Людовик погрузился в размышления. Конечно, воевать ему совершенно не хотелось, но, с другой стороны, ему очень хотелось помочь Теобальду, искупить свою вину перед ним.

— Уже поздно поворачивать назад, — сказал Людовик.

— Совсем нет! Почему поздно? Жефруа Плантагенет, я не сомневаюсь, против этой войны. Все, что вам надо сделать — это перестать поддерживать Юстаса, и дело устроится само собой.

— Тогда Нормандия останется в руках Матильды и ее мужа.

— У них больше прав на это герцогство, чем у Теобальдова брата Стефана. Если Стефан не признает Генриха Плантагенета в качестве своего наследника, в Англии вспыхнет кровавая война.

— Что же я могу тут поделать?

— Вы можете пригласить Жефруа Плантагенета и все с ним обсудить.

— Вы думаете, он приедет?

— Не сомневаюсь. Он не выступил против вас в поддержку Робера. Это надо иметь в виду.

— Хорошо, я пошлю за ним.

Появилась реальная возможность избежать войны, и Людовик возрадовался этому обстоятельству.

* * *

Так Жефруа Плантагенет появился при дворе французского короля. В то время ему было уже под сорок. Это был представительный мужчина, имевший обыкновение носить на своей шляпе веточку дрока — на распространенной тогда латыни planta genista (планта гениста), от которой он и получил свое прозвище Плантагенет.

Жефруа обрадовался приглашению короля. Он знал, что Людовик совершенно не расположен воевать из-за Нормандии, которую Жефруа стремился удержать ради своего семнадцатилетнего сына Генриха. В одном Жефруа сходился со своей мегерой-женой. Они оба считали, что их сын Генрих не только должен владеть Нормандией, но также наследовать после смерти Стефана английский трон. Юстас, сын Стефана, по их мнению, не только недостоин английской короны, но и не имеет на это никаких прав. Сам Жефруа не собирался ехать в Англию для улаживания спора. Матильда попыталась было, но у нее ничего не получилось. И понятно почему. А вот сын, когда наступит время, сделать это сможет. Молодому человеку предстоит добиться признания, и он несомненно добьется этого. С титулом герцога Норманнского ему будет легче завоевать английскую корону. Поэтому решение Людовика отказаться от участия в войне на стороне Стефана и его родственников за Нормандию оказалось как нельзя кстати. Вот с такими мыслями Жефруа Анжуйский, носящий на шляпе планта генисту, приехал в Париж.

Кортеж Жефруа Плантагенета Элинор увидела из окна. Уже давно она не встречала никого, кто бы хоть отдаленно напоминал Раймона, князя Антиохийского. Элинор сразу признала, что по внешности, стати граф Анжуйский уступал Раймону. Однако главное, что в нем чувствовалось (и чем не обладал Людовик): Жефруа Плантагенет — настоящий мужчина!

Атмосфера при французском дворе самая дружественная. Людовик прислушался к советам Сюжера и теперь искренне радовался, что никакой войны не будет. Теобальд с сыном, наоборот, испытывали разочарование. Людовик решил, что непременно посодействует им в чем-то другом. А молодому Анри король объяснил, что вести войну с Плантагенетами по этому поводу было бы неправильно:

— Нельзя забывать, дорогой друг, что жена Жефруа Плантагенета является дочерью покойного английского короля Генриха, а тот был сыном Вильгельма, герцога Норманнского, завоевавшего Англию. Матильда вправе претендовать на герцогство, у нее есть сын, а Юстас такого права не имеет.

Теобальд с сыном были разгневаны. Людовик — настоящее перекати-поле, говорили они меж собой, его несет, куда ветер дует. Позже, когда Плантагенет уедет, они попытаются его переубедить.

Но пока Жефруа при дворе французского короля и уезжать не собирается. Ему тут очень понравилось, а больше всего его привлек интерес, проявленный к нему королевой. Она пригласила его на один из своих музыкальных вечеров, где пела романсы о радости любви и счастье быть любимой своего сочинения.

