Сел в тачку, вдавливая газ. Уехать. Забыться. Не видеть. Не слышать. Не чувствовать её присутствие. Ребёнок от меня. РЕБЁНОК! Я поклялся! Я обещал самому себе, что никогда… Да похуй уже. Завтра всё будет кончено. А сегодня ужрусь так, чтобы мыслей об этом вообще не было. Выжгу их. Сотру из памяти все события и воспоминания.

Мчался под двести. Сразу вспомнил, как гоняли раньше с Барсом. Я и забыл, какое ощущение безграничной свободы дарит скорость. Понятно, почему он до сих пор жёстко сидит на адреналине.

Пошёл ливень, и видимость стала нулевая. Не стал сбавлять скорость, надеясь на судьбу. Терять нечего. О крутом повороте вспомнил слишком поздно. Ускоренно сбавил скорость, но на мокром асфальте потерял сцепление с дорогой, и меня унесло в сторону. Сильный удар — и я бьюсь еблом об руль.

Хуй знает, на сколько меня вырубило после свидания с деревом, но очнулся, когда на улице стало темно.

Бля.

Повернул шею. Влево. Вправо. Проверил зубы. Руки. Ноги. Всё целое. Посмотрев в зеркало, увидел, что рассечен лоб, на котором остались следы запёкшейся крови.

Боли до сих пор не было. Ни башка, ни плечо нисколько не болели. Вышел из машины, чтоб оценить ущерб тачки. Да, пострадала малышка. Походу, теперь ей место только на свалке.

Всеми силами старался не думать о причине своего лихачества, но мысли, как тараканы, лезли и лезли. Без перерыва. Как она могла так со мной поступить. Нож в спину. Ребёнок. Незабудка…

Возник яркий образ её лица, когда орал про аборт. Она ненавидит меня. Считает жестоким. Пусть. Я такой и есть.

Ударил по многострадальной машине. Нужно убить время до утра, пока не отвезли Надю в клинику и не убрали то, что может называть меня папой.

Решил набрать Быку, чтоб притащил новую тачку. Моя ночь только началась. Назвал опознавательные признаки там, где меня затащило, и стал ждать. Хуй знает, почему не попросил Серого приехать. Может, не хотел, чтобы Надя слышала, так как Серый ответственный за неё, пока меня нет, а значит, она может крутиться поблизости. Или не мог забыть его осуждающий взгляд после разговора с ней. Или мне показалось? Да похуй! Кто он такой, чтобы меня осуждать или иметь своё мнение?!

Бык приехал через двадцать минут.

— Выметайся, — сказал ему, открыв водительскую дверь.

— А я думал, что…

— Вышел! — гаркнул на него.

Бык послушно вылез, уступая мне место. Газанул, отправляясь подальше от всего этого. Тот, так и стоял, хлопая глазами, пока я не скрылся за поворотом. Лихачить больше не хотелось, а вот выпить очень.

Боль в плече начала потихоньку оживать, что напрягало. Доехал до центра, увидев огни ночного бара, и припарковался у него. Внутри было полно народа. Кто-то, так же как и я, пришёл наебениться, кто-то потанцевать, а кто-то потрахаться.

Сел у барной, заказав виски. Сразу опустошил, попросив повторить. Боль не прошла, а с каждой секундой становилась сильнее. Понял, что уже не хочу убирать её. Эта боль нужна мне. Она отвлекает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Через час народу стало ещё больше. Одна девка начала крутить задом рядом со мной, пританцовывая. Оглянулся, оценивая. Огромные сиськи болтались в такт её движениям. Рот чуть приоткрыт. Увидела, что смотрю на неё и заулыбалась, облизав губы. Она приблизилась ещё, натирая свою задницу о мой член. Тот в долгу не остался. Я схватил её за руку, приближая к себе.

— Поехали, — сказал, показывая на выход.

Та улыбнулась, а затем кивнула. Сели в тачку, от вида которой я стал ей нравиться ещё больше. Хотела тут же мне отсосать, но остановил её. Башка и так кружилась от удара, и не был уверен, что не въебусь во что-то ещё.

— Ой, а у тебя, что, кровь? — спросила она, трогая мой лоб. — Да ты весь горишь!

Проигнорировал девку, паркуясь у хаты. Закинул её на здоровое плечо, занося внутрь. Она хохотала, чем дико раздражала. То же консьерж опять смотрел на меня с охуеванием. Снова положил ему пять косарей, по традиции.

