После прогулки Лора подрезала сухие ветви в саду, убрала мусор. Старый Джо просто не в состоянии больше поддерживать все на должном уровне. А молодой Джо, его внук, учится в колледже и может позволить себе урвать от занятий только несколько часов в неделю для помощи деду. Поскольку Лора была не в состоянии уволить старого садовника, а нанять ему настоящего помощника не позволял бюджет, пришлось убедить Джо в том, что ей очень хочется самой кое-что делать в саду.

Отчасти это соответствовало истине: она всегда любила сады Темплтон-хауза — цветы, кустарники, стелющиеся растения. Ребенком Лора часто приставала к Джо, заставляя учить ее. И он подчинялся — показывал ей, как направить побеги, подрезать чайную розу, справиться с тлей.

Лора с детства обожала Джо — его обветренное морщинистое лицо, медлительную речь, большие натруженные добрые руки. Джо начал работать в садах Темплтон-хауза мальчишкой еще при ее дедушке. После шестидесяти лет безупречной службы он имел право на пенсию, право на легкую работу в собственном саду, право на отдых на солнышке.

Но Лора понимала: если она предложит все это старику, то разобьет его сердце.

Так что она приняла на себя часть забот по саду под видом хобби. Когда позволял ее распорядок дня — и даже когда не слишком позволял, — она обходила вместе с Джо сады, обсуждая проблемы сорняков, нашествия тли, прополки травы на лужайках и многое другое.

Сегодня, ближе к сумеркам, Лора подвела итоги и осталась довольна. Сады Темплтон-хауза выглядели так, как и должны выглядеть зимой: притихшими в ожидании теплых дней, с редкими оазисами самых стойких цветов. Родители передали ей дом вместе со всем, что его окружает, и она, как могла, заботилась о нем.

Ступив на бортик бассейна, Лора одобрительно кивнула. Бассейном она занималась сама: в конце концов, это была ее личная прихоть. Вода в бассейне подогревалась, и в любую погоду, если удавалось выкроить несколько минут, она любила поплавать. В этом бассейне Лора учила плавать своих детей — так же, как когда-то ее учил отец.

На дне бассейна жила русалка — мозаичная красавица с рыжими волосами и блестящим зеленым хвостом. Девочки любили нырять и трогать безмятежное улыбающееся лицо, и это тоже напоминало Лоре детство.

Машинально она проверила, достаточно ли чисты стеклянные столики и не намокли ли шезлонги вокруг бассейна. Энн наверняка уже сделала это, но Лора не могла вернуться в дом, пока не убедилась, что все в полном порядке.

Удовлетворенная, она прошла по вымощенной камнем дорожке сразу на кухню. От нахлынувших ароматов потекли слюнки. Пышнотелая миссис Уильямсон стояла у плиты — как все годы, что Лора помнила ее.

— О баранья нога! — воскликнула Лора. — И яблочный чатни,[3] и картофель с карри….[4]

Миссис Уильямсон обернулась с довольной улыбкой. Ей было далеко за семьдесят, блестящие черные волосы она туго стягивала в жесткий пучок размером с шар для боулинга. Но ласковое лицо миссис Уильямсон, все в складках и морщинках, было таким же нежным, как кремовые начинки ее тортов.

— Нюх, как всегда, не подвел вас, мисс Лора… Или память? Уж я-то знаю, что вы любите больше всего.

— Никто не жарит барашка, как вы, миссис Уильямсон. — Помня правила игры, Лора послонялась по просторной кухне, заглядывая во все углы. — Но я не вижу торт.

— Кажется, я забыла его испечь…

Лора изобразила ожидаемое разочарование.

— О, миссис Уильямсон!

— А может, и нет. — Повариха захихикала и указала деревянной ложкой на дверь. — Теперь уходите. Нечего приставать ко мне, когда я готовлю. Идите, приведите себя в порядок. Вон сколько грязи натащили!

— Слушаюсь, мэм. — У двери Лора обернулась. — А вдруг это будет «Черный лес»? С двойным шоколадом?

— Поживем — увидим…

Лора еле сдерживала смех, пока не дошла до середины коридора, и только тогда расхохоталась. На ужин точно будет ее любимый шоколадный торт! Может, миссис Уильямсон и стала немного забывчивой в последнее время, и слышит не так хорошо, как прежде, но такие жизненно-важные вещи, как традиционное меню на день рождения Лоры, она помнит во всех деталях!

Лора поднималась по лестнице, мурлыча себе под нос какую-то песенку, но ее настроение резко упало, когда она услышала из комнаты Али громкие голоса дочерей. Очевидно, ссора была в самом разгаре.