Жефруа был из тех, кто быстро понимает подобные намеки. Мучаясь со своей нелюбимой и нежеланной женой, он годами искал и получал удовлетворение своим страстям с другими женщинами. Матильде было уже за пятьдесят. Элинор на двадцать лет моложе. Она ему показалась прекрасной юной красавицей, каких он еще не видывал. И конечно же, до него дошли слухи о похождениях королевы Франции во время крестового похода, что говорило за то, что она совсем не строгих нравов. Жефруа Анжуйский не прочь был воспользоваться тем, что ему предлагали. А через пару недель они с Элинор стали любовниками. * * *

Элинор нравилось разговаривать с Жефруа. Приятный собеседник с хорошими манерами, он многим напоминал ее дядю Раймона. Конечно, до дяди ему далеко, таких, как дядя, больше не найти, но Жефруа чем-то похож на него, и Элинор это очень нравилось.

Они не только наслаждались любовной страстью в объятиях друг друга, но много гуляли, беседовали, слушали придворных певцов. Элинор получала удовольствие даже от рассказов Жефруа об их ссорах с женой.

В одной из таких бесед Жефруа досадовал:

— Она все еще называет себя императрицей, потому что до замужества со мной была замужем за германским императором, который умер.

— Об этой мегере столько говорят! Нелегко тебе с ней приходится.

— Такой страшной женщины, как Матильда, в целом свете не сыскать.

— Но она хороша?

— В молодости была довольно хорошенькой. Но когда мы женились, я был совсем мальчиком. А ей — уже двадцать пять. Она мне казалась старухой. Я на нее даже не посмотрел. А характер у нее… просто нет слов.

— Но у вас с ней три сына.

— Нас заставили в конце концов выполнить свой долг.

— А сыновей она любит?

— Мать она неплохая. У нас хорош старший сын. Он со временем будет королем Англии.

— Это, кажется… Генрих.

— Да, молодой Генрих. Отличный юноша!

— Такой же симпатичный, как его отец?

— Из сыновей он самый некрасивый. Невысок ростом, но крепок и внешностью своей совершенно не интересуется. Даже в холодную погоду не носит перчатки, и руки у него растрескавшиеся и красные. Блага жизни он презирает. «Я буду мужчиной», — говорит он. Ни минуты не сидит на месте. Хочет везде успеть. Своих спутников умучивает до смерти. Таким сыном можно гордиться.

— Расскажи еще о нем. Он ведь очень молод еще, да?

— Ему семнадцать или около того.

— Часто молится?

— Его молитва — сполна прожить каждое мгновение жизни.

— Мне бы хотелось на него посмотреть. Как он относится к женщинам?

— Женщин любит… даже очень.

— Видимо, как его отец?

— Ну что ж, двое деток от него уже родились, насколько я знаю.

— Это в семнадцать-то лет! Он время попусту не тратит. Могу я на него посмотреть?

— Он должен приехать в Париж, чтобы принести присягу королю.

— Он может стать мне зятем. Мы уже подумывали о браке нашей Марии.

— Я бы очень хотел этого.

— Бернар Клэрво возражает… слишком близкое родство между ними.

— Это он нарочно так говорит. Готов поклясться, он просто боится, что наш дом тогда обретет слишком много. Он никогда не был нашим другом.

— Что-то мы много говорим о твоем сыне.

— Верно, давай лучше займемся более приятным делом.

Они так и поступили, а когда молодой Генрих Плантагенет приехал в Париж, Элинор была совершенно очарована этим ярким юношей. Его энергия была захватывающей, мужская зрелость — бесспорной. Жефруа — хороший любовник, но, увидев его сына, Элинор уже ни о ком другом больше думать не могла.

Элинор себя не понимала: Генрих вовсе не красив. Умен, это без сомнения; любит чтение, что ей очень в нем понравилось. Но больше всего ее привлекает его мужественность. Она стала много о нем думать. Это несомненно герцог Норманнский и король Английский. Только увидев его, она поняла, что Генрих добьется своего. Когда Стефан умрет, он заявит о своем праве на английскую корону и получит ее. Слабовольному Юстасу против него не устоять. Она возжелала Генриха. Возжелала не так, как его отца и других. С Генрихом было иначе. Генрих будет королем. Ей захотелось выйти за него замуж.

Он, правда, на двенадцать лет младше. Да разве такой пустяк остановит ее! Значительно большим препятствием было то, что она жена французского короля. Она пыталась разорвать узы брака, но это ей не удалось. Раньше она хотела просто избавиться от Людовика. А теперь у нее есть мечта о новом муже. И этим мужем станет Генрих Плантагенет. Она поклялась себе, что заполучит его во что бы то ни стало.

