— Лялька, ты только представь, на кого бы мы были похожи, если бы не мужчины? Вот я бы точно ленилась с собой делать половину того, что я делаю.

— Извини, дорогая, но это общепринятая глупость. Скажу тебе, как художник художнику: эстетика очень важна для любого разумного существа. Как и вообще для жизни. Иначе не было бы такой красоты кругом.

— С тобой не поспоришь, — пожала плечами Таша и, с любовью глядя на оставшееся в банке варенье, вопросительно посмотрела на Лялю.

— Доедай, Карлсончик. Так что там еще с твоими переживаниями?

— Как же мне отпустить этого Кирилла?

— Равнодушно. Отпусти уже его. Ты вцепилась в него и поэтому не можешь отстраниться и посмотреть на ситуацию со стороны. И на него тоже. Может, он тебе нужен, как моему столу пятая нога.

— Ага. Спасибо большое. Во всех умных книжках только и пишут — отпустите то, отпустите это. И ты туда же. Еще бы сказала как.

— Пожалуйста. Все скажу, ничего не скрою, — улыбнулась Ляля. — Найди в этой комнате предмет, который тебе нравится.

Таша огляделась по сторонам. В Лялькиной квартире ей нравилось все, это же была Лялькина квартира. Тут каждая вещь Лялькина любимая. Она именно так и говорит — мой любимый пледик, иди ко мне. Или — мое замечательное зеркальце. Феноменально приятное пространство.

— Ну, к примеру, эта картина. — Конечно, это Лялькина картина с белыми лилиями. Таша пыталась ее поклянчить, но поскольку Ляле она и самой очень нравилась, договорились, что Таша получит ее в подарок на свадьбу.

— Отлично, подойди к ней и держи ее.

— Как это?

— Как можешь, скорее всего руками.

Таша подошла и стала честно держать, ожидая продолжения.

— Что дальше?

— Ничего. Держи и наблюдай.

И пошла наряжаться. Сергей купил билеты на концерт оркестра Венеции в Большой зал консерватории. Это был один из моментов истины. По Лялиным представлениям, у Сергея от его нелегких будней начальника службы охраны крупного бизнесмена и государственного деятеля господина Сыромятникова оставалось свободного времени, очень мягко говоря, немного. Поэтому на такое культурное мероприятие его могло сподвигнуть только очень светлое чувство. К Ляле, конечно. Хотя ерунда. У него очень даже развито чувство прекрасного и хватит вкуса оценить самый популярный в Европе камерный оркестр. Тем более что музыку они подбирают самую приятную, потому и популярные. Ляля терпеть не могла всякую заумь ни в литературе, ни в искусстве, ни в какой области жизни. Справедливо полагая, что если человек не может просто и ясно изложить свое послание, значит, оно еще не вполне созрело в его голове. Это было ее личное частное мнение, которое она, впрочем, никому не навязывала, но отстаивала со всей страстью своей души.

У Таши даже мысли не было прекратить эксперимент с картиной. Ляля была специалистом в таких экспериментах. И Таша уже не раз благодаря ей получала такие открытия в своей жизни, что просто цены им не было. Руки затекли, ноги устали. Прошло еще минуты четыре. И вдруг Таша заорала от осознания того, что она и так вроде бы понимала, но теперь оно дошло до нее как-то по-другому, гораздо объемнее, что ли.

Она кинулась в комнату и повисла на подруге, которая в этот момент стояла у шкафа только в одном чулке.

— Лялька! Я поняла.

— Делись, — предложила Ляля, усаживая Ташу на свою просторную кровать и примеряясь натянуть второй чулок.

— Понимаешь, когда я что-то хочу держать, я приковываю себя к этому. То есть я не его держу, а себя рядом с ним. Получается, что когда мы боимся что-то потерять, мы вцепляемся в это и не можем с этим нормально взаимодействовать. Там блок возникает, в том месте, где мы вцепились. Это и с деньгами так, и с мужчинами, и с любовью, и вообще, вся энергия, а она должна циркулировать свободно. Ну, ты понимаешь? Да? Да? — никак не унималась счастливая Таша. — И потом, чего его держать, он и так не падает. Если хочешь, приближайся и общайся. Ничего себе. Это мне еще месяц переваривать. Обалдеть!

Глава XXXIX

Концерт оказался феерическим. Сергей уже третий раз благодарил Лялю за то, что придумала такое мероприятие.

— Никогда не слушал классическую музыку живьем. Как-то лет десять назад заснул на концерте органной музыки.

