Она распускала волосы, брала большой редкий гребень и расчесывала свою гриву, доводя ее до блеска. Волосы начинали искриться, и теплая волна, касаясь голой спины, успокаивала. Это было нечто вроде тренинга. Лера в процессе расчесывания волос подводила итоги дня ушедшего, планировала день грядущий и очень не любила, когда ее отрывали от священнодействия.

А Маруська, эта четырнадцатилетняя, не по годам развитая девица никак не могла взять в толк, что ничего не добьется от Леры во время ее утреннего туалета, только нарвется. Об этом ей неоднократно говорил и отец и бабуля. Но Манька слыла девушкой настойчивой и упрямой. Если ей нужно получить ответ сейчас, то ей было все равно, расчесывает ли Лера волосы или сидит в туалете. Вот вынь и положь ей то, что она хочет!

Сегодня Манька решила добиться у Леры разрешения сходить на танцы. И в принципе Лера была бы не против, но после последнего разговора с Вадимом она задумалась.

— Лер, я бы так опрометчиво не отпускал Маньку вечером далеко от дома, — как-то вскользь заметил Вадим.

— А что такое? — удивилась Лера, оторвавшись от очередных документов. Дело было запутанное, и она никак не могла выстроить четкую схему защиты своего клиента.

— Ты на нее хоть раз посмотри не как сестра, — хмыкнул Вадим.

Лера посмотрела. А ведь муж прав! Маруся уже в двенадцать вымахала ростом почти с отца, а он был далеко не маленького роста. Но к четырнадцати кроме роста Манька обладала шикарным бюстом своей блудной мамаши. Она вообще была очень похожа на Лану. Слава богу, только внешне, но сути это не меняло. Огромные фиалковые глаза с кокетливым прищуром постоянно смеялись на смуглом лице. Темно-каштановые волосы крупными кольцами падали на округлые плечи. Абсолютно прямая спина, узкая талия, длинные ноги — не девочка, а уже вполне сформировавшаяся молодая КРАСИВАЯ женщина.

К счастью, Манька сама еще не замечала своей красоты. Да и так нелюбимая Леркой мода на широченные мешковатые штаны несколько скрадывала изящные изгибы фигуры младшей сестренки. Вроде девчонка как девчонка, но Лерке отчего-то стало страшно. Время нынче неспокойное, газеты и телевидение каждый день «радуют» очередными покушениями на честь и достоинство молоденьких девочек.

И Лера «закрутила гайки». Отец с ней согласился. Он вообще во всем соглашался со старшей дочерью, да и редко бывал дома, чтобы Маруся могла найти в нем поддержку. Алексей Пересветов три недели из месяца проводил в больницах. Тот единственный год, когда он оказался на дне жизни, аукался каждый день. На его лечение уходила львиная часть дохода всей семьи, а лучше ему становилось лишь на время. Но отец даже в больнице работал, постоянно беря переводы. Его старинный друг, тот самый Винни-Пух, открыл свое небольшое издательство. Так что хотя бы на лекарства отец зарабатывал сам. Но нужно было еще кормить, одевать и обувать целую прорву детей. Поэтому Лерка работала денно и нощно.

Вадим был не помощник. Он не желал работать, пропадал иногда целыми сутками. Нет слов, деньги у него водились, но Лерка прекрасно знала, откуда они у него. И если она не успевала вырвать очередной выигрыш, то Вадим тут же его проигрывал. Удача почему-то отвернулась от любимца Фортуны. Частенько он обвинял в этом Леру, но она уже привыкла к этому. Так же, как привыкла к его постоянным напоминаниям, что он спас от смерти ее родную дочь. Возможно, только это останавливало ее от решительного шага. Любовь, если она и была когда-то, уже давно исчезла из сердца Леры. Осталась привычка и жалость.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Пересветова? — сказал однажды Вадим, придя с игры пустой и оттого злой на весь мир. — Ты — как приют для бездомных, жалеешь всех убогих. Вся такая добренькая и пушистая. Сестер мать бросила? Взяла к себе. Батенька превратился в законченного алкаша — милости прошу в отчий дом. Дружок в беду попал — заходи, Вадечка, под теплый бок. Всем места хватит! Не надоело в мать Терезу играть?

Лерка молча глотала обидные слова. Даже не говорила, что если что ему не нравится, то никто его не держит. А Вадима бесила ее эта покорность. Она знала, что в идеале он хотел бы, чтобы и Фаина, и отец, и девочки убрались из жизни Леры и они остались бы только вдвоем. Ну, и Соня. Загвоздка была только в одном: некуда было убираться ее родным. Уже более шести лет они так и продолжали жить в маленькой двушке друг у друга на головах.

