Мы с Сергеем молча ехали по ночной Москве. Рядом с ним мои мысли и чувства метались, группировались, пытаясь сосредоточиться и выдать оптимальный вариант общения. Ничего не получалось.

Неожиданно вспомнилась Ксюша, и внутри посветлело. По сравнению с ней мы с Олей такие взрослые, хоть плачь. Внутреннее просветление затянулось тучами. Сергей молчит, он мчится к сыну, как единственному счастью. Неужели я ревную? И кого к кому: «мужа» к сыну, сына к папе? Каким теперь будет моё место? Недавно оно было главным, как когда-то и для Сергея… Эмоциональный взрыв от первой встречи с ним уступил место полной растерянности. «Что же будет с Родиной и с нами?» — насмешливо заголосил внутренний голос. Он прав. Не надо драматизировать! Но тело хотело ласк и нежности от сидящего рядом мужчины, а душа жаждала полного доверия к нему. Об этом ли надо думать, эгоистка, если случилось главное: у Ёжика появился отец! И этого отца я могу, наконец, предъявлять родителям. Это ли не самое большое моё счастье…

— О чём грустим? — спросил Серёжа и погладил мою коленку, как показалось — чисто механически. В салоне играла чудесная, почти медитативная музыка, под которую он стал читать стихи:

Нежнее нежного лицо твоё,

Белее белого твоя рука,

От мира целого ты далека

И всё твоё от неизбежного.

От неизбежного твоя печаль,

И пальцы рук не остывающих,

И тихий звук неунывающих речей,

И даль твоих очей…

Мне захотелось завыть, долго и протяжно: «где ты был раньше, я ждала тебя целую вечность, я почти умерла», но я прихлопнула в себе истеричку и внешне никак не отреагировала на романтичный посыл. Мне вспомнились другие строки поэта: «Ни о чём не надо говорить… И печальна так и хороша тёмная звериная душа…». Естественно, мужчинам подавай неунывающих и не остывающих, хотя это самая пошлая интерпретация чудных строк Мандельштама.

Неужели моя свободная… или по-звериному осторожная душа отвыкла доверять, соединяться, прожив столько лет в тюрьме с невыносимой обидой? Выпускать её на свободу, совсем беззащитную, для новой любви и с ужасом ждать, что о неё могут снова вытереть ноги? Простое и пустое слово «простить», ибо забыть обиду практически невозможно. Даже обиду на себя за ляпы и казусы. Не с таким ли комплексом живут и мои брошенные родителями дети? К ним до сих пор не пришли и не сказали: «С этой минуты мы будем вместе, а прошлое — жуткое недоразумение. Мы любили и любим вас». Вот в чьих душах обида поселилась навсегда. Я же не должна забывать — Сергей не предатель. А обида из свитого навеки гнезда коварно косила глазом — я не уйду, ведь кто-то виноват, что родившегося сына взял на руки чужой мужчина.

Возможно, что и в сердце Сергея есть такое же чёрное пятно, которое он пытается со временем смыть. И не надо с подозрением относиться к каждому его шагу и думать, что только из-за сына он решил восстановить семью. Но пока я на последнем месте, и это факт.

— Придётся снова её приручать. Я постараюсь, — сказал Сергей, когда мы уже подъезжали к дому. Я сначала даже не поняла, о чём это он. Ах, о свободной звериной душе. Значит, я читала стихи вслух?! Не многословен, однако. Может быть, со мной, как с Муму? С приручением столько хлопот. Я улыбнулась.

— Улыбка неверия в мои силы? Или согласительная?

Отвечать не пришлось, мы приехали. Сергей вышел из машины, открыл дверь с моей стороны и протянул руку, чтобы помочь выйти. Я демонстративно не заметила её, вышла самостоятельно, тут же осознавая нелепость такой выходки. Сергей не мог скрыть замешательства, ему оставалось только развести руками. Мне самой пришлось взять его под руку, дабы загладить свой непроизвольный идиотизм. «Играй свою роль и не шебарши, не сбивай партнёра!» — приказала я себе. В дом мы вошли прекрасно сыгранной супружеской парой.

