Мэгги рассмеялась, чувствуя, как немного уходит напряжение от его поддразнивания. Подойдя ближе, она нежно коснулась губами его щеки.

— Один-один. И зачем только я пытаюсь обхитрить тебя?

Он обхватил ее за плечи, и они прошли из узкой прихожей в гостиную…

— Магдалена Дункан! В твоем возрасте следовало бы быть более благоразумной.

— Ах ты, наглая мартышка! — Мэгги схватила с кресла подушку и запустила в него, прежде чем со вздохом опуститься в кресло, одновременно сбросив свои черные шелковые фирменные туфли. Она закрыла глаза, чтобы тепло и покой комнаты проникли в ее усталое тело, но вдруг резко открыла их, когда перед глазами возникла картина сегодняшнего вечера. Она полагала, что избавилась от того, что всякий раз, когда закрывала глаза, перед ее мысленным взором снова вставал Мэтью, но, очевидно, сегодняшняя встреча всколыхнула все вновь.

— В чем дело, Мэгги? Что случилось? У тебя такой вид, будто ты увидела привидение, а не вернулась с «лучшего вечера сезона», как говорила Мэри.

В голосе Дэвида явно слышалась тревога. Он сел в кресло напротив и внимательно ее разглядывал, но она отрицательно покачала головой, не желая ничего рассказывать ему. Дэвид тоже имел отношение к прошлому — его жизнь также изменилась из-за того, что произошло. И он вынужден изменить образ жизни и строить все заново, научиться жить с болью в душе. Было бы жестоко задевать старые раны без надобности.

— Ничего не случилось. Я просто устала. Все было нормально, все без перемен на западном фронте, так сказать.

Она была уверена, что он не поверил ей, но Дэвид не стал ни на чем настаивать, откинувшись в кресле и закрывая его своей крупной мускулистой фигурой. В мягком свете рядом стоявшей лампы его волосы блестели цветом новой однофунтовой монеты, серые глаза смотрели на нее уверенно и спокойно, и уже в который раз Мэгги подумала — как было бы хорошо, если бы она влюбилась в Дэвида. В Дэвида, который поддерживал ее все эти три года, который всегда оказывался рядом, когда ей становилось невыносимо одной.

Она вздрогнула, когда раздался звонок в дверь.

— Интересно, кто бы это мог быть в такое позднее время?

— Хочешь, чтобы я открыл? — Дэвид задержался в дверном проеме, но она покачала головой.

— Нет, я сама открою. Это, вероятно, кто-либо из соседей, зачем давать им повод для сплетен. В конце концов я должна думать о своей репутации.

Дэвид закатил глаза, рот его скривился.

— Спаси господи, чтобы тебя застали в доме с мужчиной в одиннадцать часов вечера.

Мэгги рассмеялась, подождала, пока он быстро взобрался вверх по ступенькам, и открыла дверь. В Следующий миг весь ее смех испарился, когда она увидела, кто стоит на пороге.

— Привет еще раз.

— Что тебе надо?

Голос ее прозвучал жестко, и его лицо напряглось от гнева. Он сделал шаг вперед, но она навалилась на дверь всем своим легким телом, не пропуская его.

— Я спросила, что тебе надо, — повторила она, глядя ему прямо в глаза и чувствуя, что сердце у нее буквально выскакивает из груди. Но ей приходилось сдерживаться — ведь так много зависело от того, как она справится с этой ситуацией.

Он, казалось, заколебался, его глаза внимательно изучали ее с тщательностью, которую она так хорошо помнила. Когда-то то, как он смотрел на нее, пытаясь заглянуть глубоко в душу, восхищало ее, теперь же — ужасало.

— Ты обронила ее, когда уходила с вечера. Я подумал, что она тебе может понадобиться.

Она отпрянула назад, когда он сунул ей в руки черную шелковую сумочку.

Он выругался, распахнул дверь и прошел в прихожую, пронзая ее ледяным взглядом.

— Ты опять за свое, Мэгги, скачешь, как испуганный заяц. Неужели все-таки так трудно поговорить со мной несколько минут в цивилизованной форме?

— Трудно! — выпалила она, развернувшись и уставив руки в бока. — Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна вести себя цивилизованно, Мэтью, и я назову тебе десять, почему я не должна! Наши взаимоотношения никогда не были цивилизованными, и ты знаешь это. Ты должен это знать, потому что именно ты сделал их такими!

