– Единственное, что меня не разочаровало в вас, мистер Волосатая башка, – продолжала девушка, – это ваш голос. Он очарователен. А вы – никакой, – Нинка щелчком пальцев подозвала удивленного официанта и заказала несколько фирменных блюд, решив, что свидание всей жизни не должно пройти так бездарно.

Гектор поднял бровь. Кажется, он ждал, что она скажет, что он – отвратительный. Мерзкий. Скверный.

Равнодушие этот длинноволосый человек с хмурым взглядом не очень любил, и в этом они с Журавлем были очень похожи.

– Не получилось тебя уложить на лопатки, хоть поем, – пробормотала Нинка и сама себе налила винф. – Ваше здоровье, мистер Мрак, – подняла она бокал и отсалютовала им.

Гектор сидел без особых эмоций на лице, словно ожидая, когда же пройдут эти двадцать минут, через которые он поедет на саундчек.

– Если бы ты была с самого начала такой, то заинтересовала бы, – признался он вдруг, наблюдая, как Журавль с аппетитом ест. Та чуть не закашлялась от этих слов.

– Правда? – подняла она на Гектора полный холодной расчетливой антипатии взгляд. Воистину говорят – от любви до ненависти один шаг, даже если это любовь к кумиру. И мы сами низвергаем в бездну тот образ, что боготворили. – Так приятно. Кстати, у меня есть вопрос.

– Говори, – милостиво разрешил Гектор.

– Песня «Архитектор», ваш первый сингл – вы ее написали? – спросила Ниночка, усердно жуя.

– Если и я, что с того?

– Вы говорите в ней, что прежде чем построить, нужно разрушить. А если я разрушу чужую жизнь, я смогу построить свою? – улыбнулась по-змеиному Ниночка.

– Подменять понятия – так умеют только самки, – потер подбородок Гектор. – Если разрушишь свою – добро пожаловать в новый мир. Чужую – и тебя ждет ад.

– Вы такой умный. Наверное, престижный университет закончили, – принялась со зверским видом за десерт Нинка. – А вы разрушали чужую жизнь или только свою?

Гектор окинул девушку не слишком приятным взглядом. То ли потому, что она слишком много позволяла себе, то ли потому, что попала в точку.

На этом долгожданное свидание закончилось. Время вышло.

– Кстати, классная прическа, мистер Архитектор, – напоследок проговорила с обаятельнейшей из улыбок Ниночка, злобно радуясь, что всегда носила в сумочке маникюрные крохотные ножницы и обладала врожденной ловкостью. Подлец ничего не заметил.

– Отныне я стану вашей еще более преданной поклонницей, – при представителях радио сообщила она музыканту, которые понятия не имели, что творилось между кумиром и его поклонницей – разумеется, бывшей.

Гектор с некоторым недоумением посмотрел на блондинку, и уже непосредственно перед концертом у него, наконец, спросили, почему на его волосах сострижен приличный клок, так и оставшийся лежать незамеченным под диванчиком в ресторане с видом на Москву.

А потом он, не прощаясь, просто уехал на саундчек, и добираться до отеля Журавлю пришлось одной – все в том же «Мерседесе». Хоть она и поела, но зла она была, как дюжина голодных волков. Она шла навстречу, окрыленная мечтой, а ее унизили, хотя, честно говоря, Нинка всегда симпатизировала тем людям, которые могли устоять под ее натиском или повести себя еще более по-хамски или хитрее, чем сама она.

Кроме того, девушку стала мучить еще одна мысль. А Келла, который из белокурой головки не убирался восвояси, только посмеивался.

* * *

– Я поняла свою слабость, Катя, – призналась мне Нинка. Она сидела с ногами на диване, плечом к плечу со мной, и через трубочку пила сок. Выглядела подруга странно. На щеках – румянец, в глазах – блеск.

– Какую? – удивленно посмотрела я на подругу, поразившись ее рассказу и удостоверившись, что все эти звезды – с приветом. Нет, мне, конечно, не верилось, что этот самый Гектор сможет вдруг очароваться Ниночкой и влюбиться в нее, как мальчишка. Судя по всему, он человек с богатым жизненным опытом, но я и не думала, что он будет вести себя так по-скотски. Келла и то более приличный.

Да ты просто не видела, как синяя чумка ведет себя с другими!

– У меня мало власти, – сообщила мне Нинка. – Я не могу достойно постоять за себя. Отомстить этой заколдованной на всю голову Альбине, чтобы ее перетаращило. Отплатить Гектору достойной монетой. Ответить всем своим врагам. Той же Лесковой, – с раздражением добавила она.

