– Алка! Никак твой Кузин в командировке? – поинтересовалась у Аллочки на входе администраторша Нелли.

– Неужто так заметно? – удивилась Аллочка.

– Ага! Сияешь, как медный грош.

О ее незадачливых отношениях с Кузиным знал весь салон и часть клиентов. Некоторые сочувствовали, а некоторые говорили, что Аллочка просто дурочка. Зажралась. Сами они дурочки. Аллочка себе цену знала хорошо. У нее-то все в порядке: и грудь своя, настоящая, и попка без целлюлита, и волосы замечательные. Каштановые с медным отливом и вьются симпатичными кудряшками чуть ли не до пояса. А чего Кузин? Жопа чемоданом, брюхо да лысина. Единственное, что в нем хорошо, – так это его деньги. Если б только не ныл еще. Собаку он хочет завести, видите ли! Или ребеночка! Аллочка ему сразу сказала:

– Или я, или эта сраная собака!

Конечно, он Аллочку выбрал, не дурак же он отмороженный. Хотя, честно говоря, Аллочка не совсем понимала, как такой чмошник может столько денег зарабатывать. А насчет детей пусть не беспокоится. Аллочка себе поставила спираль. Еще не хватало детьми фигуру себе портить. Конечно, Кузину она про спираль ничего не сказала. Ну не получаются у них пока дети, может, потом получатся. Вот на воды в Баден-Баден съездят, и все получится. Кузин, конечно, по врачам побежал, проверяться. Проверился и успокоился. Раз дело не в нем, у мужика сразу как гора с плеч. Чмошник.

С самого утра Алик уже прислал Аллочке эсэмэску: «Жду не дождусь, когда увижу свою сладкую попочку». Настроение у Аллочки сразу стало просто великолепным, правильно, что накануне отменила всю вечернюю запись. Эсэмэску она, конечно, тут же стерла. Не дура. Сколько случаев известно, как на эсэмэсках народ прокалывался. Хотя Аллочке, конечно, бояться нечего, никуда от нее Кузин не денется, но на всякий случай, зачем судьбу лишний раз испытывать!

По дороге с работы домой Аллочка заехала в магазин «Бюстье» и купила там чудесный кружевной поясочек с резиночками. Она предвкушала, как ей будет приятно с Аликом, когда на ней будет надет только вот этот нежный поясочек.

«И чего они так носятся со своим Питером? Да жить здесь – самый настоящий подвиг для нормального человека. Вот дома в Ейске сейчас каштаны цветут, птицы поют и в море скоро купаться можно будет. А тут что ни время года, то дождик. Серый и противный. И люди такие противные, наверное, от этого дождя. А самый противный из них чмошник Кузин!» – думала Аллочка, поджидая Алика. Она надела новый поясочек, прицепила к нему чулочки, повертелась во всем этом перед зеркалом, осталась довольна и от нечего делать встала у окна. Аллочка разглядывала питерские крыши, серое мрачное небо, и раздумывала снять ей трусики или оставить.

Наконец приехал Алик. Привез вкусненького шампанского. Аллочка просто обожала сладенькое, а вот Кузин его терпеть не мог. Чмошник. Аллочка застелила шелковые простыни, которые они с Кузиным покупали в Италии. И всю ночь они резвились с Аликом на этих простынях, а Аллочка представляла рожу Кузина, когда он платил за простыни. И не просто представляла, она мстительно хохотала прямо в эту ненавистную рожу.

Утром она сварила Алику кофе, и тот стал собираться на какую-то важную репетицию.

– Аллочка, птичка, ты не видела, куда я вчера свой телефон засунул? – поинтересовался Алик, уже стоя в прихожей полностью одетый.

Аллочка не помнила, куда он сунул свой телефон. Вечно эти мужики разбрасывают свои вещи. Ключи, носки, телефоны!

– Давай позвоню тебе, он и обнаружится, – предложила находчивая Аллочка. Она набрала на своем мобильнике номер Алика, но ответом послужила тишина.

– Странно, мне казалось, что я его положил на тумбочке у кровати. Может, отсюда не слышно, он у меня на вибровызове стоит.

Алочка знала, как тарахтит телефон Кузина, стоящий на вибровызове. Любого кондрашка хватит. Они пошли в спальню, и Аллочка опять нажала на вызов. Телефона по-прежнему было не слышно. Алик тяжело вздохнул, глядя на смятые простыни, и нырнул под кровать.

– Нет, нету, – послышался оттуда его голос. – Может, я его в машине забыл?

Алик выглянул из-под кровати и посмотрел на Аллочку снизу вверх. Аллочка покраснела. Она была в коротком халатике, а под халатиком на ней мотылялся исключительно только вчерашний поясочек. Надо же, вот уже год как она встречается с Аликом, а все стесняется. Правда, и смотрит он на нее так, что, кажется, вот-вот сожрет вместе с потрохами. Артист, как-никак.

