Его сердце вдруг тоже застучало быстрее, и Кезон даже прижал ладонь чуть левее солнечного сплетения, убеждаясь в этом.

Он такой же, как и Кей. Значит, тоже может узнать, что такое взаимная счастливая любовь.

Катя встала на носочки и сама поцеловала Антона, чувственно и неспешно, тесно прижавшись к нему, словно боясь, что он – мираж, который сейчас ускользнет.

С жадностью наблюдающий за этим Кирилл вдруг вздрогнул. Ему неожиданно, но вполне явственно показалось, что на его губах – ее губы. Нежные, податливые, без помады. Невинные, но уставшие ждать. Такие, каких бы он сам был бы не прочь коснуться.

Антон сказал что-то тихо, и Катя уткнулась лбом ему в плечо, а он вновь обнял девушку, медленно гладя по спине и целуя в висок.

Кирилл на миг прикрыл глаза, подумав, что, наверное, тепло обнимать кого-то. Того, от кого в голове туман, а в глазах – болезненное счастье.

Еще один их поцелуй – внезапно умопомрачительный, когда на смену нежности приходит вдруг страсть, заставляющая их личное мгновение остановиться, и Антон с Катей, взявшись за руку, тоже направились в отель. Она смеялась и даже, остановившись, потерлась щекой об его плечо, как кошка, а он был серьезен и смотрел на нее, как на настоящее чудо. Нежность, желание, уважение, стремление защищать – все переплелось в его взгляде.

В какой-то момент Антон вдруг оглянулся и все-таки увидел Кирилла, который уже и не рассчитывал на такую удачу. Он тотчас стянул на мгновение капюшон и весело помахал: сначала одной рукой, потом второй. Широко улыбнулся.

В серых глазах вспыхнуло три огня: удивления, презрения и страха. Однако Антон взял себя в руки, отвернулся тотчас и, для верности обняв Катю за плечо, завел ее в отель.

Улыбка Кирилла медленно исчезла с его лица – не такой реакции он хотел от этого парня. Он любил эмоции, а Антон Тропинин, скрывающийся в рок-группе «На краю» под кличкой Кей, не дал их.

Кирилл уже было сделал шаг вперед, чтобы тоже скрыться внутри отеля, однако он вдруг заметил неподалеку, за фонарным столбом, девушку, которая смутно показалась ему знакомой. Музыкант внимательно пригляделся: чуть выше среднего роста, стройная, гибкая, с растрепанными темно-каштановыми волосами, едва достигающими твердой линии подбородка. Зеленое пальто, джинсы в облипку, рыжие высокие ботинки на шнуровке – никакого вкуса.

Так и есть. Он видел ее позавчера, когда пошел за Катей, решившей прогуляться по Тверской. Эта девица в зеленом пальто шагала следом за ней, и Кирилл окончательно в этом убедился, когда она нырнула за Катей в какой-то темный дворик. Он пошел в ту же сторону, и девица потом пропала – может быть, это стук ее ботинок был слышен в темноте арки?

Ее же Кирилл мельком видел сегодня в Коломенском. Она хорошо скрывалась, но вот только сейчас, поняв, что Катя ушла, расслабилась и дала сбой. Она не заметила, как Кирилл подкрался к ней.

– Он внезапно приехал, они встретились около отеля, – говорила странная незнакомка в трубку, прижимая ее к уху плечом. Обе руки ее были заняты тем, что она старательно засовывала в чехол фотоаппарат. – Нет, зачем? – продолжала она разговор. – Все как и всегда. То, что удалось заснять, я сразу сбросила. Но там нет ничего криминального. Вы уверены, что мне нужно продолжать это делать?.. – Собеседник, видимо, что-то стал выговаривать девушке, и та закатила глаза к небу. – Хорошо, Альбина, как скажете, – выдохнула она. – Слово клиента – закон.

И на этом она закончила разговор.

– Чертовы влюбленные, – раздраженно сказала девушка вслух, засунув телефон в карман пальто. – Сумасшедшие просто. Зато деньги на них можно сделать… Алло! – гаркнула она в трубку, потому что ей вновь позвонили. – Да я же сказала, что вышлю вам денег. Позже. Сейчас я занята. – И она вновь сбросила вызов.

– Эй, – окликнул девушку Кирилл, который весьма ею заинтересовался. – Можно тебя на минутку?

– Что надо? – была не слишком вежлива та.

Она обернулась и с недовольством уставилась на молодого человека, явно не узнавая его. Да и немудрено: на нем были капюшон, надвинутый на глаза, и шарф, скрывающий пол-лица. Оттого, наверное, Кезон казался подозрительным типом.

