Наталья Осис - Начальник Нового года

– Таня – молодец! Таня – молодец!

Много зрителей Митю поддержали. Мужчин, конечно же. Дамы просто смотрели во все глаза на чудное видение и пытались сообразить, где же такие черные костюмы продаются.

Тут и прыжки закончились. Зрителей из первых рядов попросили поучаствовать в новой игре: подержать край ленточки. Буйный братец мгновенно выхватил из рук Тины ленточки и стал учиться вместе с другими по команде ведущей поднимать и опускать ленты, протянувшиеся через зал. Наконец ведущая осталась ими довольна и дала команду участникам бежать вперед – то проползая под ленточками, то перепрыгивая их.

Брат Митя давно уже не сидел, а пританцовывал на месте, и камера, конечно, все чаще отвлекалась от эстафеты и устремляла свой глаз на него.

– Вверх! – выбрасывала руку вверх организаторша. А Митя с растерянным лицом («сам не знаю, что делаю») тянул ленту вниз, человек на том конце почему-то его слушался и опускал ленту вслед за Митей.

Тут и начиналось самое веселье. Досталось и прекрасной Тане, и Катеньке, и всякой более или менее симпатичной девушке – им пришлось изгибаться, наклоняться, проползать под лентой по полу или неожиданно прыгать, высоко вскидывая ноги, – все маневры мужская часть публики встречала восторженным ревом.

– Это ж надо! Веселые старты! – качала головой Тина. – А я-то думала, что это такая давно забытая пионерская игра!

Толстый Андрюша торжественно прошагал под высоко поднятыми лентами, а Катиному молодому начальнику пришлось всю дорогу ползти. Тине стало жалко его дорогущий костюм из новой коллекции Боско ди Чильеджи. «Там, в Боско, окончательно сошли с ума, – оценила она, прищурившись, – но все равно таким костюмом все же не надо полы вытирать».

Игра в ленточки закончилась, и начался бег в мешках.

На щеках Кати яркими розами расцветал румянец, и, кажется, это был румянец досады. Тина увидела, как варяг радостно лезет в мешок, готовясь к старту вместе с Катей, натыкается на суровый взгляд и чуть было не выпрыгивает обратно.

– Давай-давай! – кричали своему начальнику айтишники. – Давай, Макс, давай!

«Макс! Вот как зовут варяга!» – обрадовалась напоминанию Тина.

Делать нечего. Попрыгал он, бедняга, вместе с Катей. Ох, только бы ему хватило ума больше на нее не падать – Катерину сейчас лучше не сердить.

Тина сама не заметила, как стала варягу сочувствовать. То есть Максу. Обычно Тина не запоминала имена, и даже самых известных актеров годами называла «тот, с бровями» или «та, что ходит без трусов». Но варяг, то есть скандинавский бог и герой, был такой славный и веселый, что заслужил право называться по имени. Тем более что Тина точно знала, как нелегко приходится тем, кто сердит Катю.

К счастью, этот Макс не только веселый и славный, он еще и умный. Вон как замедлил ход. Прыгает еле-еле и поглядывает на Катю. А та тоже стала притормаживать. Не хочет, чтобы ей дарили победу. И это тоже Тина знала: Кате просто невозможно было что-либо подарить.

– Ну и фрукт наша Катька! – хмыкнул Митя.

Теперь Катя совсем остановилась. И варяг тоже. То есть Макс.

– Да, попал парень, – посочувствовал ему Митя, – куда ни кинь, всюду клин.

– Макс, давай! – кричала громче всех красивая Таня. – Макс, ну давай же, ну!

– Катя! Катя! – скандировали реставраторы.

А Макс и Катя стояли посреди огромного зала, как в пустыне, смотрели друг на друга и не двигались.

– Ого-го-го! – надрывались айтишники.

– Почему? – требовательно спросила Тина у брата.

– Если он победит, Катя обидится, и если он даст ей выиграть – она обидится. С женщинами лучше не соревноваться, – объяснил Митя.

– Если тебе от них что-то надо, – на всякий случай поправился он. – А если ничего не надо, в смысле ничего такого, то тогда пожалуйста – соревнуйся, сколько влезет.

Макс и Катя все еще стояли посреди зала, и ни один из них не двигался.

– Да что они в гляделки играют, что ли? – с досадой хлопнул себя по колену пиджак от Армани рядом с Тиной.