Вадим не раз настаивал на том, чтобы разыскать мать Леры и потребовать улучшения жилищных условий. Но Лера категорически не желала этого делать.

— Я справлялась без нее все эти годы и в ее помощи не нуждаюсь. Нас все устраивает. Не нравится так жить только тебе. Вот и сделай что-нибудь, чтобы мы жили отдельно.

Лера давила на больную мозоль мужа, он начинал беситься, но все оставалось так же. От постоянных скандалов болела голова, и если бы не девочки, Лерка бы сутками не выползала с работы. Но бабушка уже совсем стара, даже ее неистощимый запас энергии заканчивался.

В те дни, когда Вадим исчезал из дома, приходила Натка, и они с Фаей начинали вкручивать Лерке мозги.

— Выгони его к чертовой матери! — твердила Натка. — На кой он тебе сдался?

— Он мой муж. И я ему благодарна за все, что он для нас сделал. И вообще — плохонький, да свой. Кому я нужна с такой огромной семьей? А он мужик все-таки.

— Ага, — саркастически замечала подруга. — Его принадлежность к мужскому полу только между ног болтается, и все. Ни гвоздя вбить, ни денег по-нормальному заработать.

И все шло по кругу. Лерке иногда казалось, что никогда не разорвется этот узел трений в ее некогда таком прочном и светлом доме. Ей хотелось так немного! Простого человеческого покоя.

— Я вот думаю, что должен сотворить Радька, чтобы ты, наконец, выгнала его из своей жизни, — в последнюю встречу сказала Натка. — Неужели тебе непонятно, что все беды в твоем доме от него? Фаина болеет, отец из больниц не вылезает, уверена, чтобы зятя подольше не видеть. Девчонки его сторонятся. Одну тебя все устраивает.

— Ты все видишь в черном свете, — парировала Лерка. — На самом деле все не так.

Они стали спорить и разругались вдрызг. Впервые за последние годы. Натка психанула и, хлопнув дверью, ушла, а Лерка не побежала за ней. Она просто устала. Устала от разборок, от ссор, от вечного Наткиного назидательного тона и жалобных глаз Фаины. Она устала от ВСЕГО.

— Ну, Лерочка, ну пожалуйста! — Нытье Маруси вывело Лерку из задумчивости.

— Я сказала — НЕТ!!! — проорала Лера. — Ты бы лучше за уроки вечером села! Одни тройки в дневнике!

Маруся ошалело глядела на сестру. Никогда Лерка не повышала на нее голос.

— Хорошо, Лера, — испуганно сказала Маруся. — Я сяду за уроки. — И тихо вышла из комнаты. Схватила свой рюкзак и пошла в прихожую одеваться. С остервенением зашнуровывая кроссовки, она смахивала злые слезы. Ну, почему, почему Лерка не может понять, что ей необходимо быть сегодня на дискотеке?! Там будет один мальчик из девятого «Б», Пашка. Он никогда не ходил на эти мероприятия, а вчера вдруг сам подошел и пригласил ее. Такой славный! Умница, не грубиян, как большинство сверстников Маруси. Все девчонки сохнут по нему поголовно и пытаются произвести на него впечатление. Но Павел лишь улыбается. И вот буквально в последнее время он стал ждать ее около школы после уроков! И даже пару раз проводил!

Но Лерке это неинтересно. Ее интересует только ее Вадечка. Полный идиот и придурок. Маруся знала, что это он подговорил Лерку. Неделю назад он видел, как Пашка провожает Марусю, вот и настучал, гаденыш.

— Ну что, красавица, обломилась гулянка?

Маруся вздрогнула и подняла глаза. Вадим стоял перед ней, и тонкие волосатые ноги торчали из-под махрового халата. Ее аж передернуло от омерзения.

— Отвали, — огрызнулась она и поднялась.

— А вот грубить не надо, красавица, — ухмыльнулся он. — Рано тебе еще с мальчиками гулять. Дома посидишь. Вон ты у нас какая гладкая выросла, не ровен час кто-нибудь обидит. — И он провел рукой по ее щеке.

Маруся дернулась.

— Еще раз прикоснешься — я Лерке скажу, как ты меня вечно лапаешь.

— Ой-ой-ой! Какие мы нежные! — гадко захихикал Вадим. — Да кто тебе поверит? Чтобы сразу после школы — домой! — голосом, не терпящим возражений, отчеканил он.

Маруся хотела достойно ответить на хамство, но тут в прихожую протиснулась Анюта. Тонкая, словно тростинка, с льняными косичками, вся такая трогательная, она была похожа на одуванчик. Светлые глаза удивленно смотрели на сестру.

— Марусь, пойдем в школу. Опоздаем.