– Зачем ты за ней следишь? – дружелюбно поинтересовался музыкант.

– За кем? – нахмурилась шатенка.

– Мы ведь оба знаем, за кем, – дружелюбно сказал Кирилл. – У меня мало времени, поэтому давай сделаем так – я тебе заплачу, а ты все расскажешь.

– Чего? – сощурилась девушка. – А ты, часом, не охренел ли, милый друг?

– Часом – нет, а по жизни – да, – хмыкнул Кирилл. – Я заплачу вдвое больше, чем тот, кто тебя нанял. Мне просто нужна информация.

Девушка раздосадованно посмотрела на него.

– Да иди ты, – она оттолкнула Кирилла плечом, явно решив уйти, однако тот остановил ее, цепко, хоть и не больно схватив за предплечье. У него была неплохая интуиция, и часто он действовал, полагаясь лишь на внезапные внутренние порывы. Так он поступил и сейчас.

– Могу предположить, что за Екатериной ты следишь из-за ее связи с тем, кто сегодня приехал к ней, – весьма завуалированно сообщил Кирилл, не отпуская ее руки. – Я видел тебя трижды. К тому же ты упоминала ненормальных влюбленных, из чего я могу сделать вывод, что к этому парню у кого-то нехилые чувства. Ты следишь за Катей в надежде ее скомпрометировать. Верно? Я плохо строю логические схемы, – делано виновато улыбнулся он.

– Я тебе ничего не скажу, идиот, – ухмыльнулась обладательница темно-каштанового каре и рыжих высоких ботинок, поняв, что ее раскусили. И вдруг услышала вполне серьезное:

– Передай, что я готов сотрудничать.

– Чего? – сощурилась девушка, попытавшись вырвать руку из его пальцев, но у нее ничего не получилось.

– Передай тому, кто тебя нанял, что я готов помочь. Пусть свяжется, – Кезон ловко выхватил из кармана девицы телефон и вбил в него один из своих номеров. – Откажется – сообщу Антону. Пусть подумает пару дней.

Он улыбнулся девушке, и та выругалась сквозь зубы – дура, дала себя засечь! Шеф за это по головке не погладит.

Кирилл отпустил девчонку, и та, злобно сверкнув глазами, ушла.

А он направился к отелю.

Образ Кати все так же стоял у Кирилла перед глазами, и на сухих губах все еще сохранялся отпечаток ее губ, будто бы она целовала не Антона, а его.

Он тряхнул головой, прогоняя странное желание – наверняка чужое, однако наваждение не исчезало.

«Глупая, не застревай у меня в голове», – сказал он сам себе мысленно, закусывая губу: то ли чтобы не рассмеяться, то ли от переполняющих чувств.

А ведь не зря он встретил ту, которую любил Антон?

Ничего не бывает зря.

И пусть она будет интересной. А награда за выигрыш – нежной. Как поцелуй этой странной, но притягательной Кати.

И как она успела так понравиться ему всего за три неполных дня?..

Он никогда не любил имя Антон.

* * *

Когда я увидела Антона, в голове у меня словно что-то переключилось, и все потеряло значение, кроме него. Наверное, если бы кто-то раньше сказал мне, что я буду при встрече виснуть на шее у парня, а он меня – кружить, я бы рассмеялась. Ведь еще совсем недавно это казалось мне чем-то смущающе-недопустимым. Этаким вызовом обществу, с которым я не хотела конфронтации. Но в тот момент мне не было никакого дела до этого самого общества, и я целовала Антона так горячо, что, наверное, со стороны это казалось неприличным. А он обнимал меня так, что казалось, будто ноги наши оторвались от земли, и нас уносит в невесомость, где нет ничего, кроме нас. Он и я. Я и он. Единое целое.

Безразлично ли счастье к чужим взглядам?

Как оказалось – да.

Когда мы коснулись друг друга, во мне словно землетрясение произошло, мелкая дрожь пробежалась по рукам и ногам, и расколотое надвое сердце чудесным образом соединилось, засветилось изнутри мягким светом. А когда его губы подарили долгожданный поцелуй и крепкие руки оказались на талии, меня как током пронзило нежностью, породившую и физическое влечение, и безграничную веру, и восторг. И я обнимала и целовала его в ответ, как сумасшедшая.

Мы ничего не произнесли при встрече и лишь упоенно целовались, но, казалось, язык жестов скажет все за нас. И он действительно говорил, а я – понимала и отвечала ему.

Поцелуи встреч – особенные, и в них нет ничего от поцелуев прощальных: той горечи расставания, перебивающей хрупкую ласку и предвещающей серую тоску. В них есть наслаждение, надежда и томительное предвкушение чего-то большего, яркого, грандиозного… Теплого и искреннего.