– Ты всегда отвечала, – осторожно заметила я, делая вид, что Лескова меня не волнует.

– То было совсем по-детски, – резонно возразила Нинка. – Попросить гопников отфигачить идиотов или там колеса с тачилы снять – это все глупости. Мстить, как и мыслить, нужно масштабно! И тем, кто сам – фигура масштабная, – добавила она и вдруг заявила: – Катька, я и не думала, что так откровенно дерьмово можно целоваться! У меня такое чувство, что меня облизал козел!

– А Келла хорошо целуется? – не могла упустить я случай подшутить над подругой.

– Сойдет для колхозника, – отмахнулась Журавль.

Нет, странная она все-таки.

– Теперь у меня есть цель в жизни! – объявила подруга внезапно, с шумом втянув в себя остатки сока.

– Какая? – простонала я. – Уничтожить «Лордов»? Ты так до «дурки» на своих двоих доедешь.

– Ха! Бери выше. Стать тем, у кого есть власть, – сделала свои выводы Ниночка. – Не хочу быть слабой.

– Ты что, в президенты пойдешь? – иронично уточнила я.

– Нет, конечно, – поморщилась подруга. – В бизнес. Вся власть там, где деньги, – с видом опытного наставника добавила она и даже палец указательный поучительно подняла.

– А счастливой ты быть не хочешь? – поинтересовалась я.

– Деньги – это счастье, Катька! – Нина замолчала и внимательно на меня глянула. – А ты изменилась, – вдруг сказала она задумчиво. – За эти полгода, как в нашей жизни появились Рыло и Водофил, ты изменилась. И мне это даже нравится.

– Ты знаешь, Нин… – решилась и я на откровенность. – У меня никогда не было хобби или того, к чему я бы могла стремиться. Я жила без мыслей о будущем и иллюзиями о великой любви, которая однажды великодушно посетит меня и сделает счастливой, а больше мне ничего и не надо. Как амеба. – Я улыбнулась подруге, которая смотрела на меня странно: то ли сердито, то ли удивленно, но точно без осуждения. Нинка явно пыталась понять смысл моих слов, а оттого молчала и внимательно слушала эту небольшую тираду.

– Но когда появился Антон… Все стало иначе. Я получила любовь, но, как бы странно это ни звучало, поняла, что это не все, что нужно для счастья. – Я грустно улыбнулась. – Когда Антон уехал, я много думала. Очень много. Сначала – о нем, о нас… А потом – о том, каково ему. Как ему все это дается: слава, успех, любовь поклонников. Антон ведь жить без своей музыки не может. Ею, наверное, и живет. И старается ради нее – все эти постоянные репетиции, сборы, концерты… Это все требует больших усилий. – Я вздохнула. А Нинка продолжала внимательно меня слушать. – Я видела Антона – или Кея – только тогда, когда он был свободен, и поскольку он никогда не жаловался, не говорил об этом, мне обманчиво казалось, что вся его жизнь – развлечение, а не труд. Уже только после всего… – Тут я немного запнулась. – После всего, что с нами произошло, после его дурацкой игры, когда я стала бывать на студии, общаться с теми, с кем он работал, видеть сам процесс этой работы, стала понимать, как тяжело он трудится. В первую очередь – над собой. У него кошмарный характер, но я уважаю его как человека. И глядя на него, я стала осознавать, Нина, что хочу…

– Быть достойной его? – перебила меня нетерпеливо подруга.

Я мотнула головой.

– Не совсем так. Быть достойной кого-то – звучит немного унизительно, верно? Быть достойной самой себя – так правильнее. Уважать себя. Ценить. Любить. Знать, что ты что-то хочешь, можешь и стремишься к этому. Как Антон. Знаю, ты терпеть его не можешь, но в этом плане он для меня пример, – я нежно улыбнулась своим собственным воспоминаниям. – Пример того, как человек делает сам себя. Но, знаешь, Нина, я не хочу полностью растворяться в ком-то и не хочу, чтобы растворялись во мне. Жить ради любви – нет, но жить с любовью – мне это нравится.

– Без нее тоже неплохо, – мрачно сказала задумавшаяся Журавль. – А вот без денег… – заклинило ее.

– Можно жить без любви, – легко согласилась я. – Но с ней лучше. Светлее, что ли. Любовь – как фонарь. Освещает ту дорогу, которую мы выбираем. С таким фонарем идти проще и безопаснее. Но иногда она ослепляет, и мы идем, спотыкаясь и сбиваясь с пути – порою прямиком в бездну. Так и с Гектором – у тебя к нему была какая-то совершенно странная искаженная иллюзия любви. Как будто бы этой иллюзией ты защищалась от настоящих чувств. Вытесняла их. Нин, ты иногда такая взрослая, а иногда совсем как ребенок, – улыбнулась я со светлой грустью подруге.

