Теперь тишина обрела погоду и природу: ласковый ветерок коснулся щеки, появились запахи, интерьер спальни ожил, глаза сами нашли картину над кроватью и утонули уже в ней. Издалека я слышала голос Серёжи:

— Феликс отвёз недоумевающего Кира домой, пообещав найти щенка или купить нового. Он убедил его, что лучше встретить твоих родителей вместе с Ёжиком, чем он и займётся при возвращении. Через полчаса он незаметно подбросил щенка в квартиру и умчался в загс. Был ещё один аргумент для отъезда Кира Ниловича домой — спальных мест нет: ты же приказала не трогать маленькую комнату, поскольку не было средств её обставить. А у меня стоит итальянский детский мебельный гарнитур.

— Так это твои происки с мебелью?! Я грешила на Марка Викторовича.

— Ему было не до тебя. На закате лет он вернулся к благородной миссии — служение своему отечеству и своему народу. Он уже ищет надёжные руки, чтобы сдать свой бизнес. В его победе на выборах я не сомневаюсь. — Сергей выпил сок. — Так вот, Феликс нарисовал очень точно портреты прибывающих родителей, и нам с сыном не доставило труда отыскать их ещё на своих местах в вагоне. Всё было так, как на нарисованной тобой картине. По дороге мы с сыном заключили тайный союз: никто не знает и никогда не узнает, что я был разведчиком в далёкой стране. Мы всегда были вместе. Эта тайна сделала нас даже ближе. Чувствую, мне ещё долго придётся рассказывать шпионские истории вместо сказок.

— Это значит, что снова придётся скрывать прошлое? Это невыносимо… — я тяжело вздохнула.

— Согласен. И мне было нелегко в каждый свой приезд к матери сочинять небылицы, но иного выхода не было. Может быть, сейчас меня спасут сказки…

— Сказки для Ёжика пройдённый этап. Он гложет сейчас детскую энциклопедию, до конца года хватит. Потом уже можно переходить к приключениям и твоим выдумкам, только пусть в них не будет жестокости, а больше загадок. Как отреагировали мои родители?

Бокалы снова были предупредительно наполнены, и я, снова проглотив очередную порцию и отправив вслед пару конфет, прислушалась к себе. Сбежать хотелось, но меньше, потому что мне просто не вылезти из этих спасительных и очень удобных глубин. Я пьяная… и счастливая… слушаю голос отца моего ребёнка…

— Родители долго крутили и вертели меня, дали положительную оценку, а потом я для них перестал существовать. Они до сих пор, наверно, не выпускают внука из объятий. Завтра утром мы можем спокойно появиться перед ними, забросаем вопросами, как шапками, потом повезём показывать Москву, потом моё маленькое королевство. Иллюзия нашего счастья будет полной.

— Теперь ещё одна моя постоянная боль — твоя мама. Как она? — спросила я виновато, страшась услышать худшее.

Серёжа тяжело вздохнул:

— Сначала всё было удачно. Для неё мы с тобой уезжали в Лондон. Ты знаешь, я отвёз её к Потапычу. Постоянно, как позволяло время, приезжал к ним с кучей заграничных подарков и хороших новостей. Но мама огорчалась, что ты не приезжаешь со мной… и семейный альбом я всегда забывал, только твоя фотография всегда грела моё сердце в нагрудном кармане. Она очень ждала твоего приезда и не забыла бы обиды, если бы не случился инсульт. Лежала она в лучшей клинике, кризис миновал, но память пострадала. Учится говорить, пробуем даже читать в реабилитационном центре. Я езжу туда почти каждый день, в следующий раз поедем к ней вместе. Тебя, надеюсь, она вспомнит, а Ёжика мы вспомнить заставим. Надо привезти ей и наш семейный альбом. Обратимся за помощью к общему другу Филу.

— Серёжа, прости меня за маму. Я лишила её радости видеть и общаться с внуком. Это только моя вина…

Теперь я вся наполнилась слезами. Только не разрыдаться.

— Вина. Она изгрызла моё нутро. — Серёжа вскочил со своего места и нервно заходил по комнате. — Но, разве можно винить себя за доверчивость и открытость? Только поэтому подлость взяла нас голыми руками, но снова давать ей пищу глупо. Хватит! — Он, видимо, почувствовал моё состояние, и голос его стал решительным. — Я больше не дам ей ни малейшего шанса даже прикоснуться к нашей семье. Мне бы только убедить тебя в этом.