Это весенние поцелуи, и несмотря на то, что всюду царствовала осень, в душе моей воцарилась смеющаяся весна.

Мы отстранились друг от друга, и он заправил мне за ухо выбившуюся прядь.

– Хотел сделать сюрприз, – чуть хриплым голосом сказал Антон, глядя мне в глаза и улыбаясь. Лицо его казалось чуть осунувшимся, но глаза были счастливыми. – Получилось?

– Получилось. Я скучала по тебе, – пожаловалась я и взяла его лицо в ладони – мне все еще не верилось, что это реальность. Что он приехал. Что он со мной.

– И я скучал.

«А иначе бы не приехал», – говорили его серые глаза.

«Я знаю, Антон», – отвечала я ему взглядом.

Мне захотелось вдруг улыбаться и тискать его, целовать в щеки и скулы, и я незамедлительно привела свой план в действие.

– Катя, Катя, – смеялся Антон, мужественно терпя мою детскую нежность, и прижал наши переплетенные пальцы к своей груди, а я, поддавшись новому, ранее неизведанному порыву, встала на цыпочки и, обхватив обеими руками его за шею, заставила склониться для нового поцелуя. В ту минуту меня словно безумие охватило, которое моментально передалось Антону, и поцелуй стал опасно-горячим, а объятия – почти преступно тесными.

– Стоп, – первым опомнился мой парень, когда его рука сползла чуть ниже талии. – Нам пора в номер.

– Хорошо, – с трудом перевела я дыхание – воздуха не хватало не от поцелуя, а от нахлынувших чувств и желаний.

И мы, взявшись за руки, скрылись в отеле.

Я никуда не полетела, и самолет взмыл в черное беззвездное небо без меня, оставив с тем, по кому я безумно скучала.

Антон сразу предложил – у него есть двое суток, и он может полететь вместе со мной домой, но тогда время нашей встречи сократиться, потому как прямых рейсов из нашего города до Германии на нужные ему дни не было, и возвращаться ему придется через Москву.

Или же я могу остаться с ним в Москве, и мы улетим в одно время: я – домой, он – в Берлин.

Естественно, что я выбрала второй вариант, и в тот момент, впереди казалось, что у нас в запасе не двое суток, а целая вечность.

Антон твердо решил держать свое слово – он отлично помнил об обещании доказать свою искренность поступками. А потому он, вернувшись в студию и в какие-то рекордные сроки записав песню, с которой раньше были большие проблемы, поставил Андрею и всей команде ультиматум: ему нужно отдохнуть. Коварин, видя, что с упрямым Кеем ничего нельзя сделать, дал всей группе несколько дней. Фил, Келла, Рэн и еще пара человек из команды НК отправились на море, Арин в компании со звукорежиссером – в Амстердам, а Антон полетел ко мне, помня, что я еще в Москве. Зная, в каком отеле остановились мы с Нинкой, он там же снял номер – на несколько этажей ниже, но при этом мало уступающий в роскоши, и я с собранным чемоданом просто переехала к нему.

Нина решила отправиться домой – от того, чтобы мы ее проводили, подруга отказалась, заявив, что у нее есть Помойка, то есть Матвей, с которым она точно не потеряется.

Перед тем, как сесть к нему в машину, она вместе со мной, аки заботливая мамочка, отправилась в номер Тропинина, который ей, конечно же, не понравился. Она ходила и критиковала все, что видела, но Антон, спасибо ему за это, сдерживался и молчал, держа меня за руку и не на миг не отпуская. Кажется, ему не терпелось остаться со мной наедине, и он, как зять со стажем, выжидал, когда теща уедет прочь.

Если Нинка будет чьей-то тещей лет через тридцать, этому, скорее всего, неродившемуся еще человеку, крупно не повезет.

Можно подумать, повезет той, которая может стать Нинкиной гипотетической невесткой.

Хотя о чем это я. Журавль вообще не собирается иметь детей.

– Мракобесие и дурновкусие, – в конце концов торжественно объявила подруга свой вердикт. Я с ней, честно говоря, не была согласна. Тут было своеобразно, немного непривычно, но по-своему уютно.

Прямо как в отношениях с Кейтоном.

Его номер состоял из трех комнат: гостиная и две спальни, у каждой из которых была своя ванная комната. Только убранство оказалось совсем иным, нежели у нас, – никакой комфортной классики, привычных бежевых и ореховых оттенков, а нечто, напоминающее любимый им хай-тек: несколько необычный интерьер, лаконичные цвета, прямые линии, острые углы, отделка из современного материала и много света – в общем, замысловатая простота.