— Ты уже сама знаешь, как поступить, — рассмеялась Опал. — Просто хочешь, чтобы я одобрила твое решение. Признаться, я бы поступила именно так. Черт побери, из нас троих у тебя единственной есть деньги. Ты должна чувствовать себя на десятом небе от счастья. Что касается отца, то это самое настоящее вымогательство с твоей стороны.

— Как это понимать? — тихо спросила Руби.

— Ладно, не обижайся. Надеюсь, папа не догадается, как сильно он сейчас зависит от тебя. Поступай по своему усмотрению. Но ты сильно продешевила на квартплате. Подумай об этом.

— Это уже мое дело, — ответила Руби. — Кстати, когда ты научилась разбираться в таких вещах?

— От моего мужа, летчика военно-морской авиации, — прыснула Опал, затем серьезно добавила: — Ты выросла в моих глазах, Руби. Так держать и впредь. Причины не имеют значения. Послушай, с минуты на минуту должен приехать мой муж. Я постараюсь ублажить его и уговорить разрешить навестить тебя. О, я уже слышу автомобиль Мэка. Он управляет им словно самолетом. До встречи. Я люблю тебя и непременно напишу.

Руби почти час переписывала письмо Амбер, но без особой радости бросила его в почтовый ящик. Неделю спустя пришел ответ, в котором сестра упрекала ее за то, что она не предупреждает своих клиентов о переезде за месяц вперед. Амбер заявила, что не собирается брать на себя ответственность за какой-то проклятый банк и неизвестную египетскую цыганку. Руби нацарапала ответ, в котором просила сестру согласиться со всеми условиями и оставить ее в покое. Больше Амбер не писала, но банк сообщил, что Амбер и ее семья заселились в дом через час после отъезда жильцов.

Неделю спустя пришла телеграмма из банка, подтверждающая согласие родителей на выдвинутые условия владения домом во Флориде, а через три дня Руби получила бранное письмо от отца, которое тут же разорвала в клочья.

Она воспрянула духом после возобновления дружбы с Дикси, и никто, даже Андрей, не мог теперь вывести ее из себя. Руби писала подруге два раза в неделю, часто звонила по телефону. Обе женщины были полны решимости поддерживать дружеские отношения и делиться своими секретами, считая, что мужчины просто не способны на душевные порывы и выше всего на свете ценят свою независимость. Во время последнего разговора Руби призналась Дикси, что держит в тайне от мужа свои финансовые дела, хотя ей случается попадать в серьезные переделки. Дикси выразила одобрение этой самостоятельностью.

Руби пребывала в таком приподнятом настроении, что начала более терпимо относиться к мужу. Куда только подевались ее обычная неуступчивость и несговорчивость! Однажды Андрей даже обвинил ее в любовных связях на стороне, но и тогда Руби не вышла из себя.

Все это время она думала только о своих детях, о Дикси и о младшей сестре Опал.

Глава 10

Вторая половина дня выдалась мрачной и пасмурной. По окнам барабанил дождь. Эти звуки напоминали Руби муки той страшной ночи, когда на свет появилась Марта, и страшно раздражали ее. Сегодня она ненавидела всех и все. А тут еще позвонил доктор Эйсли, психиатр базы, больше года наблюдавший за Мартой, и просил прийти на очередное собеседование. Эти разговоры угнетающе действовали на Руби, но она делала все возможное и даже невозможное, чтобы помочь своему ребенку. Психиатр утверждал, что неврозы Марты — следствие сурового обращения с ней Андрея. Девочка постоянно пытается заслужить одобрение отца, но неизменно наталкивается на грубость и равнодушие. Доктор настоятельно советовал Руби поговорить на эту тему с мужем, если же тот не пожелает установить с дочерью теплые дружеские отношения, Руби придется серьезно подумать о том, чтобы забрать детей и оставить Андрея. Уже сейчас Марта нуждалась в серьезном длительном лечении.

Однако Андрей не желал даже слушать об этом. Он был убежден, что дочь нужно просто отхлестать по заднице, а все эти опасения насчет психики ребенка — выдумки самой полусвихнувшейся Руби.

— Ступай расскажи этому болвану о своем отце. Посмотрим тогда, кто будет виноват, — издевательским тоном заявил Андрей.

Доктор Эйсли внимательно выслушал прерываемую рыданиями исповедь Руби, но не усмотрел в состоянии Марты вины матери или влияния неблагополучной наследственности. Он заявил, что срыв произошел два года тому назад.