— Потому что ты дура, вот почему! — раздался голос Али, пронзительный и злобный. — Потому что ты ничего не понимаешь, и я тебя ненавижу.

— Я не дура! — Голос Кейлы дрожал от слез. — И я ненавижу тебя еще больше!

— Хорошенькое дело. — Лора, полная решимости не вспылить и проявить беспристрастность, остановилась в дверях.

Картина, представшая перед ней, на первый взгляд казалась достаточно невинной. Очаровательная девичья комната. На полках вокруг большого окна — куклы в национальных костюмах со всего мира. В книжном шкафу книги: от «Стишков матушки Гусыни» до «Джен Эйр». На туалетном столике — открытая шкатулочка для драгоценностей с кружащейся балериной на крышке.

Но ее дочери, разделенные кроватью с балдахином, стояли лицом друг к другу, словно заклятые враги на поле битвы.

— Пусть убирается из моей комнаты! — Сжав кулаки, Али резко повернулась к матери. — Это моя комната, и нечего ей тут делать!

— Я только зашла показать ей свой рисунок, — произнесла Кейла дрожащими губами и протянула Лоре листок бумаги.

Это был отличный набросок цветными карандашами: огнедышащий дракон и юный, закованный в серебряные доспехи рыцарь с поднятым мечом. «Нужно будет договориться об уроках рисования», — подумала Лора.

— Замечательный рисунок, Кейла.

— А она сказала, что безобразный. — Кейла, никогда не стеснявшаяся слез, заревела. — Она сказала, что он безобразный и глупый и что я должна стучаться, прежде чем заходить в ее комнату!

— Али…

— Драконы все безобразные, и вообще — их не бывает! — Али с вызовом вскинула голову. — И она не смеет заходить в мою комнату, когда я не хочу ее видеть.

— Ты имеешь право на уединение, — осторожно заметила Лора, — но ты не имеешь права обижать сестру. — Она опустилась на колени и смахнула слезы со щек младшей дочки. — Кейла, это замечательная картина. Если хочешь, мы сделаем для нее рамку.

Слезы мгновенно высохли.

— Правда?

— Конечно! Мы можем повесить ее в твоей комнате, если только ты не разрешишь повесить ее у меня.

Лицо Кейлы тут же расплылось в ослепительной улыбке.

— Я подарю тебе эту картину. Ведь сегодня твой день рождения!

— Вот и прекрасно. А теперь, пожалуйста пойди в свою комнату и подпиши картину, как настоящий художник. И знаешь, Кейла… — Лора поднялась и положила ладонь на плечо девочки. — Если Али хочет, чтобы ты стучалась, прежде чем войти, так и делай.

Мятеж тут же вспыхнул с новой силой.

— Тогда пусть она тоже стучится ко мне!

— Что ж, это справедливо. А теперь иди. Я хочу поговорить с Али.

Торжествующе взглянув на сестру, Кейла гордо удалилась.

— Она никогда не уходит, когда я прошу ее! — начала Али. — Она всегда врывается без стука, и я…

— Но ты старше, — тихо сказала Лора, пытаясь понять дочку. — А это не только преимущество, но и ответственность. Я понимаю, что иногда тебе хочется ее поколотить. В этом нет ничего страшного: мы с Джошем тоже дрались. Но ты обижаешь ее!

— Я просто хотела, чтобы она ушла. Я хотела побыть одна, — упрямо заявила Али. — И мне плевать на ее дурацкого дракона!

«Здесь что-то большее, чем обычная ссора сестер», — подумала Лора, вглядевшись в несчастное лицо дочери, и присела на край постели, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Расскажи мне, в чем дело, дорогая.

— Ты всегда защищаешь ее! Лора подавила вздох.

— Это неправда. — Она решительно взяла Али за руку и притянула дочку поближе. — И ты переживаешь не из-за этого.

Глаза Али наполнились слезами. Лора явственно ощущала происходящую в девочке внутреннюю борьбу и всем сердцем хотела помочь ей заключить мир с самой собой.

— Да, не из-за этого… Но все равно ничего нельзя изменить. — Слезы потекли по щекам. — Ты ничего не сможешь сделать.

Лора тяжело вздохнула: растущее в последнее время недоверие дочери всегда причиняло ей боль.

— Почему бы тебе не рассказать? А потом посмотрим. Я действительно ничего не могу сделать, если не знаю, что тебя мучает.

— В школе будет ужин для отцов с дочерьми, — неохотно произнесла Али. — Все придут с папами…

«О! Здесь мира не будет», — призналась себе Лора и коснулась дочкиной щеки.

