— Попробуйте-ка сжать мою руку, – попросил он.


Аня попробовала. Напряглась, стиснула зубы, но ощутила. Подушечками пальцев коснулась горячей руки доктора.


— Отлично, – улыбнулся он. — А теперь пошевелите пальцами на ноге.


Аня пошевелила. На лбу выступил пот.


— Превосходно. А говорите – не чувствуете.


— Док…доктор, а что со мной?


— А вы не помните? – он сел на стул рядом с кроватью.


— Н-нет…


— Ну и хорошо. Пойдёте на поправку и вспомните. Позже пришлю медсестру – сменить повязку. А пока отдыхайте.


И ушёл. Нет, умчался к другим пациентам, которых у него было наверняка немало. А Аня не успела спросить, что за повязка и где? На руках и ногах не было никаких бинтов. Только лицо стягивало неприятное ощущение. Неужели?..


Догадка ослепила Аню жуткими картинками: лезвие ножа, кровь на щеке, шее… Она не верила собственным воспоминаниям. С огромным трудом согнула в локте руку. Выдохнула. Дрожащими пальцами коснулась щеки, подбородка, носа, лба…


Бинты скрывали всё, что когда-то было её лицом.


Обессилено уронив руку, она закричала.



Глава 5.

Лето, 2014 год. 



Ночь обернулась кошмаром. Он пришёл к ней из темноты. Её мучитель…


Ворвался холодным ветром и чёрными тенями. Как хищник, загоняющий жертву. Он и сеть хищник. Опасный. Смертельно. Страх холодным потом растекается по телу. Парализует. Аня хочет закричать, но горло пересохло. Она молча смотрит, как её мучитель подходит к соседней кровати. Толстыми пальцами касается лица девушки. Она не просыпается, но на его руках кровь. Сердце испуганно мечется в груди. Он чувствует Анин страх. Оборачивается. Аня видит его лицо. Жуткое. Обезображенное чёрными, гноящимися оспинами. Изо рта течёт что-то тёмное. Кровь? Он делает шаг к Ане. Она вжимается в холодную стену. Кровать жалобно скрипит. Он садится на самый край. В его руке блестит нож. Ухмыляется, касается лезвием её паха, опускается ниже. Лопается кожа. По ногам течёт кровь. Крик разрывает её горло…


Аня распахнула глаза, тяжело дыша. Кошмар растаял в солнечных лучах, заливающих палату. И так всякий раз с наступлением дня. Пот пропитал повязку, и теперь неприятно саднило лицо. Боль сверлом засела внизу живота. Невыносимо хотелось пить. Аня повернула голову. Соседки не было. Она уже лежала в этой палате, когда прошлым вечером сюда перевели Аню из реанимации. Молодая, измученная девушка со сломанной рукой. Она называла Аню подругой, но Аня не помнила её. Как не помнила, есть ли у неё друзья вообще. Будто кто-то намеренно стёр воспоминания, как ластиком карандашный набросок. Все, кроме связанных с Ильёй.


Тишина давила, сводила с ума. Тело словно пробивали гвоздями. Рвущими кожу, царапающими мышцы. Сердце не находило себе места, задыхалось от воспоминаний. Но только в них Аня находила спасение от мучительного безмолвия.


Аня закрыла глаза и тяжело выдохнула. Тело вздрогнуло от трепета.


И зачем она только поддалась чувствам и решила встретиться с Ильёй? Захотела посмотреть на него. Как выглядит теперь, как живёт и счастлив ли. Посмотрела…


Она до последнего момента боялась, что ей нет места в его счастливой жизни. Чувствовала, что им не судилось быть вместе. Интуиция не подвела…

Питер встретил её дождём и промозглым ветром. С самых первых шагов он окатывал её колкими брызгами, пинал ледяными порывами. Сбивал с пути продрогшими пассажирами, толпящимися на серой платформе. Питер не хотел видеть её на своих улочках. Как будто заранее знал, чем обернётся их новая встреча. Но Аня не внимала городу, отряхивалась от назойливых капель и уверенно шла дальше. 