О, Руби хорошо помнила то время. Фактически она не жила тогда, а просто влачила жалкое существование и даже начала ругаться, что несколько успокаивало ее натянутые как струна нервы. Именно в те дни Руби пристрастилась к сигаретам. Андрей по-прежнему пытался добиться от Марты безоговорочного послушания, беспощадно, за самые мелкие нарушения, лишая ее заветных звездочек. Девочка тяжело переживала каждое наказание и именно тогда, в возрасте уже семи лет, первый раз намочила постель. Андрей сорвал с нее одеяло, собираясь как следует отшлепать дочь, но тут вмешалась Руби. Она словно разъяренная тигрица схватила со стола нож для разделывания мяса, приказала мужу отдать Марте одеяло и больше никогда не прикасаться к ней. Андрей швырнул ребенку одеяло и повернулся к Руби, но она угрожающе подняла вверх длинное лезвие ножа. Теперь Руби сомневалась, хватило ли бы у нее мужества обрушиться на мужа, но тогда ее свирепый вид остановил Андрея.

По крайней мере, она заставила его считаться с собой. Однако это продолжалось недолго. Последнее время Руби все чаще вспоминала Калвина, обвиняя его в своих несчастьях. Но по более зрелом размышлении приходила к выводу, что во всем виновата она сама.

Немало хлопот доставляла Руби и Амбер, которая вот уже три года жила со своей семьей в доме на О-стрит. За все это время она прислала два письма, содержащих одни только жалобы. Однако самые большие неприятности были еще впереди. Рена сообщила Руби, что банк угрожает лишить ее права выкупа заложенного имущества, так как Амбер уже полгода не вносит квартирную плату. Рена также красочно описала, во что превратился за три года дом: дыры в стенах, грязные пятна на полах от испражнений кошек и собак. Эти же животные испортили цветные украшения и двери. Рена насчитала шесть разбитых окон, сорванную с петель дверь. Трава на газонах не подстригалась, за цветами не ухаживали, весь кустарник погиб. На заднем крыльце не хватало двух досок, а в доме стояла страшная вонь. Руби даже подчеркнула это предложение.

Прочитав письмо, Руби разразилась горькими рыданиями. Неожиданно на ее вздрагивающие плечи легла нежная детская рука.

— Что случилось? — дрожащим голосом спросил Энди, который никогда не видел мать плачущей и поэтому очень испугался. — Я что-то сделал не так? Скажи, я все исправлю.

— Просто у меня сегодня неудачный день, моя маленькая крошка, мамы тоже иногда плачут. Какие вы, однако, с Мартой наблюдательные!

— Может, тебя расстроил папа? — продолжал настаивать Энди. — Ты же знаешь, мамочка, в нем сидит дьявол. Правда, не настоящий, но он заставляет его совершать глупые поступки. Я узнал об этом на уроке, когда мы изучали Библию. Не позволяй папе вымещать на тебе свою злость.

Руби внимательно посмотрела на своего семилетнего сына. Он рос настоящим красавцем: белокурый, крепкого сложения, с невероятно голубыми глазами и веснушками на переносице. Последние дни Энди был очень озабочен тем, когда наконец вылезут его два передних зуба.

— Господи, как же ты умудрился родиться таким умницей? — улыбнулась Руби. — Ты рассуждаешь как взрослый. И я так думаю.

Энди немного подумал, потом пожал плечами.

— Потому что ты моя мамочка. Я всегда буду хорошим мальчиком, и ты будешь гордиться мною.

— Я уже горжусь тобой и люблю тебя больше жизни. И Марту тоже.

В это время зазвонил телефон, и Энди пошел снимать трубку. Оказалось, звонили ему. Разговор крутился вокруг консервных банок, связанных веревками, которые можно натянуть между домами.

Распрямив плечи, Руби с улыбкой смотрела на свое единственное утешение, на своего мальчика. Она верила, что с Энди все будет хорошо, да и Марта со временем выздоровеет и станет замечательной девушкой. Пора было разбираться с Амбер.

Отправив Энди и Марту ночевать к подруге, Руби в семь часов вышла из дома, столкнувшись в дверях с Андреем. Стараясь не смотреть мужу в глаза, она пробормотала что-то о неожиданных семейных проблемах и направилась к машине. Впрочем, предосторожности оказались излишними: Андрей был пьян. Он последовал за Руби, твердя, что она так же безумна, как и ее отец, раз собралась в дорогу в такой дождь.

Закрыв багажник, Руби с отвращением посмотрела на мужа.