Сергей остановился и облокотился на моё кресло. Я не открыла глаз. Как легко все и просто, когда рядом умный и уверенный адвокат снимает все обвинения с твоей собственной совести. Я боролась с действием успокоительного укола и коньяка как могла. Тихий голос прошептал совсем рядом:

— Женечка, у нас всё впереди. Спи спокойно, я буду рядом. Слышишь, всё стихло, значит, Маша всех уморила. Не исчезай! Я уйду до утра. Мне надо переговорить с Феликсом, проверить, сохранились ли стены после свадьбы, отвезти команду Маши и Кости по местам. Обещаю, что буду приближаться к тебе по сантиметру, чтобы ты привыкла ко мне. Я люблю тебя. Теперь у меня столько сил! Их хватит, чтоб вернуть и твою веру, и любовь…

Слова пробивались сквозь сон и ложились бальзамом на моё маленькое от страха перемен сердце. Серёжа вышел, а я почти бессознательно переползла на кровать.


Утром я ощутила лёгкий поцелуй, как дуновение ветерка, и открыла глаза.

— Солнышко, доброе утро, — прошептал на ухо Сергей. Он был одет, видимо совсем не ложился. Сон вернул меня к себе. Страха не было, и на том спасибо.

— Как свадьба? — улыбаясь, спросила я.

— Вставай, путь свободен. Все проспят до вечера. Вот дверь в ванную комнату, прими душ, а я подгоню машину. И надень мой подарок, помнишь, я купил его на ту злополучную презентацию? Набрось кашемировую шаль — на улице с утра прохладно.

Моё платье, действительно, оставляло желать лучшего. Приняв душ, я открыла зеркальный шкаф. Там висело единственное платье, тёмно-синее, как ночь, с туманным млечным путём из серебристых звёздочек, спиралью ниспадающих вниз к подолу справа от пояса. Чем-то оно напоминало моё, наши с Сергеем вкусы совпадали. Я надела платье, подошла к зеркалу, повернулась, и млечная дорога ожила.

— Пора на презентацию, дорогая. Начнём всё сначала, как много лет назад, — с ноткой печали сказал вошедший Серёжа. — Ты стала ещё прекрасней.

— Спасибо за подарок. И не было разлуки, я только что с поезда, и нас ждёт праздник. Всё будет хорошо… — совсем неубедительно пробубнила я.

В машине по дороге домой я готовила себя к последней атаке, как солдат штрафного батальона. Больше никогда я не высунусь из окопа, потому что сердце уже не выдержит. Очень хотелось, чтобы мамочка обняла меня и избавила от всех страданий. Я устала всё делать сама. Соответствовать ожиданиям, положению, не провалить задание, вывести на должный уровень, не упасть в глазах и глазищах других и своих собственных. Синдром отличницы живёт внутри и выкачивает мою «нефть»! Рухну сейчас на пол и рассыплюсь вдребезги, испарюсь, стану облачком, полечу с ветерком наперегонки, прольюсь дождиком на травку… и снова… Пошли, судьбина, километровую пробку, и я успею вжиться в роль счастливой и уверенной в себе женщины.

— Я кожей чувствую, что перед самым главным мужчиной в своей жизни ты снова готова потерять сознание. Помни, я рядом, твой второй мужчина! — Сергей протянул мне руку.

И я открываю дверь… и плачу беззвучно, обнимаю и целую… и вижу сквозь слёзы, как постарели мои родители. Меня до краёв наполняет жалость к ним и тягостный стыд за себя.

Я смотрю в зеркало в ванной комнате. Меня не пугает расквашенное лицо, пугает внезапное осознание конца чего-то очень важного, незыблемого и очень дорогого. Детства? Юности? Мои строгие, умные верховные жрецы теперь с надеждой смотрят на меня. Наша растерянность обоюдна. Теперь моё крылышко должно быть сильней, и сказать им «не бойтесь, я с вами» — уже моя святая обязанность.

Мы сидели за переполненным домашней снедью столом и, что удивительно, молчали. Родители и малыш не сводили с нас восхищённых глаз: мы все вместе, и в сердце каждого расцветала радость. Эту тихую, молчаливую радость я не забуду никогда. Чистая энергия обмена. Как удивительно замысловаты и непредсказуемы зигзаги судьбы, её расстрелы и помилования.

Уже много позже, когда отец под нескончаемые протесты всех достал свою медовуху и налил по первой, заговорили все сразу. Малыш хвалился подарками и лез ко всем с благодарными поцелуями, а когда Серёжа занёс в квартиру жутко навороченный велосипед, он исчез во дворе надолго. В окно было видно, как сверстники уже выстроились в очередь, чтобы покататься на этом чуде. Я не боялась за Ёжика: он был не по возрасту разумным и самостоятельным. Он уже два раза звонил по мобильному телефону — ещё один подарок папы — и сообщал, что всё нормально. Жизнь остановилась на миг и снова понеслась вперёд.