Её никто не встречал – Аня приехала на три дня раньше запланированной презентации своего нового романа. Впервые в городе на Неве. Остановилась в центре. Намеренно выбирала номер с видом на Исаакиевский Собор, у стен которого шесть лет назад перевернулась её жизнь. Тогда Санкт-Петербург приветствовал её буйством осенних красок и царским величием старинных домов и мостов. Теперь же всё стёрлось за серой пеленой мороси, как отголосок того дня, когда Аня почти оборвала нить собственной жизни… 


Поезд прибыл ранним утром, а через полтора часа Аня уже заселилась в двухкомнатный номер, в окна которого заглядывал молчаливый Исаакий. Серый мраморный гигант, овеянный множеством тайн и легенд, о которых так чарующе рассказывал Илья. Давно, в их с Аней прошлой жизни. Илья влюбил её в этот величественный храм, а вместе с ним и в сам Питер. Город, который словно играя показывал Ане, что она здесь чужая. И она ощущала себя лишней в жизни того, на чьих окутанных сумерками улицах искала любимого мужчину. Сизое от туч небо роняло на землю скупые слёзы, но Аню они не останавливали. Как и туристов, приехавших окунуться в романтическую атмосферу белых ночей. Они буквально заполонили город: набережные, кафе; любопытными мухами облепили местные достопримечательности. Аня сторонилась шумной молодёжи, рвущей струны гитар на лавочках скверов, но иногда её останавливали, просили сфотографировать. То у памятника, то у собора, то просто на лавочке. Она соглашалась, отвлекаясь от тягостных мыслей, нет-нет и утягивающих её в водоворот прошлого. А на какой-то площади долго слушала уличных музыкантов, завораживающих игрой на саксофоне. Тоскливый блюз напомнил Ане отца. Таким, каким она знала его лишь по многочисленным фото. Смеющимся, с саксофоном в руках. Влюблённым в жизнь и музыку. Жаль, но она так ни разу и не услышала, как играет отец. Он умер, когда Ане было всего десять – сгорел пьяный вместе с квартирой. Хорошо, что маленькая Аня с братом тогда были у бабушки с дедушкой. Это случилось спустя два года после трагической гибели Аниной мамы, которую сбила машина, когда женщина возвращалась домой с работы. А еще спустя полгода после смерти отца не стало и бабушки – она просто уснула и не проснулась. Так они с дедом остались одни. Потом брат женился, а в Аниной жизни появился Илья. Сейчас у Ани не было никого – дед умер девять лет назад, брат ее ненавидел, а от Ильи она отказалась сама. Одна, в чужом негостеприимном городе. 


Гуляя по улицам, подмигивающими огнями витрин и названий, Аня не заметила, как замёрзла. Погреться заглянула в кофейню. Внутри было необыкновенно тепло и тихо. Той особой тишиной, в которой слышны только приглушенные шепотки и шуршание страниц. Здесь пахло свежей выпечкой, кофе и книгами. Аня тихо присела за свободный столик у пестрящего разноцветными корешками стеллажа, раскрыла книгу и забыла, что хотела читать. Она увидела Илью. Он улыбался ей с обложки журнала в руках одной из двух девушек за столиком напротив. 


В каком-то странном порыве она подошла к соседнему столику. 


— Простите, пожалуйста, – Аня смущённо потеребила бегунок на куртке. 


Обе девушки посмотрели на неё. У одной были зелёные глаза. Такие пронзительные и холодные, что Аня невольно поёжилась. Чёрное каре, ровная спина, красный пиджак и невыразимая тоска во взгляде. Вторая же, которая отложила журнал с улыбающимся Ильёй на обложке, совершенно терялась на фоне своей подруги. С простеньким хвостом на затылке, без макияжа и в вязаном джемпере она выглядела блекло. И только одно обстоятельство вызывало зависть – трёхлетняя девчушка, мирно сопящая на её руках. Они были такие разные, но в то же время чем-то похожи. И Аня так засмотрелась, ища сходство, что вздрогнула от неожиданного прикосновения. 


— Вы что-то хотели? – спросила та, что с ребёнком. У неё был тёплый и мягкий голос, напомнивший Ане давно погибшую маму. Она улыбнулась и кивнула. 


— Могу ли я купить у вас этот журнал? – Аня подушечками пальцев тронула пёстрый глянец и тут же отдёрнула руку, словно обжёгшись. 


— Да берите так, ради Бога, – улыбка коснулась бледного лица девушки. 


— Я так не могу, – засуетилась Аня, выудив из внутреннего кармана куртки несколько купюр. 


— Автографом расплатитесь, – тренькнул другой, звонкий, но какой-то отстранённый голос. 


Брюнетка протянула Ане книгу в чёрно-белом переплёте. «Начать сначала» красовалось на обложке под именем автора. Под её, Аниным, именем.


