Валентина Коростелева - На ветрах разбойных лет

Через три дня Бим, как ни в чём не бывало, скрёб лапой в дверь. Тут я уже, честно говоря, рассвирепел.

– Издеваешься, да? – говорю ему. – Ты кем меня перед людьми выставляешь? Не понимаешь? Я вот тебя сейчас поучу палкой – сразу поймёшь.

Бим смотрел на меня укоризненно.

– Ах, я ещё и виноват? Виноват, да?

И вдруг мне показалось, что собачьи глаза смеются. Бим продолжал на меня смотреть, как на несмышлёныша.

– Так ты вот о чём! – охнул я и чуть не сел мимо стула. – Так ты мне зарабатывать помогаешь?

Бим облегчённо вздохнул, прикрыл веки и с полным правом устроился у моих ног… Вот так и остался снова у меня. Понял я, что надо искать хоть какую-то работу, чтобы выжить вдвоём.

– Ну и нашли?

– Нашёл, – засмеялся Иван Петрович. – Это уже другой рассказ, другие приключения. Но кормлю Бима нормально…

– И самому кое-что остаётся? – «уточнил» Тимофей, и все дружно рассмеялись.

Когда уже пили чай, хозяин спросил Марию:

– Мне кажется, что-то вы от нас скрываете. Ведь да?

– Да что вы! Ну, мало ли чего… Сегодня у нас праздник, и не будем о другом!

– Да нет уж, Маша…

– Ну, хорошо, только коротко: кто-то хорошо поразбойничал на даче. Видимо, что-то искали. Я иногда выручку с собой забираю…

– Понятно, не найдя ни вас, ни денег, со злости и погром этот учинили… или учинил, – размышлял Олег Петрович.

– Да-а, – протянул Иван Петрович. – Это вам не шуточки, а главное, визит наверняка повторится! И на милицию надеяться смысла нет, это для них – так, мелкое хулиганство… Маша, у меня такое предложение. Ты завтра увезёшь нас туда с Бимом, и мы подежурим. Ружьё охотничье на всякий случай имеется. Кстати, что-то и поправлю в доме…

– Тут надо действовать наверняка, на приманку взять. Ружьё, надеюсь, не пригодится, но и упустить такого «гостя» нельзя. Давайте завтра обговорим всё как следует, хорошо? – заключил Олег Петрович.

С тем и разошлись.

B понедельник утром, после вчерашней доброй встречи с друзьями Тимофей, как всегда, пошёл по своему участку, со своими дворницкими заботами. На «смешные» пенсии, кои получают большинство «уважаемых граждан», – прожить, ясное дело, нет никакой силы, и, безуспешно попытав счастья то там, то тут, Тимофей решил не мудрить и устроился дворником там, где жил. Конечно, работёнка ещё та, но зато и домой мог заглянуть, когда хотел, да и управлялся с работой норовисто, а потому полдня на всё про всё вполне хватало. Конечно, и тут, если по большому счёту, – копейки платили, но это лучше, чем ничего.

Больше всего ему докучало не то, что мусор, по нашей «большой» культуре, валялся где попало, и даже не то, что коммунальщики без конца и края перекапывали территорию, подвластную Тимофею, а то, что всё время натыкался на голодных бродячих собак и бомжей, которые вели между собой жестокую войну за отходы в «мусорках». Особенно накалялись страсти после выходных, когда вечером погулявшие небедные жильцы выносили пакеты с объедками со своих сытых столов. Тимофею приходилось порой чуть ли не разнимать эти две силы, и хотя те и другие подчинялись ему как хозяину территории, но раза два он уже и по уху получал, и собачьи зубы узнал тоже неплохо, будь они неладны.

Он уже подходил к огороженным контейнерам, как услышал свирепый собачий рёв и понял, что опять шутки плохи.

«Да чёрт с ними, снова схватились», – подумал Тимофей и хотел было повернуть от опасного места, как услышал бабий визг, смешанный с ужасом. Он рванулся на шум и увидел лежащего на земле Ваньку – «барабанщика». Вокруг стояли несколько собак, среди них Рыжая – своего рода атаманша. Это она сбила с ног худого Ваньку, протянувшего руки к полному баку. Все молчали, и только Верка-«артистка» причитала сквозь слезы:

– Убили, сволочи алчные, убили!..

Тимофей приподнял голову Ваньки, глаза бомжа приоткрылись…

– Где твой хахаль, Верка? Зови скорей! Спасать надо!

Будто из-под земли вырос Генка – «матрос», втроём они подхватили пострадавшего и потащили к Тимофею, благо жил он рядом и на первом этаже.

– Клава, звони в скорую! – кричал Тимофей, освобождая грудь «барабанщика».

– Как у вас… тепло и… чисто… – бормотал приходящий в себя Ванька.

– Как голова? – Тимофей склонился над ним.