— А Соня где?

— Я тут. — Восьмилетняя Сонечка тащила огромный портфель. Она уже ходила во второй класс и очень этим гордилась.

Маруся взяла Соню за руку, и они втроем вылетели из квартиры.

— Спасибо, Анют, а то я не знаю, что бы сделала, — выдохнула она в лифте.

— Он опять к тебе приставал? — тихо, чтобы не услышала Соня, спросила Аня. — Почему ты не скажешь Лере? И мне запрещаешь. Может, она тогда выгонит его?

— Нет, Анька. У Леры и так проблем полная котомка. Так что молчи как немая. Сами справимся.

Она не могла сказать сестре, что уже пыталась поговорить с Лерой. Та только сказала, что нечего перед мужиком в коротеньком халатике ходить да грудью трясти. А еще если Маруся так откровенно невзлюбила Вадима, это не значит, что она вправе на него наговаривать. И еще — Соня.

Сонечку Манька любила до беспамятства. Племянница была как солнышко в их погребе, называемом домом. Когда Марусе было совсем невмоготу, Соня забиралась к ней на коленки и прижимаясь тельцем к животу, гладила тетку по плечу. И тем, что Соня жива, они все обязаны этому проклятому Вадиму. Ну почему, почему именно у него тогда оказались деньги? Маруся в который раз задавала себе этот риторический вопрос. Историю с операцией Сони она знала до последней буквы. Вот бы денег одолжил дядя Везуня и Лерка вышла бы за него. Вот жизнь была бы!

Большого, уютного, веселого дядю Сережу они помнили с Анютой, хотя прошло уже шесть лет. Марусе было тогда всего восемь, Ане — шесть, но до сих пор они вспоминают, какой он добрый. В последний раз они видели его на свадьбе Леры и Вадима. И больше он не появлялся. Вот его подарки тетя Ната передает им к каждому празднику, а сам он и носа не кажет. Тетя Ната говорит, что он живет в другой стране и как только вернется, тут же с ними встретится. Но Маруся уже взрослая и кое-что слышала из разговоров Леры и Натки. Не придет дядя Везуня к ним в дом никогда, пока этот придурок здесь.

Они добежали до школы и влетели внутрь под оглушительную трель звонка. Анюта ушла на второй этаж, а Маруся отвела Соню на третий.

«Нет, надо что-то сделать, — решила Маруся, усаживаясь за парту и открывая учебник по биологии. — Сбегу с последнего урока и пойду к тете Нате. Может, она что посоветует».

Вошла биологичка, и урок начался.


Натка третий час оперировала. Болела спина, и ужасно хотелось курить. Сегодня еще две операции. Слава богу, что плановые. Натка ненавидела операции, подобные вот этой. Растерзанное тельце маленькой девочки они буквально по кускам собирали двумя бригадами. Девочку привезли четыре часа назад с крупной автоаварии.

К сожалению, таких операций в последнее время было более чем достаточно. Бешеное время, бешеные люди. Ну вот куда несся этот водитель? Неужели сэкономленные секунды стоят жизни маленького человечка? Даже если выживет, на всю жизнь — инвалид. Пришлось удалить все, до последнего кусочка. Не то что детей — эта девочка не сможет даже познать счастье плотской любви. Зашили все начисто.

Хуже автокатастроф только изнасилование. В таких случаях Натке хотелось схватить скальпель и пойти исполосовать насильника на шнурки. Но в ее профессии места эмоциям не должно быть. Хотя иногда так хочется заорать в голос от отчаяния и полной беспомощности.

— Накладывайте швы. У меня все. — Натка отошла от стола и с остервенением сдернула перчатки с рук. — Господи, за что страдают дети?

Ей никто не ответил. Бригада врачей и медсестер заканчивала операцию и, возможно, они не слышали ее. А если даже и слышали, вряд ли нашлись что ответить.

Натка вышла из операционной. К ней навстречу поднялась миловидная женщина. У Натки сжалось сердце. Сколько тоски, немой мольбы было в светлых глазах.

— Пройдемте в ординаторскую. — Натка осторожно взяла женщину под руку и спустилась на этаж ниже. — Веруня, кофе, пожалуйста, — на ходу сказала Натка молоденькой медсестре.

— Наталья Эдуардовна, вас Маруся в ординаторской уже час ждет.

Натка кивнула. С дочерью своей подруги она дружила давно. Но с тех пор, как в их доме появился Радов в качестве мужа, Натка все реже и реже приходила в гости. Позже, когда Маруся повзрослела, Натка стала ее звать на работу или к себе домой. Так было всем удобнее. Поэтому Марусю знали все в отделении детской гинекологии и пускали в ординаторскую, если Натки не было на месте.