— Я? И у тебя хватает смелости винить меня? — Он не повысил голос, наоборот, даже понизил его. Слова звучали мягко, однако в застывшем гневе на его лице не было ничего легкого, ничего мягкого не было и в том, как он схватил ее за руки. — Нет, это ты их сделала такими! Это ты не могла жить без того внимания, которое привыкла получать. Ты сама во всем виновата, потому что не можешь жить без того, чтобы мужчины не обращали на тебя внимания!

— Нет!

Она заткнула уши, чтобы не слышать эти жестокие слова, произносимые таким уничижительно-мягким тоном, но он лишь рассмеялся и с силой опустил ее руки вниз.

— Не нравится правда, Мэгги? Твои деликатные ушки оскорбляет то, что я думаю о тебе?

— Отпусти ее, Мэтью. Ты уже все сказал. «Нет! Нет!» — звучало у нее в голове, когда она посмотрела мимо человека, который держал ее, и увидела Дэвида, стоявшего посреди лестницы. На какую-то секунду все как бы замерло, действие приостановилось, игроки застыли на месте. Только когда Мэтью стал поворачиваться, она пришла в себя.

Она оттолкнула его и устремилась к лестнице, стараясь добраться туда до того, как он увидит, что она скрывала от него все эти три года, но сделать это сейчас было невозможно, как невозможно повернуть время вспять.

— Ах, какая трогательная сцена! Извините меня, если я выгляжу удивленным. Видите ли, я ничего не знал, да и кто бы мне сказал? Во всяком случае, не после того, как я дал всем понять, как отношусь к вам обоим. Извини меня за вторжение, Мэгги, я не знал, что здесь такая уютная домашняя обстановка — моя бывшая жена, мой брат… и их ребенок!

У нее так перехватило дыхание, что она не смогла дышать, и от недостатка кислорода все поплыло перед глазами.

— Мэгги! Что с тобой?

Дэвид быстро спустился по ступеням и слегка тряхнул ее, лицо его при этом выглядело озабоченным, и постепенно спазм прошел. Мэгги медленно повернула голову и посмотрела на высокого темноволосого мужчину в другом конце комнаты, прежде чем оглянуться на ребенка, которого Дэвид держал на руках. Только слепой не заметил бы разительного сходства, но Мэтью и был слепым — слепым от ярости, горечи, слепым от пожирающей ревности, которая разрушила их брак.

Протянув руки, она подняла маленькую девочку, приложив темную головку к щеке, и стала поглаживать шелковистые кудряшки. Три года она хранила свой секрет и все боялась, что наступит день, когда он все узнает. И вот он здесь, стоит в двух шагах от нее, но не знает, что ребенок, которого она держит на руках, его.

Мэгги должна была бы испытать облегчение, так почему же у нее было ощущение, что он нанес еще одну рану в ее и так разбитое сердце?

Глава 2

— Улыбнись, дорогая! Предполагается, что ты веселишься… а не присутствуешь на похоронах.

Мэгги вздохнула, откинула со лба свои густые волосы и, слегка повернувшись, широко улыбнулась в камеру. Сегодня утром процедура съемки казалась ей сплошным кошмаром, время тянулось ужасно медленно, и она никак не могла дождаться, когда все закончится. Ей совершенно не хотелось позировать в этих роскошных вечерних туалетах, в то время как на душе у нее скребли кошки. И только благодаря высокому профессионализму, она не ушла со съемочной площадки и не отправилась домой, чтобы дать волю слезам, которые с трудом сдерживала с того самого времени, когда Мэтью покинул ее дом с выражением горького презрения на лице, которое ранило больше, чем слова. Дэвид, конечно же, предложил остаться и побыть с ней, напуганный мертвенной бледностью ее расстроенного лица, но она отказалась. Ей хотелось побыть одной, чтобы зализать раны и примириться с тем, что произошло, но это было невозможно.

Она думала: самое плохое, что может произойти, — Мэтью узнает правду о ребенке, но теперь понимала, что ошибалась.

Ее угнетало то, что он увидел Джейни, но так и не понял, что она его дочь.

— Хорошо. Думаю, на сегодня хватит. Не знаю, что с тобой происходит, Мэгги, но я был бы очень рад, если бы у тебя это прошло к следующей неделе. У нас еще полно работы, начиная со всей этой летней вечерней коллекции, и, честно говоря, при твоем теперешнем состоянии, я не думаю, что нам удастся ее выполнить.

Выражение лица Дениса, в то время как он перематывал пленку и осторожно убирал ее в металлическую коробку, было довольно мрачным, и Мэгги понимала, что его трудно за это винить. У него все расписано по минутам, а она была сегодня более, чем рассеянной, растратив драгоценное время.