Назойливые мысли каждую секунду подкидывали воспоминания о той, с кем оказался здесь в последний раз. Как она плакала, пытаясь во мне найти утешение. Как среди ночи начала приставать. Как стонала. Выгибалась…

Сбросил девку на диван, поняв, что безумно устал. Плечо горело огнём, заполняя болью всё моё тело. Весь мозг.

Девка начала целовать меня, засовывая руку в штаны. Закрыл глаза, представляя Незабудку. Её глаза. Нежную кожу. Её податливое тело, принимающее меня. Скромность, с которой целует…

Блядь!

Открыл глаза, отдирая с себя девку. Не хочу. Всё не то. Она попробовала ещё раз приблизиться. Смотрела на меня как на ненормального.

— Уходи, — сказал устало и достал несколько пятитысячных, протягивая ей.

Она хотела возмутиться, типа не такая, но, увидев сумму, заткнулась. Слова так и застряли в горле. Перед уходом обернулась.

— Может, отсосать хотя бы? — пискнула она, старясь хоть как-то отработать подаренную сумму.

Не ответил ей, отворачиваясь.

Хлопнула дверь. Упал на кровать, зная одно — завтра всё закончится, но не будет как прежде.

Глава 39. Надя

Он приказал убить нашего ребенка… Он приказал убить нашего ребенка… Он приказал…

Влетев по лестнице наверх и укрывшись в комнате, я захлопнула дверь и подперла ее спиной, словно опасаясь, что Саяр пойдет следом за мной, чтобы за руку утащить в клинику. Но он, конечно же, не пошел. Он сказал все, что хотел… На всю жизнь запомню его холодный взгляд и перекошенное яростью лицо…

«Мы просто трахались, Незабудка. Я купил тебя. И о детях уговора не было! Мне не нужны дети! Мы просто трахались, Незабудка. Я купил тебя. И о детях уговора не было! Мне не нужны дети!» — рефреном звучали в моей голове холодные, полные бешеной злобы слова.

Боль тупым ножом вонзалась в сердце, а рыдания рвались из груди, но я кусала пальцы, чтобы заглушить всхлипывания. Мне хотелось выть, как раненому зверю, попавшему в лапы хищника, но в том-то и дело, что слезами здесь было не помочь.

Сама виновата! Знала ведь, какой он… Знала, что будет в бешенстве, знала, что все закончится вот так… Но надежда… надежда все равно жила в сердце… А сейчас не осталось и ее…

А ведь я уже начала испытывать какие-то чувства к Саяру, к этому зверю, ведь он казался таким нежным, хоть и в своей грубовато-властной манере. И это дало мне право думать, что если его отношение ко мне выглядит таким собственническим, то он что-то испытывает ко мне… Но оказалось, что я была слепа, слепа с самого начала. Саяру нужно было лишь мое тело, а все остальное я придумала себе сама.

Ну и пусть… Зато теперь у меня есть — точнее будет! — ребенок. Мой секрет, моя маленькая радость, мое долгожданное счастье…

И я ни за что не позволю ни Саяру, ни кому-либо еще распоряжаться жизнью этого маленького существа! Я уже любила его, любила всем сердцем, всей душой и знала, что и он любит тоже, что полагается на меня и мою защиту. И я смогу защитить его.

Приложив руки к животу, прошептала, давая обещание самой себе и нерожденному младенцу:

— Мой малыш, никому тебя не отдам. Мой долгожданный. Мой хороший… Не бойся! На что угодно пойду, лишь бы сохранить и уберечь тебя. Ты не будешь знать своего отца, но я смогу воспитать тебя и без него. Смогу. Я знаю.

Он приказал убить нашего ребенка… Нет! Моего ребенка! Только моего!

О сне не могло быть и речи. Промучившись до утра, расхаживая из угла в угол, я сама не заметила, как наступило утро, и вздрогнула, когда в дверь постучали.

— Надежда Алексеевна, — пробасил Сергей, — вы проснулись? В клинику, кхм, ехать надо, — неуверенно закончил он.

— Скоро спущусь, — отозвалась я. Голос прозвучал каким-то чужим, ломким.

Я приняла душ, переодевшись в свои джинсы и футболку, и стянула волосы в хвост. На меня нашло странное равнодушие, будто выполняла какой-то ритуал.

Спустившись вниз, увидела Наталью, которая с помощницами убирала следы вечернего буйства Саяра. А где же он сам?.. Тряхнула головой.

«Мне теперь и дела не должно быть до него!» — мысленно укорила себя.

Тогда отчего же выискиваю знакомый силуэт глазами, надеясь, что Саяр появится и скажет, что был не прав и сгоряча сказал вчерашние злые слова…

— Наденька, завтракать будете? — спросила Наталья, подходя ближе и добродушно улыбаясь. Видимо, она еще не в курсе, что я изгнана хозяином дома.