Папа с мамой сразу сообщили, что Ёжик в спальне ждёт нас и стоически борется со сном. Потом деликатно удалились, пожелав спокойной ночи. Как и ожидалось, Серёжа нырнул к сыну, а я — в ванну, чтобы утопить сомнения, этого трёхглавого дракона, которому только что в зимнем саду я отрубила все три башки. Пока ехали домой, они снова выросли. Будем не рубить, а топить! Кажется, получилось: тёплая вода, душистая пена расслабили тело, и мысли замурлыкали… Мол, не довериться ли судьбе окончательно? Предоставить выбор ей. Этому не учат. Учат преодолевать, идти наперекор, бороться с ней, словно она монстр. А вдруг она прекрасна, выписана золотом по серебру, уникальна и закончится не полным провалом, а хеппи-эндом. «Полный „пиндык“ нам привычней», — подал го— лос молчавший вечность кураж. Весело было с ним, но не пора ли и ему сменить пол и превратиться из колючего наглого ёрника в мягкую интеллигентную иронию? Куражиться теперь нам не по сану. И скучно, и грустно…

— Сантехник-Сан души моей, одобри и ты, репродуктор подсознания, согласие довериться непостижимому нечто по имени судьба. Может быть, гораздо мудрее не перечить, а согласиться с ней, чтобы в кои веки расслабиться и спокойно плыть по её извилистому руслу?

— Одобряю, — тихо промурлыкал внутренний голос.

Как хорошо и легко… засыпаю… в голове пусто-пусто… Из ванны я вышла с великолепным результатом отшелушивания шелухи, отделения зёрен от плевел. Розовая такая, радостная. Малыш все ещё не спал, слушая тихий голос папы. Как легко он снова впал в сказочный возраст, в котором так не хватало именно отца. Они так и заснули вместе на одной кровати нового итальянского мебельного гарнитура. Мне ничего другого не оставалось, как уснуть в полном одиночестве на диване в гостиной. Зато утром меня разбудили поцелуем сразу двое мужчин, и я снова стала такая розовая, радостная, словно обрызганная живой водой. Пойду сейчас обнимать и целовать папу с мамой. Из кухни доносился изумительный аромат кофе. Вот какое ты, счастье.


Весь рабочий я сохраняла это счастливое состояние, не смотря на кое-какие неприятности. Приехал Николай Степанович с дурной, с его точки зрения, новостью. Директор переселяемого детского дома требует оставить его директором в новом. Готов жить в домике для персонала.

— И как он узнал, что этот домик существует? Но именно он его очень прельщает. Довёл свой приют почти до катастрофы и не стесняется предъявлять претензии. Я скорее доверил бы завучу место директора, чем ему. Толковый и ответственный мужик, пишет диссертацию. После защиты достоин повышения.

— А когда защита?

— Через полгода. Вы ещё не беседовали с ним? Обязательно поговорите, он ваша опора в учебном процессе. А пока готовьтесь к интригам и проискам уволенного и обиженного бывшего директора. Для кого эта должность тяжкий крест, а для кого — синекура. Завели дело, ведь могли погибнуть дети. Придётся выяснять, на какие шиши он построил загородный коттедж, из не на те ли деньги, которые были выделены на капитальный ремонт?

— А ремонт был?

— В том то и фокус, что был. Будем разбираться, — Николай Степанович тяжело вздохнул, потом смущённо спросил: — Евгения Викторовна, Сергей вам муж?

— Муж. Мы не виделись шесть лет. Я думала, что он оформил развод, но ошиблась. Я во многом ошиблась.

— Всякое бывает. Но сейчас он вряд ли позволит вам с сыном жить здесь.

Он высказал вслух и мои сомнения. Не было сомнений только в том, что уже все знают о появлении у меня богатого мужа, при котором мотаться ради работы к чёрту на кулички нет смысла. Даже на машине. Мысли прервал звонок. Теперь и у меня был мобильный телефон. Это радовало и жутко мешало. Звонили из четырёх точек: Маша через Серёжу вышла на меня и требовала девичника, Оля из аэропорта, мама из дома. Малыш, я знала, висит на ухе Серёжи.

Я отключила телефон и стала готовиться к совещанию. Впервые коллектив собрался в полном составе. Первым выступил с отчётным докладом именно завуч, вторым взял слово представитель департамента образования, представил меня со всеми моими смехотворными регалиями, как нового директора. Мне только осталось раскланяться и сообщить, что более близкое знакомство состоится позже в рабочем порядке. Всех волновал один вопрос: как повлияют дети с улицы на сложившийся детский коллектив? Не лучше ли прислать детей со слабым здоровьем из других детских домов, чтобы проживание за городом укрепило его.

— А детей с улицы сразу в колонии?! — подал свой голос Николай Степанович, — Мы как раз и рассчитываем, что двадцать-тридцать разновозрастных детей лучше адаптируются в здоровом коллективе. Его поддержали большинством голосов, и этот вопрос был закрыт. Мне осталось решить вопрос о трудовом воспитании, но я отложила его на потом. Моё желание построить теплицы и завести огород придётся решать на более высоком уровне. Завуч уже сейчас со мной не согласен, считая, что это будет мешать учёбе. Что ж, посмотрим.

