– Могу я помочь вам, мадемуазель? – хрипло сказала она басом, поднося к сморщенным губам сигарету.

– Я заблудилась. – Мне не оставалось ничего, кроме как откровенно признаться в собственной беспомощности.

– А что вы искали? – Дама с интересом рассматривала меня.

– Магазин одежды. – Вид у меня, должно быть, был дурацкий.

– Таких здесь нет, – она выпустила кверху колечки дыма.

– Мадам, как мне выйти на улицу? – Я вспомнила свое хождение между двумя церквями. Мир, в котором я находилась теперь, показался мне таким же нереальным, и я не хотела в нем оставаться.

Дама пожала плечами:

– Когда на улицах была грязь, люди ходили под этими крышами и спасались от дождя. Теперь никто сюда не заходит. Может, убрать с дороги асфальт. – Она снова выпустила дым. – Вы что, русская?

– Да. А как вы узнали? – Я больше уже не боялась.

– Третий муж моей бабушки был из России. Выговор у него был такой же, как у вас. Он работал шофером грузовичка, а бабушка держала вот эту лавку. Теперь я вместо нее.

Я вежливо промолчала. Дама разговаривала со мной и одновременно будто заглядывала внутрь себя, вспоминала.

– Она мечтала устроить свое ателье, как Коко Шанель, но везет не всем, верно? – Она взглянула на меня испытующе. – Хотите – зайдите ко мне. Сделать вам кофе?

Она вдруг стала мне интересна, эта женщина, и я подумала, что мне не обязательно быстро искать дорогу назад.

– Большое спасибо. – Я шагнула внутрь и огляделась по сторонам: чего только не было в этом крохотном магазинчике! Темной тафты шейные мужские платки соседствовали с современными гофрированными, будто измятыми шарфиками. Перчатки выше локтя для бальных платьев лежали в коробках вместе с китайскими веерами. Фарфоровые японские чашечки и шелковые коврики непонятного назначения, расшитые подушечки для ног и старинные золотые кисти для занавесей – все это помещалось, казалось, без всякой системы.

Пока я озиралась, дама вскипятила воду в крошечной, спрятанной за занавеской микроволновой печи. Кофе она насыпала самый обычный, растворимый, какой продается во всех магазинах, и подала мне в белой чашке на расписном русском подносе – красное с золотым.

– Как интересно у вас, – я с благодарностью взяла чашку. – А посетителей много?

– Мало. Налоги большие. Нужно бы закрыться, но куда девать все это добро? – и она обвела свои владения маленькой ручкой в бурых мелких пятнах.

– Я шла в «Printemps», а попала сюда. Случайно, – призналась я.

– А что вы хотели купить? – поинтересовалась дама, прикуривая от окурка новую сигарету.

– Куртку или жакет. У меня ничего нет, кроме того, что на мне.

– Вы приехали из России без теплой одежды?

Я мысленно улыбнулась. Все иностранцы думают, что у нас в любое время года носят шапки-ушанки.

– Куртку отдала подружке, – уточнила я, чтобы меня не считали совсем уж сироткой.

– Подружке нужнее? – улыбнулась моя собеседница.

– Угу, – я кивнула.

– Знаю. Мужчина? – Француженка проницательно посмотрела мне в глаза. У нее было узкое лицо, все в морщинах, но живые темные глаза.

– Да.

– Ой-ля-ля. – Она задумалась ненадолго. – А у вас есть друг?

– Нет.

– Что же так?

Я немного помолчала:

– Он умер.

– Когда? – Она закуривала уже третью или четвертую сигарету.

– Несколько лет назад.

– Несколько лет? И вы до сих пор одна? Почему?

Я подумала, прежде чем ответить.

– Потому что я не могу его… – И вдруг я почувствовала, что из меня сейчас потекут слезы.

– Разлюбить? – подсказала мне дама.

– Нет, это другое.

– Он женился на другой?

– Нет, то есть да. – Я совсем смешалась. – Он уже был женат, когда мы познакомились.

Она не удивилась.

– Обычная история. Большинство моих возлюбленных тоже были женаты. Таковы мужчины.

Я криво ухмыльнулась и уточнила:

– Потом он еще был женат два раза.

Дама вопросительно на меня посмотрела.

– Такой человек был экстраординарный?

Я только шмыгнула носом.

– Но ведь он умер?

– Да.

– И что же вы? – Она, видимо, что-то не могла понять, а мне уже надоел этот разговор. К чему опять копаться в себе? Я поставила чашку на столик.

– Спасибо за кофе.

– Так почему же вы не выходите замуж? – Она словно буравила меня своими темными глазами с густо нарисованными карандашными полосками на веках.