– Что за философские изыски? – поморщилась та. – Любовь, жизненный путь, иллюзии… Что на тебя нашло, Катька?

– Сама не знаю, – поудобнее устроилась я на диване. – Я понимаю тебя в твоем стремлении чего-то добиться. И поддерживаю. Но тебе не надо тонуть в этом. Кто-то растворяется в любви, кто-то – в карьере, кто-то – в детях. Не нужно. Нужно просто жить. Мне бы хотелось, чтобы ты была счастливой, – погладила я ее по волосам. – И с деньгами, и с любовью. Может быть, стоит написать Келле?

– Сбрендила? – дернула плечом Нинка. – Пошел он. Ненавижу.

Она сердито отвернулась. Сама мысль о том, чтобы первой написать ему, ей претила.

– А Гектора ненавидишь?

Журавль склонила голову набок, как будто бы прислушиваясь сама к себе.

– Нет, – пожала она плечами секунд десять спустя. – Странно, но нет. Скорее, презираю как личность. Я не хочу быть тем, на кого можно вот так смотреть, Радова. Я не собираюсь быть ничтожеством ни в чьих глазах. – Снова повело ее не в ту степь. А я обрадовалась.

– Видишь, Келла однозначно вызывает в тебе куда большие эмоции, чем этот козлообразный Гектор, – поучительно произнесла я, но Нинка просто проигнорировала эти слова.

– Не хочу говорить о Рыле. Замолчи, Катя, – только и сказала она, и по ее взгляду я поняла, что мне стоит забыть эту тему. По крайней мере, сейчас.

– Собираем вещи? – спросила я.

– Зачем?

– Раз ты разочаровалась в своих «Лордах», резонно, что на концерт их ты не пойдешь.

Оказывается, я рано радовалась.

– Еще чего, – ухмыльнулась подруга. – Я отвалила столько бабок, чтобы не пойти? Да сейчас. Пойду и буду веселиться, черт побери! Если я разочаровалась в человеке, это не значит, что я разочаровалась в музыке, – жизнерадостно заявила она. – Боже, какая я добрая и мудрая, – захихикала она и от избытка эмоций ущипнула меня за щеку. Естественно – с силой.

Полумер у Журавля не было.

* * *

И на концерте «Красных Лордов» она отрывалась так, будто жила последний день.

Собирались мы бурно. Я, особо не переживая, надела простую черную футболку, джинсы, а сверху накинула куртку. Подруга же к вопросу внешнего вида подошла куда более серьезно. Она, оккупировав гардеробную, перемерила кучу одежды из своего огромного чемодана. И в результате, потратив кучу нервов не только себе, но и мне, остановилась на свободной черной майке с изображением оскалившегося черепа и ультрамодных черных же легинсах с ремнями и шипами на коленках, ткань которых имитировала кожу. К тому же Нинка привезла с собой специальные мелки-тени для волос, и вскоре среди пышных светлых локонов появились розовые, сиреневые и бирюзовые, и смотрелось это, если честно, смело и ярко – самое то для рок-концерта. Броский макияж, напульсники, серебряные тяжелые украшения и ботинки со шнуровкой и на огромной платформе завершали ее женственно-агрессивный образ.

– Ты сама похожа на рок-звезду, – улыбнулась я подруге. Здорово, что ее мечта – побывать на концерт любимой группы исполнилась. Когда мечты исполняются, люди начинают меняться.

– Давай и тебе сделаем? – потянулась ко мне Нинка с хищным видом. Видимо, почувствовала себя стилистом. – Ты идешь на такую крутую тусовку, а оделась, как будто бы в поход собралась.

– Не хочу, – машинально коснулась я кончика волос, собранных в хвост.

– Ты же сказала, что изменилась? – хитро сощурилась эта манипуляторша. – Попробуй что-то новое! И не бойся, Катюха, мелки за раз шампунем смываются. Классная штука! Качество – отпад, волосам не вредит. Почти, – уточнила она.

– Нет уж, спасибо. Да и на темных волосах не будет видно, – запротестовала я, но, правда, без особого энтузиазма – волшебные мелки, за минуты преображающие, манили.

Однако в результате ловких манипуляций Нинки и мои волосы изменили цвет: некоторые тонкие пряди стали нежно-сиреневыми, персиковыми и бирюзовыми – мелки-тени, и правда, оказались качественными. Вдохновившаяся Журавль заплела мне косу – простой «рыбий хвост», но зато разноцветные прядки выделились еще больше.

– Снимай, – велела она после, отмыв руки.