— Кто я для тебя, Андрей? Ты уже забыл, что я твоя жена. Я просто человек, который выгребает после тебя грязь. Между прочим, я подарила тебе двух замечательных детей, которых ты портишь своим суровым воспитанием, я для тебя готовлю, убираю, посещаю твои дерьмовые собрания, чтобы ты преуспевал по службе. Я долго не знала, где ты пропадаешь, но недавно мне сказал об этом доктор Марты. Оказывается, мы совершенно нормальные, это ты извращенец. Как я старалась все эти годы, как напрягала все свои силы, все отдавая семье. Но теперь мне все стало безразлично. Когда я вернусь, нам предстоит долгий серьезный разговор. Если даже ради наших детей ты не хочешь вести нормальную семейную жизнь, я уеду от тебя. Подумай над этим, когда протрезвеешь. Запомни, если ты не изменишь своего поведения, я уеду.

— Только через мой труп, — выпалил Андрей.

— Меня это не остановит, — огрызнулась Руби.

«Господи, зачем она сейчас разговаривает с ним? Он же проспится и ничего не будет помнить».

— Ты не уедешь. Мне предстоит повышение по службе. Я сотру тебя в порошок, но не позволю уехать, — заплетающимся языком процедил Андрей.

— Не грози мне, — посоветовала Руби, садясь в машину. — Всегда помни о том, что произошло с Хьюго. Такая же участь может постигнуть и тебя, а я как раз тот человек, который способен это устроить. — Она высунулась из окна и четко проговорила: — Я приложу все силы, чтобы вылечить нашу дочь, с тобой или без тебя. А теперь убирайся ко всем чертям с моей дороги, пока я не переехала через тебя.

Не замечая усталости, Руби рулила весь день и ночь, без остановки. Она ехала с открытыми окнами и включенным на всю катушку радио, чувствуя непонятное веселье и легкость.

Было уже шесть часов следующего дня, когда Руби оказалась на Монро-стрит. Она улыбнулась, увидев мусорные контейнеры. Вместо старых металлических теперь стояли большие пластиковые, но такие же разноцветные. Возле дома был припаркован белый «кадиллак». Рена, как всегда, оставалась сама собой.

Минут через пять Руби оказалась в объятиях маленьких рук женщины. Рядом дожидался своей очереди Бруно.

— Я так рада, что застала вас обоих. О, еще один бриллиант, — Руби с улыбкой кивнула на мизинец Рены.

— Входи, входи, — пригласила та. — Ты выглядишь усталой. Когда ты выехала?

— Вчера вечером, около восьми. Я не могла поступить иначе.

— Конечно, ты все сделала правильно. Твоя сестра… она такая грубая и неблагодарная, а ее дети похожи на маленьких дикарей. Ладно, пора за стол. — Рена захлопала в ладоши, так что зазвенели драгоценности у нее на руках. — Завтра же мы отправимся в этот дом и выселим этих неблагодарных негодяев. Обязательно заставь сестру заплатить за причиненный ущерб. Бруно готов все исправить за довольно умеренную плату. Боже мой, там так воняет. Не знаю, сможешь ли ты все привести в порядок. Это просто позор!

— Жаль, что ты не написала об этом раньше, — пробормотала Руби, расправляясь с сандвичем с цыпленком и запивая его вином.

Рена подала ей второй сандвич. Руби опустошила второй стаканчик вина, закончив кусочком кремового пирога с бананом.

— Кто живет наверху? — поинтересовалась она, зажигая сигарету.

— Противная супружеская пара из Алабамы. Представь, они так обнаглели, что заменили замки на двери. Теперь я не могу проверить комнату. Эти люди потащили меня в суд, но судья заявил, что они должны отдать мне ключи. Я хочу выселить их. Они так разговаривают, будто у них во рту мрамор, а на прошлой неделе переклеили обои. Слава богу, не за горами окончание их арендного договора.

Руби вздохнула, преодолевая усталость. До нее с трудом доходил смысл слов Рены.

— Да ты спишь, бедняжка. Пойдем. Твоя постель готова.

Пошатываясь, Руби двинулась вперед по коридору, задевая широкие плечи Бруно. В комнате она, не раздеваясь, опустилась на кровать. Бруно стянул с нее обувь и укрыл одеялом.

— Спи, Руби, — нежно проговорил он. — Завтра моя жена поможет решить все твои дела.

Рена ничего не сказала перед осмотром дома на О-стрит, предоставив Руби право делать выводы. Результат превзошел все ожидания. Звонок над дверью висел на проволочке, а сама дверь отпугивала своим грязным потрепанным видом. Трава на газонах поблекла, а местами вообще засохла. Рена снова тактично промолчала.