– Голова моя садовая… болит. Стукнулся обо что– то… Это стерва Рыжая, я знаю… Совсем обнаглела, зараза.

Тимофей сел рядом на табуретку. Из глаз его катились слезы. Клавдия, вызвав скорую, стояла рядом и, сняв с головы платок, так же молча вытирала мужу лицо.

Врач «скорой», молодая высокая девица, брезгливо сделала Ваньке укол, дала какую-то таблетку, вздохнула и уехала.

Спустя полчаса они сидели на скамейке у дома. Чуть поодаль в нерешительности застыла Рыжая. Тут же присели Верка и «матрос».

– Какого лешего не работаете? – обращаясь ко всем сразу, глухим от переживания голосом спрашивал Тимофей.

– А где? Я вон, когда в столовой вкалывала, лучшей посудомойщицей была! Грамоты получала, а к праздникам – даже премии! И фото моё на стенде красовалось, вот! А сейчас – столовые позакрывали, кругом бары да рестораны, даром что народу в них днём с огнём не сыщешь! Всё за столицей гонятся! Там-то – жулик на жулике сидит, да и вообще богатых много, а здесь-то кому шиковать? Только вечером вся рыночная мафия жрёт да гуляет!

– А на чьи деньги-то? – встрял Генка. – На наши!

– Прямо уж, «на наши»! Откуда они у тебя? – не уступал Тимофей.

– Ну, понемногу… добываю…

– Воруешь, что ли?

– Что ты, что ты! Избавь боже!..

– А не воровать, так и не выживешь! – загорячилась Верка. – Целый год ходила, работу искала! Так нет, то стара, это я-то, в пятьдесят лет! То рожей не вышла, то ещё что-нибудь…

– Так кто тебя, выпивоху, возьмёт! – Тимофей понемногу приходил в себя.

– Так я же не сразу такой стала! С ним-то, Генкой, мы всего год вместе, так-то легче… Вот, бутылки собираем, сдаём…

– И пьём тут же?

– Дак… где бутылки, там и вино… Запьёшь тут, когда никому не нужны!

– Видел я, как прикидываешься в электричках беженкой… Натурально получается!

Верка аж зарделась.

– Зря, что ли, столько лет в самодеятельности заводской участвовала! В Москву на смотры выезжали…

– Артистка она, чё и говорить! – почти с восхищением подтвердил Генка.

– Ну, она – артистка, а ты кто? Хоть что-нибудь умеешь? – Тимофей невольно вошёл в роль воспитателя, благо опыта своего, с детьми да внуками, вполне хватало.

– Ну… меня ведь не зря матросом зовут. И служил на море, и очень любил модели мастерить…

– Да уже почти все и загнал – за водку эту проклятую! – выдала его Верка.

– А чё делать, когда тоска беспросветная!.. Дочь вышла замуж, родила, тесно стало в квартире, пришлось уйти… вон к Верке… Спасибо, не выгоняет…

– Выгонишь тебя, как же! – больше для порядка вяло возразила подруга.

– Ну, с вами, фруктами заморскими, всё понятно. А Ванька-то как угодил в бомжи?

– А Ваньку круто обманули! Подплыли в прошлом году двое, предложили ему обмен квартиры, – охотно рассказывала Верка. – У него два года назад жена умерла, и остался он один в двухкомнатной. Сын где-то в Питере живёт, и неплохо. А про отца почему-то забыл начисто. Даром что Ванька – не какой-нибудь дурак, раньше играл в духовом оркестре, был шикарным барабанщиком.

– Ну и вот, пообещали денег дать впридачу к меньшей площади, – подхватил эстафету Генка. – А в ответственный момент опоили каким-то зельем и подсунули какие-то бумаги…

– Так и оказался он на улице…

– Вань, ты где ночуешь-то? – спросил Тимофей.

Тот и ухом не повёл.

– Чё это он, тронулся, что ли? – тихо предположила Верка.

Все замолчали. Сбоку подошла Рыжая – несмело, тихо, и уткнулась мордой в колени недавнего противника…

Верка, не выдержав, заревела. Генка захлюпал носом. Тимофей ушёл в дом, принял таблетки от сердца и не выходил на улицу до обеда.

Троица, ещё немного посидев под окном, тихо поднялась и направилась к дому, где жила Верка. Рыжая, опустив кудлатую голову, шла следом…

– Славка, сбегай за хлебом на рынок, скоро мать с отцом пожалуют! – крикнул из кухни Тимофей.

– Да, Славик, купи ещё баночку сметаны. Деньги сейчас дам, – добавила Клавдия.

– Ну, вы прямо будто дорогих гостей ждёте! – отреагировал острый на язык внук. – С утра бегом бегаете!

– «Прямо будто», – так не говорят, милый, – заметила бабушка. – «Прямо» тут совсем ни к чему.