«Дурак ты, хоть я и люблю Армани!» – мысленно ответила ему Тина, но тут же забыла пиджачного господина, потому что Макс неожиданно отпустил свой мешок, и тот упал к ногам. Зал охнул и замер в ожидании. Макс, даже не посмотрев на упавший мешок, медленно переступил через него и, не отрывая взгляда от Кати, в полной тишине размеренно и твердо пошел прямо к ней. А Катя все таращилась на него, не двигалась с места и продолжала подтягивать к подмышкам свой мешок. «Сейчас они поцелуются и потом будут это детям рассказывать!» – молнией пронеслось в голове у Тины. Но в самый последний момент, когда Макс уже протянул вперед руки, чтобы обнять Катю, она быстро метнулась вперед и в сторону и ускакала к столику с водой.

Макс застыл.

– Аа-а-а! – донесся вопль разочарования со стороны его команды.

Макс повернулся и, не глядя ни на кого, пошел прочь.

Его команда кричала:

– Ну, Макс, блин!

– Ну, блин, а?

– Танька, давай!

– Макс, давай уже, а?

– Давайте уже кто-нибудь!

– Таня, Таня!

К мешку Макса уже бежала со всех ног красавица Таня. Макс уходил, не оглядываясь. Катя, замерев у злосчастного столика с водой, смотрела, как Макс уходит, и ни на что не реагировала.

– В команде «ТОР» замена! – кричала в микрофон ведущая. – Вместо Максима Головина будет выступать Татьяна Донина. Внимание! Но и команда «ГОРМУЗ» еще не закончила выступление! Участница не отдала эстафетную палочку своей команде! Ну что же вы, Катерина!

Ловкая Таня уже прошла всю дистанцию, вызвав еще одну волну буйной радости не только своей команды, но и всех зрителей мужского пола, а Катя стояла все так же, по-прежнему не двигаясь, глядя на дверь, закрывшуюся за ушедшим Максом.

– Н-да! – проговорил Митя. – Вот не надо мужиков дураками выставлять! Ну не любят они этого! Так и знай, сестра!

– Да я-то знаю, – невесело сказала Тина.

– Н-да… – снова повторил Митя, глядя на застывшую столбом Катю. – Ну, сестра, я пошел… Там победители сейчас будут праздновать, я вот думаю, и мне на радостях что-нибудь достанется. А?

Пока Тина соображала, кто победил и при чем тут Митя, брат уже исчез.

Тогда Тина закрыла глаза и увидела совсем другое кино: вот красивый, как бог, Макс переступает через мешок, подходит к нежной Кате, она смотрит ему в глаза и кладет руки на плечи. Он крепко целует ее, и весь зал, набитый чиновниками и политиками, несколько минут смотрит на этих двух людей в полной тишине и думает: «Бог есть любовь!»

Но дальше чудесное кино закончилось, и Тина снова увидела Катю, стоявшую посреди транспарантов, пластиковых стаканчиков, теток с микрофонами и девиц на каблуках. Все вокруг шумело и бурлило, а Катя стояла с закрытыми глазами и не двигалась.

«Она смотрит то же кино!» – догадалась Тина. И даже застонала от досады – ведь все это могло быть на самом деле. Вот хоть бы раз наяву увидеть сказку для взрослых!

Но разве такое бывает?

Тина вздохнула, поднялась и пошла за Катей.

c большим энтузиазмом пели Максовы работнички, качая на руках какой-то диплом в рамке.

– Что это? – сморщившись, спросил Макс и протянул руку, чтобы рассмотреть его.

Но работнички диплом ему в руки не дали, а вместо этого выстроились в ряд и вытолкнули вперед лохматого Валерича. Тот приосанился и завел речь:

– Трудовой коллектив «Торжество чистого…», ой, блин, опять напутал…

– Открытого!

– Ну да, «…открытого разума» награждает своего начальника Максима Головина.

– Дурак, нужно отчество!

– Макс, а какое у тебя отчество?

– Максим Евгеньевич он!

– Вот он почему отчеством не пользуется!

– Валерич, ну давай уже без отчества!

– Максим Головин награждается дипломом «Начальник года»!

Все обрадовались, захлопали и стали совать ему в руки диплом, он его не брал, тогда работнички потащили его в кабинет, где сразу же и повесили проклятый диплом в рамочке на самое видное место – и гвоздь они, оказывается, заранее вбили! Ну, работнички!

Макс был не в настроении.

– Это что же, вы теперь захотите, как в мультике про Губку Боба, соревнование на звание лучшего работника месяца? – сварливо спросил он.

– Ого-го! – завопили работнички. – Эге-ге-гей! Мы согласны! И на социалистическое соревнование согласны! Да! И на Доску почета! И на переходящее знамя!

Максу стало смешно:

– Вы даже не знаете, что это такое!

– Обижаешь, начальник года, мы не дикие! Мы фильмы смотрели! Мы все знаем!