Алик поднялся и начал нежно мять Аллочкину грудь.

– Ой, – пискнула Аллочка.

– Вот тебе и ой, – сказал Алик, внезапно отстраняясь. – Все, пташечка, опаздываю я. Найду телефон, позвоню.

Он внезапно сдернул с Аллочки халатик и поцеловал ее левый сосок.

Аллочка ахнула, а Алик скрылся за дверью. Ну как после этого видеть Кузина? Как? Аллочка села на кровать и заплакала.

На работе она немного пришла в себя, но весь день провела в молчании, вспоминая ночные сцены и себя в кружевном поясочке. Она максимально оттягивала момент возвращения домой, ведь там уже должен был быть Кузин. А Кузин после командировки обычно приставал к Аллочке со своей любовью. Любовь с Кузиным после такой красивой любви с Аликом в Аллочкины планы никак не входила. Однако возвращаться домой все-таки пришлось, и Аллочка открыла дверь в квартиру в воинственном настроении. Она решила непременно поругаться нынче вечером с Кузиным и таким образом избежать его домогательств. Кузин сидел на кухне в полной темноте.

– Ну что, сладкая попочка, явилась? – спросил он у Аллочки, когда та его там обнаружила.

Аллочка заподозрила неладное.

– Какая еще попочка, сдурел, что ли?

– Сладкая. Какая же еще? Попочка сладкая, а сисечки нежные.

При этих словах Кузина Аллочкино сердце ушло в пятки. Про попочку и сисечки Алик ей писал регулярно. Неужто, его телефон обнаружил. Вот это номер.

– Кузин, прекрати фиглярство. – Аллочка решила не сдаваться. Пока еще ничего не доказано. – Объясни, в чем дело!

– Да ни в чем. Я вот телефончик нашел у нас дома очень интересный.

– А, ты об этом. Это кто-то из клиентов забыл.

– Ты клиентов уже и дома принимаешь?

– Ничего не дома. На работе. Человек забыл. Я взяла перед сменой, чтоб не затерялся, да сама его дома у нас оставила. Дай сюда. – Аллочке показалось, что у нее получилось очень складно, и она протянула руку за телефоном.

– Что ты говоришь! – удивился Кузин и шлепнул ее по ладони. – А почему тогда клиент этот тебе про попочку и сисечки на твой номер эсэмэски шлет. Нешто я твой номер позабыл и перепутал?

Аллочка поняла, что облажалась, и решила молчать, как партизан.

– Более того, – продолжал Кузин. – Ты этому клиенту отвечаешь, как скучают по нему твои сисечки, ждут не дождутся, когда чмошник свалит. Чмошник – это я. Методом дедукции догадался.

Аллочка молчала, отвернувшись и глядя в окно. Ей захотелось сказать Кузину, что она действительно думает, что он чмошник, и сейчас же соберет свои вещи и уйдет к Алику. Вот только слова надо подобрать пообиднее. Аллочка сосредоточилась.

– А еще знаешь, что интересно? Этот клиент твой шлет еще эсэмэски некой Галочке. Тоже, между прочим, пташечке. Это он и Аллочку и Галочку птичками именует, чтоб не запутаться. Но! Галочке он не про попочку и сисечки пишет. Галочке он про пальчики, пяточки и писечку излагает! Тьфу, срань какая. – Кузин встал и подошел к Аллочке.

«Неужели ударит?» – испугалась Аллочка.

– Значит, так, пташечка. Общаться теперь будешь с моим адвокатом. Я сейчас уеду. Даю тебе неделю, чтобы ты собрала свои шмотки, сисечки и писечки и умотала к маме в Ейск. В городе Санкт-Петербурге места тебе не будет. Поняла?

Аллочка кивнула. Она конкретно перепугалась. Такого грозного и страшного Кузина она никогда еще не видела.

– Ключи давай от машины и документы. – Кузин нетерпеливо протянул руку.

Аллочка кинулась к сумке и трясущимися руками достала ключи и документы.

– На, подавись, чмошник! – Она швырнула все это Кузину. Получилось красиво.

– Заткнись, сука, и не зли меня. Я в гневе страшен, – спокойно сказал Кузин, подбирая ключи. Он взял чемодан и пошел к выходу из квартиры.

– Адвокат позвонит тебе завтра с утра. Выпендриваться не советую. А то и в Ейске достану. Даже на станкостроительный завод уборщицей не возьмут. Да! И не вздумай взять что-то из квартиры, кроме своих шмоток.

Аллочка заплакала. Ну надо же, какая невезуха. Еще сегодня утром все было так хорошо. Но Алик! Вот говно. Аллочка открыла холодильник, налила себе полстакана водки, залпом выпила и пошла спать.

Снилось ей, что она в одном своем кружевном поясочке гоняется за отвратительным хулиганистым мальчишкой. Он дразнился и крутил у ее носа телефоном Алика.