— Значит, попытка все-таки была, — улыбнулась Ляля. Она смотрела на его мужественное лицо и не понимала, почему его хочется пожалеть. Странные люди, эти мужики, особенно такие, мужественные. Ее подруга, Рыжая Соня, которая отличалась умением в двух словах отразить суть, придумала для некоторых людей характеристику, которая подходила к Сергею как нельзя кстати. Рыжая Соня усовершенствовала «он как ребенок» в «он как дети», что гораздо полнее передавало смысл. Это говорилось о людях, которые не боятся быть смешными, естественными и выражать открыто свои чувства. Вот именно, он как дети. Что тут еще добавить? Странно, что его работа не превратила его в чувствонепроницаемый персонаж.

— Так я же говорю, я спал, а не слушал. Я тогда еще опером работал. За двое суток поспал часа четыре. Не рассчитал ресурсы организма, так сказать. А место мое еще, как назло, перед сценой, как на ладони. То есть спрятаться за кого-то просто нереально. Органисту-то все равно. А на сцене музыканты, мы с ними почти что лицом к лицу. Стыдно, сижу веки пальцами растопыриваю, и через три секунды все равно вырубаюсь. Так я промучился минут двадцать, пока не захрапел. Тут старичок, мой сосед, пожалел меня, ну и себя, конечно, и говорит тихонько:

— Молодой человек, послушайте старого еврея. Пойдите домой и хорошенько выспитесь. Это для вас важнее. А потом пригласите на свидание симпатичную девушку. У каждого возраста свои развлечения. Сюда вы еще успеете. Я бы тоже пригласил симпатичную девушку на свидание, но мне осталось только рассматривать их в бинокль. — И он покрутил перед моим носом биноклем. А потом еще добавил: — Вы не переживайте, что вам не понравилась эта музыка. Если вам интересно знать мое мнение, то вы вовсе не обязаны наслаждаться тем, что вам не по вкусу.

— Какой мудрый старичок.

— Да. Ты знаешь, так просто сказал, а мне помог кое-что понять. Я себя раньше неловко чувствовал, когда мне казалось, что не могу оценить какую-то книгу, например, по достоинству. А я и не обязан. В мире много всего другого, что я ценю и в чем разбираюсь.

Сергей показал Ляле на ресторанчик с терраской.

— Я бы съел что-нибудь.

— Давай.


Соседний столик занимали две девицы. Одна из них, в босоножках на каблуках с эйфелеву башню, сразу обратила внимание на Сергея, и Лялино присутствие ее абсолютно не смущало. Она стала «принимать позы», пытаясь вызвать в мужчине ответный интерес. Ничего себе. Ляля попыталась посмотреть на Сергея ее глазами. А ведь интересный мужик. Ухоженный и в то же время брутальный. Держится уверенно. В теле чувствуется та самая сила, обыкновенная физическая сила, самая первая и приятная приманка для женщины, когда ум попадает под власть гормонов. Это потом уже вступает ум, и начинается запутанная история отношений. Класс! Вот бы он и не вступал. Правда, тогда у людей появился бы шанс стать, наконец, обезьянами, которыми, как считала Ляля вразрез с Чарльзом Дарвином, они никогда не были.


Ляля посмотрела на ужимки девицы, поняла, что это диагноз, и огляделась по сторонам. Надо что-то придумать.

Не то чтобы это ее разозлило, нет. И разница в возрасте почти ни при чем. Почти. Сергею через месяц исполнится тридцать три. Ляле больше. Выглядит она неплохо. Какое там неплохо! Супер она выглядит. Но то, что для тридцати восьми является достижением, в двадцать пять дается даром. А девице было вряд ли больше. И вообще, не в ней дело. Сколько таких ходит вокруг — соблазнительных, на все готовых, хорошеньких, молоденьких девиц. Она уже пережила когда-то это горькое открытие, десять лет назад, когда ее любимый муж, Роман Арсеньевич Кочуба, влюбился в девятнадцатилетнюю стажерку. Чтобы спасти убитую наповал самооценку, Ляля закрутила роман, потом еще один. Не помогло. Обида выжигала и рвала на части. Все закончилось разводом. Арсеньич женился на девице, за что тут же люто ее возненавидел. Через год Ляля вышла замуж за его хорошего приятеля.