— Только купили, – продолжала брюнетка, когда Аня взяла книгу. — Ладка ваша большая поклонница. 


— Так вы – Анна Лесневская? – изумилась Ладка. 


Аня кивнула и, не глядя на девушку, щебечущую о залпом прочитанных Аниных романах, размашисто расписалась на форзаце новой книги. 


— Спасибо, – прошептала Ладка, бережно, как сокровище, положив книгу в сумку. 


— Вам спасибо, – Аня взяла журнал. — И приходите во вторник на встречу с читателями. Буду рада вас видеть. 


И торопливо покинула кофейню, так и не услышав ответных слов девушки. 


В той статье, растрепавшей Анино сердце, писалось об одном из ресторанов Ильи Стрельникова, который удостоился престижной французской награды. К хвалебным дифирамбам прилагалось развёрнутое интервью со счастливчиком и его фото. Впрочем, саму статью Аня читала через слово. Не могла оторваться от фотографии того, кого любила тринадцать лет. Она не забыла его. Ничего не забыла. Ни одного дня из их совместного прошлого. И теперь отчаянно хотела его увидеть. Только как? Бродить по улицам, надеясь на чудо, – глупо. Надеяться на новую встречу у стен Собора она не хотела. Боялась, что снова будет так же больно, как шесть лет назад. Обосноваться частым посетителем его ресторана? Но как угадать, в какое своё детище он явится с визитом? Да и на мимолётную встречу Аня была не согласна. Нужен другой вариант. Но какой – она не представляла. 


Вариант подвернулся сам с телефонным звонком. Добрая фея решила напомнить о себе. А по совместительству главный редактор издательства «Новая книга» Элеонора Крашенина. Для Ани просто подруга и просто Лера. 


— Уже в городе? – удивилась Лера. 


Аня повинилась, что приехала ещё утром, но проспала весь день и напрочь забыла встретиться с подругой, как они договаривались. Пообещала исправиться. Вызвала такси и, не переодеваясь, рванула в гости. 


Лера ждала Аню с накрытым столом, так что бутылка красного вина, купленная по дороге, пришлась кстати. 


— А у тебя красиво, – восхищалась Аня, рассматривая точечные лампы в абажурах из рисовой бумаги, красочные веера на стенах и раздвижные межкомнатные ширмы. 


— Это всё, – Лера потеребила своё ярко-красное кимоно, – осталось от мужа. Он был помешан на странах Востока. 


— Ты замужем? – удивилась Аня, бегло глянув на длинные пальцы подруги с французским маникюром. Обручального кольца она не носила. 


— Была… – ответила Лера, взяв со столика бокал вина. 


Расспрашивать Аня не стала, перевела взгляд на пять фотографий. На всех был запечатлён молодой кареглазый мужчина в разных местах и с разными людьми. На правой – с пожилой парой японцев на фоне цветущей сакуры. На левой тот же мужчина обнимал Леру на набережной. На верхней он был один, на нижней с сильно похожим на него немолодым мужчиной. А на средней – стоял в компании ещё двух парней, видимо друзей. Аня замерла. В одночасье превратилась в соляной столп. И только сердце, болезненно бьющееся в груди, напоминало, что она жива. Жива и влюблена в серо-голубые глаза, лукаво смотрящие на неё с глянцевого снимка. 


— Илюхой любуешься? – поинтересовалась Лера из-за плеча, хотя в её интонации не было вопроса, скорее утверждение. Она сняла фотографию. Её тонких, слегка подкрашенных губ, коснулась улыбка. — Отличный парень. Одобряю. Сейчас успешный ресторатор, холостяк. 


— Лера! – возмутилась очухавшаяся Аня, но та лишь отмахнулась. 


— Что Лера? Лера… – она взъерошила короткие белые волосы, задумалась. В её чёрных глазах отразилась тоска. — Я уже сорок два года Лера, – она опустилась на подушку, где сидела до этого. — И уж поверь, могу понять, как и на кого ты смотрела. Хочешь возразить? 


Аня не хотела. Лера всё правильно подметила. Только вряд ли догадывалась, насколько крепко Аня привязана к этому сероглазому парню с полумесяцем на щеке. 


— Я знаю, ты ничего не расскажешь о ваших отношениях. А они у вас были, не сомневаюсь. Так, как ты на него смотрела, – она положила фото на стеклянный стол. Аня села напротив. — Смотрят только на любимых, причинивших боль.