— Мне жаль, Али. Это действительно тяжело. Если хочешь, с тобой пойдет дядя Джош.

— Но это не одно и то же.

— Да, я понимаю.

— А я хочу, чтобы было по-настоящему! — пылко прошептала Али. — Почему ты не можешь это сделать?!

— Не могу…

Лора обняла девочку, и Али не сопротивлялась. В этом все-таки было какое-то облечение.

— Почему ты не заставишь его вернуться? Почему ты ничего не делаешь, чтобы заставить его вернуться?

Лору пронзило знакомое чувство вины.

— Я не могу ничего сделать.

— Ты просто не хочешь, чтобы он вернулся! — Али вырвалась, глаза ее горели. — Ты велела ему уйти, и ты не хочешь, чтобы он вернулся!

Лора почувствовала, что они ступили на зыбкую почву, и постаралась, чтобы голос ее звучал твердо.

— Али, мы с твоим папой развелись. И это не изменится. Мы оба поняли, что не можем и не хотим больше жить вместе. Но это не имеет никакого отношения к тебе и Кейле.

— Тогда почему он никогда не приходит? — Слезы снова полились из ее глаз — слезы злости и гнева. — У многих девочек родители не живут вместе, но их папы приходят и всюду бывают со своими дочками!

Почва стала еще более зыбкой… Просто трясина!

— Твой отец очень занят, Али. Кроме того, он ведь недавно переехал в Палм-Спрингс. Я уверена, что, когда он устроится, то будет некоторое время проводить с вами.

Ложь! Жалкая ложь! Разве он когда-либо интересовался дочерьми?!

— Я знаю, он не приходит, потому что не хочет видеть тебя! — закричала Али. — Все из-за тебя!

Лора закрыла глаза. Какой смысл отрицать? Разве может она ранить ребенка, сказав, что ее отец не желает видеть собственных детей? Пусть уж лучше Али думает, что это она во всем виновата…

— Если это так, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе и ему было легче. — Лора поднялась, но ноги еле держали ее. — Есть вещи, которые я не могу изменить, не могу исправить. И я не могу запретить тебе винить меня, — борясь с горем и гневом, она глубоко вздохнула. — Я не хочу, чтобы ты была несчастна, Али. Я люблю тебя. Я люблю тебя и Кейлу больше всего на свете!

Али явно смягчилась.

— Ты спросишь его, сможет ли он приехать на ужин? Это в следующем месяце, в субботу.

— Хорошо, я спрошу.

Али не решалась поднять глаза. Ей было больно и стыдно, и Лоре стало безумно жалко дочку.

— Я не хотела тебя обидеть, мама…

— Я знаю, детка. Я совсем не обиделась.

— Я извинюсь перед Кейлой. Она действительно здорово рисует. А я вот не умею…

— Зато у тебя есть другие таланты. — Лора ласково взяла Али за плечи и повернула лицом к себе. — Ты чудесно танцуешь. И играешь на пианино гораздо лучше, чем я в твоем возрасте. Даже лучше, чем я играю сейчас.

— Ты больше не играешь…

«Я теперь много чего не делаю», — с грустью подумала Лора.

— Сыграем в четыре руки сегодня вечером? Мы будем играть, а Кейла — петь.

— Она квакает, как лягушка!

Лора хотела уже рассердиться, но дочка, к сожалению, была права.

— Я знаю, — вздохнула она.

Али посмотрела на мать, и они улыбнулись друг другу.


Слава Богу, еще один кризис предотвращен, решила Лора, усаживаясь на диван после того, как они с Али и Кейлой исполнили простенькую песенку к полному восторгу присутствующих. В камине весело потрескивал огонь, на столе красовался роскошный кремовый торт. Шторы в уютной гостиной были раздвинуты, в окна заглядывала звездная ночь.

Подарки уже были распакованы и ими вдоволь навосхищались. Малыш спал наверху. Джош и Байрон дымили сигарами.

— А потом она нацелилась на сумку от Шанель, — рассказывала Марго, удобно устроившись на диване. — Потратила целый час, все разворотила, но зато купила три костюма и четыре пары туфель. Представляете? Целых четыре пары! И еще вечернее платье — твое белое от Диора, Лора. И это до того, как она взялась за ювелирные изделия.

— Незабываемый день! — Кейт закинула босые ноги на низкий столик в стиле Людовика XIV. — Надо сказать, у меня появилось хорошее предчувствие, как только эта мадам подкатила на длиннющем белом лимузине. Оказывается, она специально приехала из Лос-Анджелеса, услышав о «Претензии» от своей подруги.