Ей не потребовалось много времени, чтобы завлечь его к себе в постель. Он был страстным и уже достаточно опытным любовником. Говорили, что от деда, тоже Генриха, он получил эту силу. Генриха совсем не смущало, что он наставил рога королю Франции, наоборот, его юношеское тщеславие ликовало; а радость от обладания прекрасной и изысканно-изящной королевой, увлекшейся им, таким небрежным в одежде и лишенным всякой утонченности, удваивала ликование.

Когда Элинор намекнула ему о женитьбе, он насторожился. Жениться на герцогине Аквитанской! Недурно для Генриха Плантагенета! Элинор богата. Аквитания при любом раскладе весит очень много. Вот это подарок — Элинор и Аквитания!

— Сначала, конечно, мне нужно с разрешения папы расторгнуть брак с Людовиком.

Генрих с этим согласился. Ему не верилось, что это ей позволят. Но вместе с тем он не видел причин, почему бы не воспользоваться ее расположением.

А Элинор неотступно думала о новом замужестве. Она твердо решила выйти за Генриха Плантагенета, потому что почти не сомневалась, что Генрих станет королем Англии. Но главное — она в него страстно влюбилась.

* * *

Людовик молча ходил по своему кабинету. Аббат Сюжер печально за ним наблюдал. Отец Людовика очень боялся, что у сына не хватит сил быть настоящим королем. В свое время он потребовал от аббата клятвы в том, что тот всегда будет рядом с сыном и для совета, и для наставления. И наставления эти очень нужны, особенно при такой жене. Если бы он женился на обычной скромной женщине, все было бы иначе! Но ему устроили этот замечательный брак, и что из этого получилось? Две дочери и распутная жена, открыто изменяющая ему. А теперь она требует расторжения брака. Когда Людовик рассказывал это Сюжеру, у того на глаза навернулись слезы.

— Что мне делать? — взывал он к советнику. — Что мне делать?

— Надо сказать королеве, что она просит невозможное.

— Но она не успокоится.

— Королеву нужно заставить следовать своему долгу.

— Вы не знаете Элинор.

— Королеву не знаю? О нет, я хорошо ее знаю! Ей неведомо приличие, она равнодушна к исполнению своего долга.

— Я для нее не тот муж, который ей нужен. Не могу дать того, чего ей хотелось бы.

— Вы дали ей корону Франции, сир. Разве это мало для любой женщины?

— Для Элинор мало. Ей надо страстного мужчину.

— Да как ей не совестно! Вы дали ей двоих детей. Жаль, что это не сыновья. Но если вы еще попытаетесь…

Людовик махнул рукой.

— Она попросила меня поговорить с вами. Ей нужно, чтобы наш брак был признан недействительным.

— На основании единокровия?

Людовик кивнул:

— Мы действительно четвероюродные брат и сестра.

— Вам можно расстаться с ней из-за ее неверности.

— Нет, мне этого не хочется. Достаточно присутствия у нас кровной близости.

— Я повторяю, что вы могли бы порвать с ней из-за ее преступного поведения, но если расторжение брака будет узаконено, то вы потеряете для французской короны аквитанские владения. Сир, вам нельзя их терять.

— Но она требует. И не успокоится, пока брак не будет расторгнут.

— Сир, подумайте! А если она выйдет замуж? Ее муж станет вместе с ней правителем Аквитании, а если у него окажутся свои владения, вы понимаете, какого мощного соседа вы в его лице получите? Нет, сир, я советую вам ни под каким видом не соглашаться на ее требования, потому что, если она выйдет замуж за богатого дворянина, в опасной близости к Франции окажется слишком могущественный властелин.

— Она не даст мне покоя.

Сюжер покачал головой:

— Пока я жив, буду возражать против расторжения брака.

Людовик тяжело вздохнул. Он понимал, что Сюжер ни за что не одобрит их действия, а Элинор будет скандалить до тех пор, пока их обоих не сживет со света.

* * *

На обратном пути в Нормандию молодой герцог Норманнский думал только об Элинор. Какая женщина! Таких любовниц у него еще не было. Ее страсть просто ошеломила его. И хорошо, что она старше. А как опытна! Он сам большой почитатель амурных дел, и, как это ни странно, его, такого некрасивого, женщины любят. Во всяком случае, многие. Но все они никак не могли сравниться с Элинор Аквитанской. И вообще, только подумать: королева Франции, женщина, путешествующая в Святую землю, где, говорят, у нее были разные приключения, увлеклась им настолько, что легла с ним в постель во дворце собственного мужа!