Серёжа рассказывал папе о своём новом замечательном проекте, за которым будущее. Мы сцепились языками с мамой. Как только вопросы принимали угрожающий характер, я начинала задавать свои. Потом я обняла свою мамулю и тихо сказала ей:

— Прости, меня, родная…

— За что, деточка? Ты сделала нас с папой такими счастливыми. Мы все эти годы жили надеждами поскорее свидеться, и это случилось. Реальность превзошла все ожидания. У вас хорошая квартирка, великолепный сынок, у Серёжи серьёзный бизнес, и ты не отстала — кандидат наук, имеешь звание. Москва не Алтай, теперь будем видеться чаще.

Потом мы показывали родителям Москву, а когда Серёжа узнал по телефону, что дом свободен от гостей, уехавших на концерт в Большой театр, повёз к себе на дачу. Осмотрев всё кругом, мои родители притихли и только кивали головами на все предложения Серёжи, зато Ёжик носился как угорелый по всем закоулкам сада. Впавшие от увиденного в неподдельное изумление, подавленные им, мама с папой запросились домой. Предложенную экскурсионную программу на следующий день они отвергли сразу:

— Дайте нам пару дней отдыха и не забирайте внучка: ведь не увидимся до лета, — в один голос попросили они.

Ёжик с удовольствием остался с ними и заснул сразу, как только голова коснулась подушки. Мама утащила меня на кухню и удивлённо спросила, почему я ничего не написала им о такой шикарной вилле, как она выразилась.

— Наверно, вы хотели нас поразить, поэтому и просили отложить наш приезд? Недавно достроили?

Я только согласно кивнула головой и сразу опустила глаза.

Уезжать не хотелось, обнять бы папу, маму, Ёжика и застыть в таком блаженстве на века. От счастья встречи, светлого тепла родительской любви так захотелось взять и рассказать всё, как на исповеди, потом плакать долго и сладко, как в детстве… получить прощение и в один миг стать снова чистой и безгрешной. Прошли те златые времена, теперь сколько бы нас не прощали, свой ад, маленький или большой, мы будем до конца дней носить в себе…

Полуправда не совсем ложь, почему же я уезжаю снова с этим свинцовым, отравляющим душу, грузом? Такая, видимо, плата за всеобщее семейное счастье. Вопрос в том, все ли были искренни в его проявлении? Ни в себе, ни в родителях, тем более сыне, я не сомневалась. Оставался под сомнением только тот, кто сидит рядом.

— Почему мы оставили Ёжика?! — неожиданно спросил Сергей. — Обнял бы вас обоих… — наши глаза встретились в зеркальце заднего вида, я свои отвела, и Серёжа замолчал.

— Мне не хочется идти завтра на работу. Впервые… — сказала невпопад я и подумала, что не стоит так расслабляться в ответ на доброе слово. Пожалуйся ещё, поплачься, теперь есть кому. Порадуйся и тому, что отцу хочется обнять сына, почему бы заодно не обнять и мать… из благодарности… А, мать, по глупости, сразу все свои «хочу — не хочу» выльет на голову счастливому папе. Держите себя в руках, Евгения Викторовна! У нас общий сын и общее «ложное дело», из которого надо выйти с достоинством. Мысли пронеслись дальше, остановив начатую фразу, которую я все же закончила, но уже в другом ключе:

— Трудный будет день. Узнай, пожалуйста, планы гостей: нам нужно посидеть всем вместе. За общим столом легче будет объясниться, как ты думаешь?

— Этого в любом случае не избежать, но сначала я проведу предварительные «тайные переговоры», тебе останется только выслушивать возгласы удивления и скромно молчать. Наша с тобой легенда будет идеальной: я как-никак «разведчик». Согласна? А вот куда бы мне их всех пораскидать?! — и он сделал зверское лицо.

Эта игра нравилась мне. Не заиграться бы, не забыть, что она ради сына.


На работе меня ждала новость: принято решение переселить в новое здание детей из другого интерната, у которого обрушился потолок. Почти половина сплочённого коллектива воспитателей и преподавателей решила перейти к нам, несмотря на неудобство с транспортом. Тут же был решён и этот вопрос: выделили новый автобус, который будет ждать у станции метро и привозить их. Так неожиданно лист вакансий заполнился окончательно, и я вздохнула спокойно.

Всю неделю работа предстояла только для завхоза, который с бригадой рабочих должен был обустроить наш новый дом. Станет ли он моей правой рукой, как Пётр Иванович? И что делать с малышом? Позволит ли Серёжа ему жить здесь со мной? Я почти сломалась, устраивая наше с ним будущее, и всё зря? Бывает же такое — счастьем убита. И ещё вопрос: счастье ли это, и приму ли я его.