Ввиду небывалого уважения, которым пользовался Арсеньич у всех, кто его знал, будь то друзья или враги, второй муж пошел просить Лялькиной руки не у родителей, а в первую очередь у Кочубы. Что тому оставалось делать, кроме как согласиться? Тем более что молодая жена только что родила ребенка. С условием, что Стас будет наилучшим образом обращаться с Макаром, Лялиным и Арсеньича сыном, Стас получил благословение, которое два приятеля обмывали до утра. После этого они стали бывшими приятелями, потому что обида и ревность теперь стали терзать Романа Арсеньевича Кочубу. И начался «марлезонский балет» во множественных частях. Со встречами, расставаниями, надеждами, разочарованиями. Может, и еще не закончился. Ляля остановила поток воспоминаний, которые могли увлечь, как в воронку, только ну их. Что толку-то? Вот сидит рядом живой, замечательный мужчина, возможно, даже влюбленный. А ты все о своем Арсеньиче…


— Сережа, — наклонилась Ляля к уху Сергея. — Сядь, пожалуйста, чтоб закрыть меня от этой девушки. Я ее вчера в ГУМе случайно толкнула, и она чуть не свалилась со своих каблуков. Бедная девчонка. На карачках, посреди магазина, а с таких ходуль подняться на ровные ноги нелегко. В общем, она жутко обиделась. А теперь видишь, сидит, пялится.

— Да, — Сергей почесал ухо. — Представляешь, а я не пойму, что это она мне сигналит? Видит же, что я с тобой. Давай вообще уйдем в другое место, — предложил он.

— Нет, что ты! Просто пересядь. За твоей широкой спиной она меня не достанет.


Ну что, стало легче? От того что нейтрализовала одну конкретную девицу? Нет, конечно. Ладно, надо признать, что проблема существует. И всегда, в любом возрасте были, есть и будут те, кто моложе, стройнее, красивее и сексуальнее. Всех нейтрализовать не получится. Разбирайся-ка с собой, дорогая.

Глава XL

Таша нервничала так, что ее колотила нервная дрожь. И зачем только согласилась идти? Никак не хочешь ты тихой, спокойной жизни. Ну зачем? Зачем? У Кирилла помолвка. Какая радость! Вообще смешно, помолвка с бывшей женой. Расписались бы по-тихому, так нет. Еще пусть эта гарпия платье белое с фатой в день свадьбы напялит. Не удивлюсь. Ничего, выйду замуж за Антонио. Перееду жить в Италию. Не увижу этого идиота больше никогда и плакать не стану. Зачем иду? Ведь эти две крокодилицы сожрут меня и не подавятся. Таша представила довольные физиономии двух заклятых подруг, Юли и Тамары, когда она сама придет к ним в руки. И Кирилл будет наблюдать за этим. И все-таки не пойти она не могла. Если нет другой возможности объяснить Кириллу, что она нормальный порядочный человек, значит, попрется на эту помолвку. Понятно же, что можно от них ожидать. Ничего, предупрежден, значит, уже не так страшно. И Антонио будет рядом. Теперь главное одеться и выглядеть так, чтобы Кирилл пожалел, ну хоть чуть-чуть, что больше никогда меня не поцелует.

Таша достала из шкафа подарки Айгуль и Бакира. Черное платье, которое делает Ташину фигуру необыкновенно соблазнительной, особенно выпуклые части тела. Туфли на высоком каблуке, с атласной лентой. Как кстати. Дай Бог этой паре счастья еще на много-много лет. Ведь в таких вещах чувствуешь себя безупречно. А это и сила, и уверенность, и привлекательность, и сексуальность. Странное дело, раньше Таша, наверное, в силу воспитания, а может, в силу финансовых возможностей, смотрела на дорогие вещи как-то по-другому. Наверное, как на баловство. А ведь это вовсе не баловство. Раз от этого столько зависит.

Прозрачные чулки телесного цвета. Блеск на губы, чуть румян. Подвести глаза мягким карандашом и причесать специальной щеточкой брови. Волосы спадают на плечи, абсолютно прямые и блестящие. Да. И сумасшедшие духи, которые Айгуль положила в пакет с платьем незаметно от Таши. Девушка покрутилась перед зеркалом, повиляла бедрами, которые в этом платье просто не давали о себе забыть.

Ну что ж? Теперь пусть крокодилы боятся!


Антонио шел молча, и на него было смешно смотреть. Он молчал почти весь квартал.

— Я знал, что ты красива, но не представлял, что ты можешь быть еще красивее. Я не знаю, как сказать о своих чувствах. Моего русского не хватает, чтобы описать. Я счастлив идти рядом с такой женщиной.

— Тогда идем быстрее, — засмеялась довольная произведенным эффектом Таша. — Цветы невесте купим? И мои деньги взял? Придется отдавать при свидетелях, а то твоя новая сестрица не очень дружит с памятью, особенно в свою пользу.

— Конечно. — Антонио потянулся в карман пиджака.