Бросив джип у ресторана, Илья вышел под занимающийся дождь. Крупные редкие капли шлёпали по асфальту, звенели в мигающей вывеске, падали Илье на плечи, голову. Он застегнул куртку и побрёл вдоль пестрящего разноцветными огнями, бурлящего ночной жизнью Невского проспекта, подставляя лицо холодному, совсем не летнему ветру. Через пару кварталов нырнул в сквозные дворы и, петляя между сонных домов, свернул на набережную. Дождь разошёлся не на шутку: хлестал по лицу, нагло залазил за воротник ветровки. Но Илья не обращал внимания. Он любил дождь и наслаждался ним.



У парапета Илья остановился, облокотился о мокрую решётку и взглянул туда, где высился купол Исаакия. Но ничего не увидел. Занавес капель размыл очертания собора, зданий на противоположном берегу. Сбросил на чёрные воды реки молочное облако. Туман клубился в порывах ветра, возвращал Илью в пасмурный сентябрьский день десятилетней давности.



Сломя голову Илья мчался через весь приморский город, где служил, в самое его сердце. Туда, где его вход охраняли белоснежные, как морская пена, колонны пристани. На ходу Илья то и дело проверял, не потерял ли кольцо – подарок Ане на девятнадцатилетие – и смотрел на часы. Он опаздывал на свидание. Катастрофически и впервые в жизни. По дороге дважды терял фуражку и чуть не порвал форменные брюки, обрывая астры на городской клумбе. Без конца натыкался на прохожих, как назло встречающихся ему на пути. Прохладный ветер нагонял тучи, трепал китель и обрывал алые лепестки. Но не мог остановить светящегося счастьем Илью. Сердце вальсировало в груди, предвкушая сладостный момент долгожданной встречи. Илья даже представил, как в синих глазах Ани зажгутся радостные искорки, а на губах расцветёт улыбка, когда он подарит ей кольцо и попросит её руки… 


Аню Илья увидел сразу. Окружённая золотым сиянием пробивающихся из-за туч солнечных лучей, она стояла на верхней ступени пристани вполоборота к нему. Длинное белое платье, расшитое цветами, струилось на ветру. В рыжих волосах, собранных на затылке, сверкали крупные жемчужины, в ушах золотые капли, на шее – тонкая цепочка. Застывший взгляд, гордая осанка и будто каменное лицо. Такая притягательная и неприступная. Как прекрасная Елена, ждущая своего Париса. Илья длинно выдохнул, понимая, насколько красива его невеста. Он даже произнес «невеста» вслух, словно пробуя это слово на вкус. Оно ему понравилось, как манящая своей красотой Аня. Тогда он не подозревал, что именно она станет причиной его персональной Троянской войны. С самим собой. 


Едва дыша, на цыпочках Илья приблизился к ней и закрыл ладонями глаза. 


— Не бойся, Маша, я – Дубровский, – шепнул он пушкинскую фразу. И коснулся губами лебединой шеи с пульсирующей жилкой. Обычно Аня оборачивалась – в её васильковых глазах плясали озорные огоньки – и, смеясь, крепко-крепко обнимала его, шепча на ухо, что за любую «Машу» она его непременно прибьёт. А он говорил: «Лучше поцелуй», – и Аня целовала. И эти простые слова стали их своеобразным ритуалом. Чем-то незыблемым, что невозможно было разрушить. Илья так думал, пока вместо заливистого смеха не услышал ледяной голос, который мог принадлежать Снежной королеве, но никак не его солнечной принцессе. 


— Здравствуй, Илья. 


— Ань? – сердце сбилось со счастливого ритма. 


Она отстранилась, оставаясь стоять к нему спиной. 


— Аня, что-то случилось? – занервничал Илья. — Что?! Дома чего? С Василием Игнатьевичем? – Василием Игнатьевичем звали Аниного дедушку семидесяти шести лет. ¬¬– В институте? Аня, я с кем разговариваю?! Да посмотри же ты на меня! 


Он схватил её под локоть и развернул лицом к себе. Над асфальтом взметнулось облако атласа. Аня гордо вскинула голову, обожгла холодным взглядом. Илья поперхнулся словами, выпустил её руку. Аня поправила смявшуюся кружевную перчатку, а перед глазами Ильи мелькнуло кольцо. Что это? Аня никогда не носила колец. В тот день Илья хотел подарить ей первое. Он перехватил её правое запястье. На безымянном пальце дерзко сверкало широкое обручальное кольцо. Илья даже провёл по нему большим пальцем, убеждаясь, что оно настоящее. Холодный металл больно уколол кожу, как током. Красные астры упали на ступени. 


— Что это? – прохрипел Илья внезапно севшим голосом. 


— Отпусти! – прошипела Аня, попыталась вырвать руку. Илья не отпускал. Ядовитое чувство заколыхалось где-то на задворках его души, медленно затопляя. 


— Что это?! – процедил он, сжимая её пальцы. Хотя уже и сам знал ответ. 