Макс на всякий случай сделал суровое лицо и сказал строго:

– Вот дошутитесь, будете у меня стенгазету рисовать! С буквой «к» в заголовке!

Работнички насторожились.

– А что за заголовок такой? – не высовываясь, спросил кто-то из задних рядов.

Теперь Максу было уже совсем весело.

– За передовую магию! – бодро ответил он.

– И где же здесь буква «к»? – не поняли они.

– Вот именно! – веско сказал Макс.

Тут работнички сообразили, что грустный и злой начальник наконец-то развеселился и, кажется, шутит. Смысла шутки они не поняли, но очень обрадовались, что старательно придуманная ими история с дипломом сработала. Может, и не так, как они думали. Но Макс же шутил? Шутил! Значит, сработало.

И теперь снова будет все, как раньше!

– О, как мудр наш начальник года! – с облегчением закричали они. – Сколь многое, сокрытое от наших глаз, открыто его внутреннему взору!

Тут что-то пискнуло у двери, и весь компьютерный народ, набившийся в кабинет к своему начальнику, вдруг расступился, и Макс увидел стоявшую на пороге Катю.

– Здрасьте! – сказала она тонким голосом.

– Здра-а-а-астье! – протянули работнички.

Макс промолчал. Он просто смотрел мимо Кати и ничего не говорил. Если ей не надо, то и ему тоже не надо. Ничего не надо.

Пауза затягивалась. Работнички крутили головами, переводя взгляды с Макса на Катю, и тоже молчали, даже не шушукались.

– С наступающим! – наконец-то решилась она. Голос у нее стал таким тонким, что, казалось, вот-вот переломится. – Вы, наверное, работаете… Я не буду отвлекать…. Я только хотела оставить вот это.

Макс видел, что Катя волнуется так, что вот-вот упадет в обморок. Но совсем ей не помогал. Потому что!

Катя сделала несколько шагов вперед и аккуратно положила конверт на стол.

– Что это? – спросил тяжелым голосом Макс.

– Приглашение.

Видя, как лица всех присутствующих странным образом вытягиваются, а брови ползут вверх, Катя пустилась в объяснения.

– Сева сказал, что пригласить можно… – тут Катя посмотрела в потолок и стала перечислять непонятные для нее термины, выделяя их интонацией, как на экзамене, – написав сообщение в личку или комментарий, еще можно написать на стене. Стена – это тоже такая штука… виртуальная, то есть не настоящая, конечно, стена, и еще есть электронная почта – у нее несколько названий, я не стала запоминать каких. Сева сказал, что все равно, как ее называть. Но я все это не умею, поэтому я так.

Ничто на свете не могло так удивить команду Макса, как эта речь. Танцующих медведей они видели в цирке, поющую мебель – в мультиках. Чертей, троллей, викингов, магов и морских чудовищ они не только видели в фильмах, но и рисовали. Могли в 2D, могли в 3D. Вообще пространство, в котором они работали, уже заключало в себе все то, что человек может вообразить.

Хрупкая, но вполне осязаемая Катя стояла сейчас перед ними и олицетворяла собой то, что они не могли даже вообразить. Поэтому Катя была чудом гораздо более чудесным, чем дождь из золотых монет или танцующий розовый слон.

– Сева – это наш музейный программист, – пояснила Катя, доверчиво заглядывая в глаза потрясенным айтишникам.

– Что «так»? – по-прежнему не глядя на Катю, спросил Макс.

– Что не так? Все так! – радостно вскинулась Катя.

– «Но я все это не умею, поэтому я так», – процитировал Макс Катю, – что «так»?

Слова с большим трудом пролезали сквозь пересохшее горло Макса. И, попав на одеревеневшие губы, норовили закатиться обратно и вовсе там застрять.

– А, «так»! Да, «так», – отвечать на вопросы Кате было несравненно легче, – я решила пригласить «так». Здесь все написано. – Она сделала робкий шаг к столу, на котором лежал конверт, но тут же отскочила обратно. – А могу совсем «так». Дорогой Макс, приглашаю тебя встречать Новый год. Адрес, если ты забыл… – Катя, видимо, хотела сказать, что он в конверте, но Макс боялся совсем уж задохнуться, поэтому он ее перебил:

– Я не забыл.

Эти слова были совсем большие и очень-очень тяжелые. Они вывалились и упали, наверное, прямо Кате в ноги, потому что она осеклась и снова замолчала. И стала при этом такая жалкая, такая милая, такая нежная, что у Макса опять забухало сердце, кровь темно-красной волной прилила к глазам, и он заорал, радуясь хотя бы тому, что может наконец-то глотать воздух. Глотнет воздуха, поорет и снова может глотать: