вспыхивает огонек сигареты. Мужчина сильно затягивается и долго выдыхает дым. Выпускает в воздух два кольца, которые тают в лунном свете, словно бледные призраки. Ему скучно, он ерзает, отхлебывает дешевый бурбон из бутылки, завернутой в бумажный пакет, потом опять зажимает сверток коленями.

Ему до сих пор не верится в такое везение: он напал на след. Он зловеще усмехается. С вертолетом все получилось быстро и решительно. Пожалуй, в его жизни еще не было таких смелых поступков. Но, увы – в конце его ждала неудача. Он усмехается. Кто бы мог подумать, что этот говнюк действительно умеет летать на вертаке?

Он раздраженно фыркает.

Они его недооценивают. Если бы Грей хоть на минуту задумался, на кого он попер, то с воплями убежал бы в кусты, ведь этот хрен не знает ни черта.

Вот так всю жизнь. Люди постоянно его недооценивают: мол, просто парень, читающий книжки. А вот хрен вам! Парень с фотографической памятью, читающий книжки. Да сколько он узнал из них, сколько он вообще знает… Он снова фыркает. Да-да, и о тебе тоже, Грей. Я многое знаю о тебе…

Не слабо для парня из детройтских трущоб.

Не слабо для парня, который получил грант на учебу в Принстоне.

Не слабо для парня, который, не отрывая задницы, учился в колледже и успешно работал в издательском деле.

И вот теперь все пошло к чертям собачьим из-за Грея и его маленькой сучки…


Он злобно глядит на дом, словно в нем воплощено все, что он презирает. Но тут даже и делать-то нечего, все прошло гладко. Единственной проблемой оказалась телка в черном – проковыляла, вся в слезах, от дома, залезла в белый «мерс-SLK» и отвалила с ветерком.

Он невесело ухмыляется, потом морщится. Черт, его ребра. До сих пор болят после быков Грея.

Он вспоминает неприятную сцену. «Если ты, мать твою, хоть пальцем дотронешься до мисс Стил, я тебя прикончу».

Тот ублюдок тоже получит свое. Да-да, получит то, что ему причитается.


Он устраивается удобнее. Похоже, ночь будет долгой… Но он останется, будет наблюдать и ждать. Он снова глубоко затягивается красным «Мальборо». Его время придет. Очень скоро.