Вся ответственность отбора новичков легла на меня. Я позвонила Феликсу и предложила давно созревшую идею сделать фоторепортаж о беспризорниках столицы.

— Женечка, это уже слишком!

— Но ты же делал выставку, где были показаны все ужасы войны. Эта война за выживание идёт сейчас рядом с тобой на улицах столицы.

— Можно подумать? Я в паршивом состоянии, «даже чай не лезет в глотку…»

— «А лезет… только пиво»? Знакомая фраза. Ночь впереди, успеешь прийти в себя, а завтра утром поедешь со мной. Я буду беседовать с детьми, а ты ловить свой кадр.

Вечером позвонил Серёжа, предупредил, что будет поздно. У него серьёзные переговоры, потом сауна.

— Привыкай, в бизнесе почти все получают периодически под дых, закручиваются спиралью, ведут невыносимо нудные переговоры. И только после благополучного их завершения для всех сторон можно расслабиться. Иначе нервная система не выдерживает. Рынок ещё не поделён, поэтому наберись терпения.

— Ты мечтал стать дипломатом, а сегодня ты делец — делишь рынок. А уж сауна — просто лидер пошлых анекдотов.

— Укол принял. Тебя, прежнюю, приветствую. Я налаживаю и создаю международные экономические связи, они сегодня для меня главная политика. И хорошо, что вне государства. Оно пусть сначала разберётся в своих приоритетах, стратегии и тактике. Служить ему сегодня, бестолковому и истеричному, глупо, а главное, бесполезно для страны. Моё дело намного честнее и полезнее. Так ты ещё хочешь быть женой дипломата, политика?

— Уже забыла. Кто это? Так это из-за их бездарности весь беспредел и хаос? — голос мой дрожал, я боялась рассмеяться. — Убедил, не хочу. С дипломатом промахнулась, вопрос не корректен.

— Значит ли это, что в своём политическом мировоззрении ты так и осталась убеждённым утопистом?

— Утопистом? Не согласна. Ибо… наш с Дедом и многими соратниками «Город Солнца» я достроила, значит, идея не утоплена.

— А пойти дальше… в депутаты не созрела! Тоже подсознательно не веришь в действенность государственных институтов? В примитиве, но суть постигла.

— И хорошо, что не созрела — не съедят. Серёжа, заткнём свои фонтаны, как советовал Козьма. Я просто хотела выяснить — мы с тобой едем каждый в своём ряду, я в крайнем правом, ты — в левом. Нужна ли точка пересечения? Мы можем избежать аварии.

— Издалека зашла. И почему я в левом, да ещё и в крайнем? Обижаешь. Мы движемся в одном направлении, мы едем к сыну. Встреча неизбежна. Главное, не превышать скорости.

— Разумно, — я грустно улыбнулась.

— Я даже нашёл возможность ехать в одной машине… Только понравится ли это тебе?

— Сомневаешься, значит, предполагаются жертвы с моей стороны?

— Не спеши с выводами. Спокойной ночи, все скоро излечимся…

— Сказала дама и сняла парик.


Утром заехал Феликс, и мы поехали в ЦВСН — центр временного содержания несовершеннолетних. В рейд с милицией нас не взяли, предложили просто посетить центр. «Там всё вам станет ясно и понятно». Долго ждать нам не пришлось. Подъехал автобус, заполненный детьми, их стали выводить по одному. Феликс начал съёмку.

— Будете сейчас беседовать или дождётесь членов комиссии? Можете присутствовать при составлении протокола задержания.

— Начнём с самого начала.

— Тогда пройдите в кабинет инспектора по делам несовершеннолетних. Он через полчаса начнёт работу с вновь прибывшими.

Появились члены комиссии. Мы представились друг другу, потом устроились на стульях в указанном кабинете.

— Как я не люблю эти моменты своей работы! — заявил со вздохом один из прибывших. — Ночи потом не сплю.

Вошла симпатичная женщина в погонах и пояснила, что сначала составляется временный «паспорт» на каждого задержанного, иногда возникают трудности с установлением личности ребёнка, потом начинается поиск родителей. Если он безуспешен, то ребёнка отправляют в приют. Если есть совершённые преступления — в исправительное учреждение. Но первое и главное — медицинское освидетельствование, первичный осмотр, который обычно показывает, что почти семьдесят процентов детей больны. Их ждут больницы.