Я вдруг поняла, какое мне было нужно слово. Забыть! В этом все дело.

– Я не могу его забыть.

Дама вдруг почему-то так обрадовалась, что даже хлопнула себя по обтянутому брючками бедру.

– Вот и со мной было то же самое! – Она вдруг взяла меня за руку, словно торопилась поговорить со мной, будто с лучшей подругой.

– Он был такой подлец, мой последний любовник. Проходимец и обманщик. Он поступал со мной ужасно. Он постоянно выманивал у меня деньги. Он изменял мне. Теперь он ушел, но я не могу его забыть…

Я не поняла и половины из того, что она говорила, и поэтому ничего не смогла ей ответить.

– Спасибо за кофе. Я что-нибудь вам должна?

– Нет, нет, – она будто все еще про себя размышляла.

– До свидания, мадам! – Я осторожно, чтобы чего-нибудь не задеть, двинулась к выходу.

– Постойте, детка! Мне кажется, у меня есть то, что может вам подойти!

Мне стало неловко. К тому же старье, что было в лавке, мне явно не подходило. Я соображала, как мне лучше выскользнуть незамеченной. Но дама перебирала какие-то вещи в старом шкафу и ежесекундно поглядывала на меня, попыхивая очередной сигаретой.

– Нашла! – Дама вытряхнула из шкафа какой-то сверток и с хрустом распаковала его, длинными красными ногтями сдирая с пакета клейкую ленту.

– Спасибо, мадам, но мне правда не хочется вас затруднять, – я все-таки попыталась встать на ноги.

– А ты все-таки посмотри!

В руках у хозяйки скользнуло что-то сине-зеленое, шелковистое и вместе с тем упругое. Когда это нечто окончательно развернулось передо мной и обрело присущую ему форму, я увидела, что это было пальто из тонкой гобеленовой ткани. Годов, примерно, шестидесятых. Великолепное пальто, в таком могла бы сниматься Катрин Денев. Моя рука сама потянулась к нему, чтобы пощупать.

– Хлопок и шелк, – пояснила хозяйка, набрасывая пальто мне на плечи. – Я сама носила это пальто в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. – Она подвела меня к зеркалу.

Я встала прямо. Посмотрела в зеркало. Никакой черепахи не было и в помине. Из глубины зеркала мне в глаза смотрела незнакомая испуганная женщина. Красавицей ее было не назвать, но фигура была стройной, голова пропорциональной, а морщин в полумраке комнаты вообще было не видать.

Я сняла пальто. Аккуратно сложила его и положила на стул.

– Хорошее пальто. Но, наверное, дорогое.

– Дорогое, – подтвердила хозяйка. – Ткань очень дорогая. Теперь снова в моде.

– Спасибо, – я сделала шаг к выходу. – Но денег на это пальто у меня нет.

Я двинулась к выходу.

– А! – француженка снова взяла меня за руку. – Третий муж моей бабушки был русским! Бери пальто! Не надо денег!

– Нет, нет! Мне так неудобно…

– Бери! Пусть оно принесет тебе удачу.

Я все еще стояла, не зная, как поступить.

– Надевай! – Она кинула мне пальто, и мне ничего не оставалось, как надеть его.

Пальто было приталенное, с золотыми пуговицами, с широким длинным поясом без пряжки. Оно село на меня так, будто специально для меня было сшито. Я завязала пояс узлом.

– Ой-ля-ля! – пощелкала языком дама. – В одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году у меня была точно такая же фигура! – Она как будто выпрямилась и расправила худые плечи. – Очень элегантно! – Она взглянула на мои ноги. – Но туфли все-таки нужно будет купить!

– Мне бы тоже хотелось что-нибудь вам подарить, но здесь у меня ничего нет.

– Иди! И найди себя мужчину! – Женщина села на низенький стульчик и, откинув голову, снова меня оглядела. – В таком пальто это будет нетрудно.

Я все еще не могла уйти.

– Иди! – Она встала. – Мне нужно заняться кое-какими делами. – Она отвернулась от меня и стала складывать вынутые вещи назад в шкаф.

Я повременила еще секунду, потом тихонько повернулась и вышла. Дорогу на улицу я нашла сама и без всяких трудностей, словно моими ногами кто-то руководил. Правда, Большие бульвары остались за домами, я оказалась в тихом проулке, а когда его пробежала, универмаг «Au Printemps» одним своим боком будто вырос передо мной, и я не удержалась, все-таки вошла.