— Я вышла замуж, – едва ли не по слогам выговорила Аня. Слова хлестанули по сердцу. Обожгли, как пощёчина. 


— Отпусти… – прошептала она, дёрнулась. — Илья, мне больно… 


— Больно?! – прохрипел он, не разжимая пальцев. — Тебе?! – ощутил, как злость чёрной мутью подобралась к разуму. Боль острым лезвием скользила под кожей. Он сжал кулак. И он бы ударил. Сильно, наотмашь. Чтобы ей действительно стало больно. Невыносимо. Так, как ему. Уже замахнулся… 


— Нюта?! – мужской голос оборвал Илью. Он не сразу понял, что обращаются к Ане. Опустил кулак. — У тебя всё в порядке? Эй, парень, отпусти мою жену! 


Последние слова подействовали на Илью, как красная тряпка на быка. Ничего не соображая, он отпустил Аню и посмотрел на мужика за её спиной. Брюнет в чёрном фраке был на полголовы выше Ильи и смутно ему знаком. Весь такой зализанный, прилизанный, аж тошно было смотреть. Илья брезгливо скривил губы, взглянул на Аню. 


— Почему? – только и спросил он. Не понимал, зачем она предаёт его. Она, клянущаяся ему в вечной любви. Врала? Нет, Илья видел, как горели её глаза. На каждом свидании, едва стоило ей взглянуть на него. Чувствовал, как трепетало её тело от одного его прикосновения. Так невозможно сыграть даже гениальной актрисе. Или возможно? 


Аня резким движением одёрнула платье. 


— Люблю его, – выплюнула она ему в лицо. Как колодезной водой окатила. 


— Любишь? – не поверил Илья. Не ожидал, что она скажет именно это. Что угодно, но только не эти два слова. — А что тогда было между нами? 


Аня пожала плечами, усмехнулась. 


— Ничего. 


— Ничего, – тупо повторил Илья. — А с ним? 


— А с ним у меня семья. 


— Зачем?! – Илья сжал её плечи, вглядываясь в синие глаза. Но они оказались такими же пустыми, как стекляшки на её платье. А она улыбалась. Насмешливо и дерзко, будто вызов ему бросала. 


— Зачем? – повторил хрипло. Всё внутри дрожало от страха и ненависти, медленно оживающей в душе. 


— Назло. Чтобы приревновал, – и бросила беглый взгляд через плечо. На мужика, стоящего за её спиной. 


— Шлюха, – процедил он сквозь зубы. Оттолкнул от себя Аню, едва сдерживаясь, чтобы не ударить, и резко шагнул к мужику. Тот стоял, засунув руки в карманы, и победно улыбался. 


И Илья слетел с катушек. В один шаг он оказался рядом с мужиком и вмазал ему в челюсть. Тот от неожиданности отшатнулся и едва не упал. Но Илья не дал ему очухаться. Ударил снова. Услышал, как хрустнул нос. Кровь залила холёное лицо женишка. А Илья не останавливался. Бил, ничего не чувствуя, кроме ненависти, сжигающей до углей. Чьи-то руки легли ему на плечи, выкрутили руки. А он, ослеплённый ненавистью, рвался в драку. Чтобы убить. И почти вырвался, как вдруг взглядом наткнулся на неё. 


Аня лежала на ступенях в разорванном белом платье. Лицо перепачкано грязью и кровью. Губы разбиты, локти содраны. Расшибленная нога неестественно вывернута. Она не шевелилась. Ветер тормошил её распавшиеся из причёски волосы. 


Илья обмяк в сильных руках. Его отпустили. Он упал на колени. И в те минуты для него существовала только Аня. Ни живая, ни мёртвая. Красивая кукла, сломанная хулиганом. Им. 


Что происходило дальше, Илья помнил смутно. Только злой ветер, хлеставший по лицу острыми каплями дождя, и улыбчивого бармена, подливавшего водку. А потом была вонючая камера «обезьянника», жуткая головная боль, взбешённый каплей, рапорт об увольнении из рядов Военно-морского флота и двухнедельный запой. Не спиться и не сойти с ума от постоянно преследовавшего его во сне и наяву образа Ани ему помогла смерть отца… 



— Помогите! – женский крик разорвал туман воспоминаний.


Илья вытер ладонью влажное от дождя лицо и прислушался.


— Отпусти меня! – донёсся до него тот же самый голос. Значит, кричат не в его голове, а в промозглой ночной реальности. И где-то совсем рядом.


Он посмотрел вдоль слабоосвещённой улицы. Под желтоглазым фонарём шагах в тридцати разворачивалась омерзительная сцена. Парень исполинского роста (Илье при его ста восьмидесяти тот казался сущим великаном), изрядно покачиваясь, грозно наступал на хрупкую девушку, едва достающую тому до груди. Девчонка плакала, рвалась убежать, но почему-то не убегала. Причину Илья увидел не сразу. Только когда спустился с тротуара на дорогу, заметил, что бугай мёртвой хваткой вцепился в руку девчонки. Совсем как он сам в далёком прошлом. На короткий миг Илья испытал лёгкое ощущение дежавю. Только на этот раз он играл другую роль.