– Ну, прямо ни к чему! – присоединился весело Тимофей. У него было явно хорошее настроение.

– Да какая разница! – отмахнулся Славка.

– Большая. Вот, к примеру, станешь ты делать предложение будущей невесте…

– Кому-кому? – Славка даже замер от удивления.

– Да Катьке Гусевой, к примеру, – уточнил Тимофей.

– Катьке?… Да никогда в жизни! Подумаешь, воображала!..

– И вот ты ей скажешь: «Я тебя… ну, прямо люблю!»

– Катьке? Никогда в жизни!

– Да послушай ты, поросёнок!.. Катька, не Катька, а лишних слов говорить не надо! – не выдержал Тимофей. – Слово – штука коварная. Может и вознести, и погубить человека!

– Господи, отпустите меня на рынок! А то мозги набекрень уже, как у тёти Лиды!

– А при чём тут тётя Лида?

– А при том. Не она ли жаловалась бабушке, что уже мозги набекрень?

– Ладно, вот тебе деньги, топай быстрее, – Клавдия подтолкнула внука к выходу.

Дверь хлопнула, хозяева вернулись на кухню, продолжая готовиться к встрече сына.

– А что это он о Лиде говорил?

– Да приходила на днях с газетами разными, где о пенсиях пишут. Ничего, говорит, понять не могу!

– А что понимать-то? Платят, и ладно.

– Когда каждая копейка на счету, тут хочется самой разобраться, что к чему. Считает, что мало платят.

– А ты считаешь – много?

– Да какое там! Но ей хотелось проверить самой, как выгоднее, по какому варианту получать: новому, или старому. Да и как не понять её: постой-ка у станка чуть не всю жизнь! Думала, по максимуму начислят, ан нет, опять пересмотрели! Училась-то она в ремесленном училище: день учёбы, день работы. Так нет, вычеркнули из стажа целых два года! В общем, пенсия её – не больше, чем у аптечного работника, что просидел в чистоте и в тишине – по сравненью с механическим-то цехом! И вот – проживи на эти пятьсот рублей сегодня!..

– Да что там говорить! Родят очередную мизерную помощь – и хвастают потом на всю Россию!.. Вот тебе и отдых, вот тебе и заслуженный!.. – Тимофей снял с плиты кастрюлю с картошкой в мундире, стал отливать воду и чуть не ошпарился: дрогнула рука.

– Только этого не хватало! – Клавдия отобрала кастрюлю, оттеснила мужа. – Успокойся, не мы одни так живём. Вон, говорят, прибавят пенсии. Правда, опять непонятно, – кому. То ли тем, у кого – минимальная, то ли всем сразу, то ли этот хитрый коэффициент поднимут…

– Что ни интервью, то разные сказки. Хоть бы договорились между собой сначала! А то Дума одно соображает, власти – другое, а по радио слышишь третье.

– И не говори, шуму много, а ведь прибавят на килограмм колбасы! Вот и живи, как хочешь, если ты не сидел всю жизнь где-нибудь в управлении или не бывший военный. А цены-то за полгода опять выросли!

– Да, нам ещё повезло. Как-никак, Николай хоть на свою-то семью зарабатывает, да и Галина старается, ничего не скажешь. Да и остальные дети – слава богу, не забывают: и нам, глядишь, подкинут иной раз! Кстати, вчера у Николая зарплата была, – Тимофей немного успокоился и уже чистил картошку.

– Уж, конечно, не с пустыми руками придут!

– А как же! Понимают, что с внуками возиться – тоже работа. Один Славка чего стоит!

– Ну, Славка у нас – ещё хоть куда. Вон, посмотри, что у других делается! Уже от рук отстали! Наш хоть слушается до сих пор, – рассуждала Клавдия с толкушкой в руке, сбивая жёлтое, пышное пюре.

В прихожей послышались голоса. Это Славка догнал по пути родителей и радостно сообщал последние новости.

– Ну, привет, старики! – Николай, весь в Тимофея, но с густой шевелюрой вьющихся волос и молодыми весёлыми глазами, уже проходил в комнату, обнимал родителей.

За ним вошла Галина, хрупкая, светловолосая, медсестра детской больницы.

– Мать, держи! Вчера зарплата была, – Николай с шутливой торжественностью протянул конверт с деньгами.

– А мне? – Славка был тут как тут.

– А у тебя один спонсор, это дед! Как он решит, так и будет. Понял? – и, видя разочарование сына, успокоил: – Это я о мелочах всяких. А велосипед и прочее на себя беру. Но опять же, если дед «добро» даст в смысле твоего поведения.

– Разговоры разговорами, а пора к столу! – напомнила Клавдия. – Небось, все проголодались. На сегодня у нас – домашние котлеты с пюре и пирог с грибами.

– И ещё кое-что, – хитро подмигнул Николай и стал доставать из большой сумки разную вкуснятину, в том числе для детей.