— Да, конечно. Извини, Денис. Я действительно сегодня немного устала.

Он бросил на нее быстрый взгляд, разбираясь как всегда с предельной ловкостью со своим ценным оборудованием.

— Я полагаю, мы должны поблагодарить за это Мэри. Я знаю, что это она затащила тебя на вечеринку.

В его голосе слышались жесткие нотки; она удивилась и с любопытством взглянула на него. Денис был одним из самых спокойных фотографов, с которыми ей когда-либо доводилось работать, он не подвержен приступам эдакого творческого горения, которое присуще многим другим. Она никогда не слышала, чтобы он говорил о ком-либо в таком тоне, и то, что он высказался так о Мэри, которая всегда была одной из его любимиц, удивило ее.

Он, должно быть, поймал ее взгляд, так как покраснел и еще ниже склонился над массивным металлическим ящиком, укладывая камеру и линзы с еще большей, чем обычно, тщательностью. Неожиданно Мэгги поняла, что расстроило его, — он предложил Мэри пойти на вечер с ней, но подруга только рассмеялась в ответ и, похлопав Дениса по щеке, пробормотала что-то насчет того, что не хочет упускать шанс подцепить себе достойного кавалера!

Так вот в чем дело. С одной стороны Мэгги не очень удивилась. В последнее время Денис и Мэри довольно часто бывали вместе, но она как-то не складывала одно к одному и не догадывалась, что происходит. Более, чем вероятно, что Мэри нарочно хотела заставить Дениса ревновать, отправившись на этот вечер. Если так, то она может об этом пожалеть. Уж кто-кто, а Мэгги знала, сколь разрушительна в таких вопросах ревность.

Лицо ее напряглось, и она повернулась, поспешив со съемочной площадки, чтобы переодеться за ширмой в углу комнаты. Швырнув яркую, из натуральных тканей одежду на спинку стула, она натянула на себя плотно облегавшие ее фигуру голубые джинсы и короткий до пояса джемпер бледно-зеленого цвета, затем машинально сняла с помощью косметического молочка яркий макияж с лица, в то время как на нее вновь нахлынули воспоминания. Она так старалась забыть тот тяжелый год их замужества, но неожиданное появление Мэтью разрушило все преграды, сооруженные ею, обрывки прошлого возвращались, и теперь, казалось, их поток невозможно остановить.

Прежде всего, им не следовало связывать себя узами брака. Теперь, оглядываясь назад, она понимала это. Если бы у нее было побольше опыта, возможно, на том бы все и закончилось — у них была любовь, а затем они расстались. Но ей едва минуло восемнадцать, когда они встретились, она была совершенно невинна, а Мэтью своими взглядами и манерой держаться совсем свел ее с ума.

Когда они познакомились, она демонстрировала украшения из дорогого лондонского магазина на благотворительном вечере, на который были приглашены только избранные. К тому времени она проработала моделью чуть больше года, и ей польстило, что ее пригласили на столь престижное мероприятие вместе с тремя другими манекенщицами экстракласса. Ей было ведено находиться среди приглашенных, чтобы они могли разглядывать украшения с близкого расстояния, и ей это нравилось. Когда она подошла к группе гостей, среди которых был Мэтью, она быстро проговорила заранее отрепетированные слова и уже собиралась отойти, как вдруг кто-то взял ее за руку.

Закрыв глаза, Мэгги почувствовала, как даже сейчас ее охватила дрожь при воспоминании о прикосновении его тонких длинных пальцев. Она остановилась, сердце у нее забилось, дыхание непонятно от чего перехватило, и она посмотрела прямо в глаза Мэтью. Он выдержал ее взгляд, а затем медленно протянул руку и приподнял тяжелое золотое ожерелье с бриллиантами с ее шеи, делая вид, что внимательно изучает тонкую работу, но, даже будучи совершенно невинной, Мэгги поняла, что ожерелье вовсе не интересует его. Его интересовала она, точно так же как ее заинтересовал он, и осознание этого поразило и взволновало ее.

Когда, в конце концов он отпустил ожерелье, она, очарованная, простояла так еще несколько секунд, прежде чем резко повернуться и отойти; движения ее стали резкими и некоординированными, а сердце бешено колотилось. В течение всего того долгого вечера она чувствовала, что он следит за ней, но Мэтью больше не сделал попытки задержать ее. Только когда уходила с вечера, она обнаружила, что он ждет ее на улице; его темные волосы развевались на ветру, а голубые глаза горели огнем, который вызывал ответный огонь в ее жилах.