— Н-нет, нет. Спасибо вам, Наталья. За все, — улыбнулась я домоправительнице и быстро, пока она еще что-нибудь не спросила, вышла из дома.

На подъездной аллее уже стоял джип. Я села сзади. На сиденье обнаружилась новая спортивная сумка.

— Готовы? — спросила Сергей. Наши взгляды в зеркале заднего вида пересеклись, и он смущенно умолк. — Там сумка, это вам. Саяр Давидович приказал передать.

Я кивнула, озадаченная тем, что же может в этой сумке быть. Машина тронулась, а я, вжикнув молнией на сумке, уставилась на ровные пачки денег. Столько я никогда в своей жизни не видела.

«Завтра же получишь бабки и поедешь делать аборт», — вспомнились слова Саяра.

Вот что это такое. Плата за пользование моим телом. Я невесело усмехнулась, хотя в горле саднило от невыплаканных слез. Сверху пачек лежали документы на квартиру.

Я хладнокровно вытащила из сумки пачку купюр.

— За то время, что я провела с тобой, — прошептала я, пряча пачку в сумочку.

Это на первое время, пока я не найду работу. А остальными пусть Саяр подавится. Так же как и своей квартирой. Я сама заработаю на все для своего ребенка.

— Прощай, Саяр, — проглотив комок в горле, пробормотала я, наблюдая в зеркало, как удаляется темный массив дома. — Я ненавижу тебя… и никогда не забуду. Никогда тебя не забуду.

Джип остановился около здания клиники через полчаса. Сергей открыл дверь и двинулся за мной ко входу к белоснежному зданию.

— Сергей, вы тоже пойдете? — спросила я, увидев его решительно сжатые губы.

— Саяр Давидович приказал проследить, как все пройдет, — смущенно пожал он плечами.

— Ну конечно. Я не сомневалась.

Трясущимися пальцами заполнив сотню бумажек в регистратуре, я узнала, что сначала мне необходимо будет сдать кое-какие анализы. Уже одно то, что я стояла и выслушивала все эти ужасные вещи, казалось мне преступлением против нерожденного малыша. Хотелось бросить все эти бумажки в лицо Саяру и убежать, чтобы не слышать, как моего ребенка называют безликим словом «плод».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сама процедура пройдет только после полученных результатов анализов и консультации гинеколога, — пояснила регистратор. — Также нужно будет полежать какое-то время в отделении, чтобы исключить нежелательные последствия. Но не беспокойтесь, у нас лучшая клиника, все пройдет хорошо.

Я машинально прижала руку к животу, чтобы малыш не слышал этих ужасных слов, произносимых равнодушно-холодным голосом.

Сергей проводил меня в палату, которая должна была стать моей комнатой на время «процедуры». Я почти с ненавистью смотрела на белоснежные стены и пол, на белье в мелкую полоску и по коже бежали мурашки.

— Надежда Алексеевна, я буду внизу, — смущенно сказал Сергей. — Подожду, когда… кхм… в общем, мне надо дождаться, чтобы вас потом отвезти…

— Делайте, что хотите, — отрезала я.

— Но процедура займет несколько дней, — захлопала ресницами молодая медсестра, которую назначили ввести меня в курс дела. — Оставьте свой номер, и мы сообщим, когда пациентку можно будет забрать.

— Я подожду.

Когда меня наконец оставили одну, я не стала медлить. Медсестра сказала, что уже через полчаса я должна буду идти к гинекологу, а значит, через тридцать минут меня уже не должно здесь быть.

Прижимая к себе сумочку, я вышла из палаты и спросила первую встретившуюся медсестру.

— Где тут у вас покурить можно?

Она посмотрела на меня с неодобрением, однако кивнула в конец коридора:

— По лестнице спуститесь, там на улицу выход есть.

Поблагодарив ее, я заспешила к выходу, чувствуя, как грохочет сердце. Сейчас, малыш, мы уйдем из этого страшного места. Мне казалось, что я физически ощущаю ужас ребенка.

Выскользнув на улицу, понеслась к воротам. Отлично. Сергей стоит около главного входа или ждет внизу, ему и в голову не придет искать меня здесь. Я побежала в ближайшее кафе, где попросила вызвать мне такси. Жаль, что кафе почти рядом с клиникой, но медлить нельзя. Мой телефон так и остался где-то в доме Саяра.

Когда такси приехало, я уже знала, куда мне нужно ехать. Официантка в кафе посоветовала недорогой отель на окраине города. То что нужно, чтобы на время затаиться и переждать.