– Отдай, сволочь, телефон! – кричала Аллочка.

– Ты, Аллочка, подлая баба, а у нас в Питере таких не любят, – хохотал мальчишка.

Аллочка разозлилась, схватила хрустальную вазу и швырнула ее в мальчишку. Тот злобно зашипел, потом обернулся тигром и грозно зарычал, наступая на Аллочку. Аллочка в ужасе закричала и проснулась. Она вскочила с кровати, подошла к окну, увидела ненавистные Питерские крыши и тут же решила уехать в родной Ейск как можно быстрее.

Чемпион

Вовка ехал в промзону «Парнас» к заказчику на пивоваренный завод. Завод этот был крупнейшим и постоянным клиентом «Транско-Невы» на протяжении нескольких лет. Два дня назад управляющий внутригородскими грузовыми перевозками получил с завода вежливое письмо о том, что контракт на следующий год они будут заключать с другим перевозчиком, так как «Транско-Нева» не выиграла тендер. Управляющий даже и не предполагал, что на заводе проводили тендер и «Транско-Нева» в этом тендере принимала участие. Просто, как обычно, направил на завод очередной контракт. Управляющий подозревал, что дело с этим тендером не чисто. Скорее всего, у заказчика сменился какой-нибудь клерк и тянет своего перевозчика, который, в свою очередь, будет безмерно благодарен именно этому клерку. С руководством завода у «Транско-Невы» отношения выстраивались еще в бурные девяностые, когда ни о каких откатах и взятках никто даже не помышлял. Все тянули свой бизнес. Кроме того, общение на уровне хозяев предприятий вряд ли подразумевает получение откатов. Вовка не сомневался, что после его личной встречи на высшем уровне все недоразумения развеются, как с белых яблонь дым. Даже если тендер на перевозки был проведен по всем правилам, ну что ж, придется слегка подвинуться в расценках, хотя можно упереться в надежность «Транско-Невы» как партнера. Все-таки долговременные партнерские отношения просто так не зачеркнешь.

Завод находился на другом конце города, однако до него от офиса «Транско-Невы» можно было домчаться по Кольцу минут за сорок и оттуда, опять же по Кольцу, было рукой подать до Вовкиного загородного дома. Хорошая штука все-таки это Кольцо. Однако с утра, когда Вовка проводил оперативку с управляющими бизнесами холдинга, начальник службы безопасности доложил, что на Кольце с сегодняшнего дня начали ремонт полосы и туда попросту не заехать, а уж если заехал, то быстро не выберешься. Вовка от досады матюгнулся и попросил секретаршу отменить все встречи, назначенные на послеобеденное время. Ведь придется тащиться через весь город, значит, выехать надо пораньше.

С того момента, как Вовка переехал за город, всегда за рулем он ездил сам. Во-первых, неудобно было гонять водителя так далеко, а во-вторых, руль был отличным предлогом, чтобы отказаться от выпивки и в случае чего уйти с надоевшего мероприятия. На мероприятиях Вовке было скучно, а с выпивкой после своих пьяных ночных страданий по Светке он завязал. Так, иногда, по выходным выпивал бокал-другой сухого вина. Агата в своей сумочке обычно ездила с Вовкой на переднем сидении, за что его неоднократно пытались оштрафовать гаишники. Собака после Светкиной смерти старалась с Вовкой практически не расставаться, единственное, чего ему удалось добиться, – так это запрета на ее проход в его, Вовкину, спальню. Агата проживала в кресле у камина в гостиной на первом этаже. Но иногда все-таки приходила под дверь спальни и жалобно вздыхала. Вовка подозревал, что так она просто уступала место на кресле сеньору Запечному. Завтракала Агата непременно вместе с Вовкой на огромном столе в кухне-столовой. Это совершенно не нравилось Василисе, Вовкиной экономке. С Василисой Вовке повезло. Она проживала в соседнем поселке, где раньше работала дояркой. Ферму закрыли, и Василиса осталась без работы. По объявлению пришла к соседской Марго. Марго Василисе категорически не понравилась, и расстроенная Василиса потащилась обратно в поселок. Тут-то ее и подвез до дома Вовка, направляющийся в город. Когда Василиса уселась на заднее сиденье Вовкиной машины, Агата вылезла из своей сумки, запрыгнула к Василисе на колени и облизала ей лицо. Оказалось, что по дороге Василиса всплакнула, а Агату теперь хлебом не корми, а дай слез полизать. Разговорились, и Вовка предложил Василисе работу. Со временем Василиса переехала из поселка к Вовке в домик сторожа, потеснив там Мансура. Домик слегка перестроили, и у каждого теперь была своя отдельная половина. Мансур пытался ухаживать за Василисой, но та ему не верила, звала басурманом и подозревала, что в Узбекистане у Мансура есть жена, да не одна!