— Эй, ты! – окликнул Илья парня, когда тот замахнулся для удара.


Этот ударит – понял Илья. Этого Господь не отведёт. Впрочем, его тоже не отвёл в своё время. Он ударил Аню. Случайно. Только разве это что-то меняет? Факт оставался фактом. Но парню он этого сделать не позволит.


Бугай обернулся, не выпуская руку девчонки, мазнул по Илье мутным взглядом и рявкнул:


— Чё надо?


— Девушку отпусти, – ласково попросил Илья. Парень был не просто пьян, а наверняка разбавлял выпивку какой-нибудь синтетической дрянью. — Отпусти, урод, – жёстче добавил он, увидев, как исказилось от боли девичье лицо. Она вся съёжилась и вскрикнула.


— Заткнись, сука, – прошипел бугай девчонке. — Слышь, мужик, – снова Илье, – вали отсюда.


— С удовольствием, – Илья уверенно шагнул в сторону парочки, – но только с ней.


— А ты кто такой, а?! – взвился бугай. — Чё тебе надо? Тоже хочешь её трахнуть? Или уже? Это твой хахаль, да?! Чё молчишь, сука?! Отвечай!


Илья воспользовался моментом, когда бугай отпустил девчонку и снова замахнулся. Один шаг. Кулаком в бок, ступнёй под колено. Бугай рухнул на асфальт, дико завопил. В свете фонаря сверкнул нож. Илья коротким ударом выбил его, заломил руку за спину. Бугай дёрнулся, но Илья сильнее вывернул руку. Хрустнул сустав.


— Угомонился? – спросил Илья у притихшего парня. Назвать бугаём его уже не получалось. Сейчас он выглядел жалким обдолбанным наркоманом, которого поймали с поличным.


Невразумительное бормотание Илья принял за положительный ответ.


— А теперь слушай сюда, бойскаут. Сейчас я тебя отпущу, и ты тихо-смирно рассеешься во мраке ночи.


— Да ты не знаешь… Да я тебя… – плевался парень.


— А вот этого не советую, – перебил Илья, сильнее выкрутив руку. Тот простонал что-то нечленораздельное. Илья принял бормотание за согласие. Видимо, доля ясного ума у него всё же сохранилась. Как вдруг…


— Это мы тебе не советуем…


Илья обернулся, не отпуская парня. Девчонки и след простыл. Зато из темноты вышли двое. Невысокие, худощавые, с битами наперевес. За спиной остановилось ещё двое. Довольно щерящиеся бритые качки. Илья понимал, что эти амбалы появились здесь не случайно. Группа поддержки. Илья ещё раз окинул взглядом кучку громил с битами, отпустил парня. Тот поднялся, поддерживая руку. Илья не сомневался – уже сломанную.


— Ну что, обломался, герой? – усмехнулся парень.


— Слушай, бойскаут, – Илья снял ветровку, повесил на руку. Дождь неожиданно прекратился, оставив на асфальте кляксы луж. — Я устал как собака. Давай обойдёмся без лирики, а?


— Любой каприз, – ухмыльнулся он и подошёл к Илье впритык, обдав едким запахом алкоголя. — Четыре биты и пятеро на одного. Как думаешь, чья возьмёт?


Илья и без этого урода понимал, что шансов у него ноль.



Он горько усмехнулся, сожалея, что в кармане лишь ключи от машины, а не «Стечкин», которым ещё недавно предлагал обзавестись Андрюха. Как в воду глядел друг. Против четверых амбалов с дубинами «Стечкин» пригодился бы. Парень щёлкнул пальцами. Илья швырнул куртку ему в лицо. Тот замешкался. Илья развернулся. Врезал амбалу за спиной между ног. Тот покачнулся и сложился пополам. Бита со звоном упала на асфальт. Илья подхватил её. С размаху приложил ещё одного под колени. Верзила с рёвом рухнул в лужу. Илья выпрямился и тут же осел. Боль врезалась в затылок. Ослепила. Илья повалился лицом вперёд. Шероховатый асфальт расцарапал лицо. Носом пошла кровь. Над головой прокатился злой смех. За ним последовал точный удар в печень. Тяжёлый, как камень. Потом ещё один. И ещё. Илья захрипел, съёжился. Порывался встать, но ноги отказали. Его били одиночными ударами по самым уязвимым местам: печени, почках, рёбрах. Били точно, со знанием дела. Илья не сопротивлялся. Боль раздирала тело. Хотелось выть, но он молчал. Сколько так продолжалось – Илья не знал. Но неожиданно удары прекратились. Тишину распорол яростный собачий лай. Из последних сил Илья отнял руки от лица и увидел оскалившуюся звериную пасть, истекающую пеной.