Магазин изменился. Он стал современным и безликим. Наверное, и я была такой. Если меня не понимали, значит, нечего было понимать. Если мной не интересовались, значит, нечем было интересоваться. Первый шаг по памятным местам не принес отдохновения душе. Я шагнула на эскалатор и покатилась вниз. Надо идти к Нотр-Дам. Вот уж где я должна снова ощутить ЕГО присутствие, обрести любовь. Эскалатор спускался в вестибюль первого этажа. Я занесла уже ногу, чтобы с него сойти, и тут заметила, что на меня внимательно смотрит девушка из ларька с сувенирами. Девушка смотрела не на меня – на мое пальто и тут же перевела взгляд налево. Следом за ней посмотрела и я. На огромном плакате, висящем на задней стене, красовалась известная всему миру манекенщица в пальто, наподобие моего. Правда, рекламировала она не пальто, а сумочку новой модели, висевшую у нее через плечо. Одной рукой манекенщица поддерживала сумочку за ремешок, а другой легко прикасалась к узлу пояса, перехватывающего пальто на талии. Не знаю уж, что на меня нашло, но я встала перед молоденькой продавщицей отдела сувениров в точно такую позу. Точь-в-точь, как на плакате. Продавщица удивилась. Я улыбнулась и помахала ей. Тут она поняла мою шутку и улыбнулась в ответ. Я не стала больше ее пугать, гордо повернулась и ушла, оставив ее вместе с сувенирными Эйфелевыми башнями и тарелками с Джокондой. Но настроение у меня вдруг стало прекрасным. Теперь мой путь лежал прямиком к Нотр-Дам.

* * *

Легкая тучка налетела неизвестно откуда и остановилась прямо над полем в самой середине неба, загородив собой солнце. Самолет «Су-37К» в это время уже мчался за горизонт, и вдалеке было видно, как он, снизившись, выпустил парашют и через мгновение побежал колесами шасси по взлетно-посадочной полосе.

– Вот и окончен полет, – сказала Лена. Мари, все это время стоявшая рядом с ней, вдруг взяла и перекрестилась. Лена с удивлением на нее посмотрела.

– Чего это вы?

– Не знаю. – Мари вытерла платочком увлажнившиеся глаза и еще раз повторила: – Правда, не знаю, – казалось, она сама была собой удивлена. – Я очень волновалась.

Лена пожала плечами.

– Я тоже. А ты крещеная?

Она все время путалась: не знала, как лучше обращаться к тетке – на «ты» или на «вы».

Мари улыбнулась:

– Я родилась давно. Еще в дохристианскую эпоху. Тогда креститься было не принято.

Лена вытаращила глаза.

– Шуток не понимаешь? Мама у меня была комсомолкой, папа – комсомольцем. Какие крестины? Я жила в аморальном безверии. Ты-то небось уже крещеная?

Лена пожала плечами.

– Мама крестик повесила на день ангела – вот и ношу. А так, чтобы в церкви креститься – этого не было.

– Вот оно, современное православие! – иронически скривила губы Мари. – Впрочем, я первое время ходила в русскую церковь. Она недалеко от Елисейских Полей.

– А потом?

– Что – потом?

– Ну, теперь ходишь?

– Некогда все. К тому же у меня собака. – Мари вспомнила про Лулу и подумала, как она там?

Они обе засмеялись. Главный полет для них был окончен. Все остальные самолеты в сравнении с самолетом Валерия не представляли для них интереса. Они сели на свои места – до этого стояли – и стали болтать. Но каждая в ожидании конца полетов ощущала волнение: Лена мучилась оттого, что хотела увидеть одновременно и Валерия, и Сержа Валли, а Мари… Себе она говорила, что со стороны Валерия пригласить ее – простая вежливость. Что же касается Сержа Валли… Ну, он ведь был француз, а французы… Мари уже хорошо знала, что такое французы.

Синий кабриолет подкатил вовремя и аккуратно остановился в назначенном месте недалеко от трибуны. Валерий, приехавший вместе с Сержем, встал в нем и стал энергично махать, но Лена и Мари уже и без того увидели его – всегда, когда ждешь, все замечаешь раньше других. И Серж, и Валерий оба уже успели переодеться и были, не сговариваясь, в почти одинаковых голубых рубашках и легких куртках. Валерий, который был выше Сержа, выглядел в сравнении с ним еще солидней. Серж напоминал молоденького курсанта. Лена и Маша стали пробираться к ним через уже начавшую расходиться толпу. Серж вышел из машины навстречу, и Лена заметила, что Валерий вышел тоже, стараясь казаться таким же галантным. На минутку замялись, решая, кто куда сядет. Серж уже открывал переднюю дверцу перед Мари. Логично, конечно, что жених и невеста должны бы сесть вместе сзади. Но неожиданно Лена вдруг тихо сказала Валерию: