С этими словами стюард пересек каюту, передал Гарри депешу и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Гарри в недоумении и тревоге уставился на каблограмму.

— Есть только одна причина, из-за которой мне прислали бы телеграмму сюда, в Бангкок, — наконец тихо сказал он.

— Ты полагаешь, что твой отец умер? В таком случае мы немедленно отправляемся обратно, в Англию, — с сочувствием проговорил маркиз.

Медленно, надеясь отдалить неизбежное, Гарри развернул листок, который держал в руке.

Маркиз не сводил глаз с друга и по выражению его лица тотчас же догадался, что новости плохие.

Гарри прочел каблограмму, затем перечел еще раз, как будто желая убедиться, что правильно понял ее содержание, и вдруг издал крик, от которого, казалось, содрогнулись стены.

Швырнув каблограмму маркизу, он бросился вон из кабинета и устремился куда-то по коридору.

В течение нескольких минут маркиз, ошеломленный таким странным поведением друга, в недоумении смотрел ему вслед.

Затем, понемногу придя в себя, он взял со стола депешу, оставленную Гарри, и начал читать. Каблограмма гласила:

«Сиам, Бангкок,

Британская дипломатическая миссия.

Яхта «Морская сирена»,

маркизу Оукеншоу

(для Эдварда Прествуда,

эсквайра).

Настоящим с глубоким прискорбием извещаем Бас, что Ваш отец, сэр Роджер Прествуд, баронет, вчера скончался от сердечного приступа, вызванного полученным им известием, а именно — сообщением о том, что он выиграл главный приз в Южноамериканской лотерее, стоимость которого равна приблизительно двумстам тысячам английских фунтов. Похороны состоятся в субботу. Просим Бас возвратиться на родину как можно скорее, ибо Ваше присутствие крайне необходимо для решения многочисленных неотложных вопросов, связанных с наследством.

С неизменным уважением,

Мэйхью, Мартин и Мэйхью».

Так же, как и Гарри, маркиз перечел депешу дважды, чтобы удостовериться, что он правильно понял ее смысл. Затем, поднявшись с места, пошел разыскивать друга.


В глазах Бетти еще сверкали слезы, но безутешные рыдания уже утихли.

Тарина направилась к туалетному столику, чтобы поставить туда кувшин, и услышала за спиной вздох Бетти и ее горестное восклицание:

— Так что же мне делать, Тарина? Я просто в отчаянии… Если бы ты знала, как я несчастна!..

Она не успела закончить фразу, как дверь в каюту распахнулась и на пороге появился Гарри.

Он молча смотрел на Бетти, которая, придя в себя от удивления, уже протягивала ему руку и нежно говорила:

— Гарри, это ты?

Он продолжал молчать и все не сводил глаз с Бетти.

Наконец, сделав над собой усилие, он подошел к постели и сел рядом с любимой, все так же неотрывно смотря на нее.

Трогательным жестом скрестив на груди руки и подняв на Гарри полные слез глаза, Бетти, казалось, обращается к нему с безмолвной мольбой. Молчание становилось тягостным. Наконец Гарри сказал охрипшим от волнения голосом:

— Все в порядке, дорогая! Скажи же мне скорее, когда мы поженимся?

— О Гарри!

Восклицание, вырвавшееся у Бетти, было подобно радостной утренней песне жаворонка, взмывающего в небо.

— Мой отец умер, а вместо долгов оставил мне огромное состояние!

От избытка чувств у Бетти перехватило дыхание. Она не могла вымолвить ни слова, ибо снова заплакала, но на сей раз это были слезы радости.

Гарри нежно прижал ее к груди — казалось, он все еще не верит, что отныне ничто не сможет разлучить его с Бетти.

Изумленная Тарина так и застыла с кувшином в руке, глядя на влюбленную пару. Она думала про себя: «Какое чудо, что все так хорошо устроилось! И надо же, в самый последний момент, когда, казалось, не осталось никакой надежды… Не иначе как ангел-хранитель спас Бетти!»

— Я люблю тебя! — страстно шептал Гарри. — Мы поженимся прямо здесь, в Сиаме, и немедленно. Отныне никаких проблем. Нас ожидает безоблачное счастье!

— Я все еще не могу в это поверить… — пролепетала Бетти, и голос ее снова дрогнул.

— Но это правда? Я покажу тебе каблограмму, в ней все сказано. Теперь, моя дорогая, моя единственная, мы всегда будем вместе! Перестань же плакать, прошу тебя…

С этими словами он наклонился к Бетти, и их губы слились в нежном поцелуе.

Только тут до Тарины дошло, что, пожалуй, ей следует оставить влюбленных наедине, и она осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, направилась к двери.

Но не успела она сделать и нескольких шагов, как ее окликнула Бетти:

— О, Тарина, не уходи! У нас не может быть никаких секретов от Гарри… Давай расскажем ему, почему ты здесь и вообще кто ты такая на самом деле!

Тарина с готовностью вернулась и села рядом с кузиной.

— Сейчас важно только одно, дорогая, — отныне ты будешь счастлива, и это просто чудесно!

С этими словами она поцеловала Бетти в щеку, а Гарри спросил:

— А что это за страшная тайна, которую вы от меня скрывали?

— Дело в том, — начала объяснять Бетти, — что Тарина на самом деле моя кузина, которую я очень люблю и надеюсь, что и ты ее полюбишь.

— Я уверен, что со временем так и будет, — убежденно произнес Гарри, — но пока, дорогая, для меня не существует на свете никого, кроме тебя.

И они нежно взглянули друг на друга. Эти взгляды говорили сами за себя.

Тарина решила, что уж теперь-то самое время покинуть наконец каюту Бетти, и снова направилась к выходу. И лишь в этот момент, взглянув на дверь, она поняла, что слова ее кузины слышали не только она и Гарри.

На пороге стоял маркиз и, судя по ироничному блеску его глаз, явно наслаждался разыгравшейся перед ним мелодраматической сценой.

При виде его у Тарины перехватило дыхание и сердце сильнее забилось в груди. Не в силах вымолвить ни снова, она стояла и не сводила глаз с маркиза.

Выйти из каюты она теперь не могла — ведь он преграждал ей путь. Что касается Бетти и Гарри, то они ничего не замечали вокруг, целиком поглощенные друг другом.

— Мне кажется, Тарина, что мы тут лишние, — негромко вымолвил маркиз.

Посторонившись, он дал ей пройти, вышел вслед за нею сам и тихонько затворил дверь.

Стоя в коридоре, Тарина пребывала к нерешительности. Что ей теперь делать, куда идти? Видя ее замешательство, маркиз сказал:

— Пойдемте! Мне нужно поговорить с вами.

И снова у Тарины сладко защемило в груди. Она послушно направилась вслед за маркизом в его кабинет, где знакомые ей джатаки все так же лежали на стульях и столе и, казалось, посылали какие-то неведомые сигналы.

Войдя в кабинет, она обернулась к маркизу и услышала его слова:

— Итак, ваша страшная тайна наконец раскрыта — вы кузина Бетти Брэдуэлл!

— Д-да, — запинаясь, ответила девушка.

— А зачем же вы играли роль ее горничной?

Тарина робко посмотрела на маркиза. Неужели он сердится на нее за это?

— Когда мой отец умер, я осталась совсем без средств… и решила поехать в Лондон, чтобы найти работу.

Маркиз удивленно поднял брови, но ничего не сказал, и Тарина продолжала:

— Но ведь без рекомендации на хорошее место не поступишь. Бот я и придумала обратиться к Бетти. Правда, я не видела ее больше двух лет — она жила за границей, — но я знала, что она мне не откажет.

— А вместо этого она сама вас наняла.

— Как раз в этот день ее горничная сломала ногу, вот мы с Бетти и решили, что это судьба — отправиться вместе в Сиам.

Маркиз рассмеялся:

— Как все просто! А я-то ночи не спал, все ломал голову, придумывая причины, почему вы выдаете себя за другую и при этом одеты так, как ни одна горничная не может себе позволить!

— Все эти наряды отдала мне Бетти. Она носила их, когда была в трауре.

— Весьма простое объяснение, — признал маркиз, — и совершенно не похожее на то, которое я себе вообразил, мучаясь и терзаясь ревностью.

Слова маркиза заставили Тарину густо покраснеть.

— Ну вот, наконец мы и расставили все точки над i, — с улыбкой произнес маркиз. — А поскольку Бетти и Гарри, как я понял, собираются немедленно пожениться прямо здесь, в Бангкоке, я не вижу причин, почему бы и нам не последовать их примеру.

Тарине показалось, что она ослышалась. Потом ей пришло в голову, что она, должно быть, неверно истолковала слова маркиза, и, чтобы удостовериться, она, запинаясь, спросила:

— Вы хотите, чтобы я… вышла за вас замуж?

— Я сказал, что хочу жениться на тебе! — подтвердил маркиз. — Ты ведь помнишь — я просил тебя довериться мне. Вот я и нашел выход!

— Но, помнится, вы утверждали, что хотите навсегда остаться холостяком и не имеете намерения жениться ни сейчас, ни в будущем…

— Да, так оно и было, пока я не встретил тебя.

Воцарилось молчание. Маркиз стоял неподвижно, а Тарина не смела поднять на него глаза. Поколебавшись с минуту, она спросила дрожащим голосом:

— Вы просите меня выйти за вас замуж только потому, что узнали, что Бетти — моя кузина?..

Маркиз улыбнулся:

— Мне следовало бы догадаться, что, обладая острым, аналитическим умом, ты выскажешь именно такое предположение. Для того чтобы доказать, что ты ошибаешься, я покажу письмо, которое только что написал министру иностранных дел лорду Розбери.

Письмо и впрямь лежало на столе. Маркиз писал его в тот момент, когда к нему пришел Гарри. Оно было почти готово, не хватало лишь подписи.

Взяв бумагу со стола, маркиз протянул ее Тарине. Она колебалась, не зная, брать или не брать письмо, и тогда он сказал:

— Прочти! Я хочу, чтобы ты прочла его.

Она повиновалась. Письмо гласило:

«Дорогой Арчибальд,

В этом письме Вы найдете отчет о моих переговорах с королем Сиама. Надеюсь, теперь у Вас не будет основания для беспокойств по этому поводу.

Мне также удалось убедить Его Величество посетить Англию, а возможно, и некоторые другие европейские страны в самом ближайшем будущем. В ответ на высказанные Его Величеством сомнения относительно целесообразности такого визита я постарался уверить его, что в Англии он найдет самый теплый прием.

Что касается лестных для меня предположений, которые Вы высказали накануне моего путешествия, — забудьте о них! Поездка в Сиам и в самом деле оказалась «путешествием, полным удивительных открытий». Я действительно нашел звезду, которую так долго искал, и теперь собираюсь жениться.

По причинам, о которых я предпочел бы не распространяться в этом письме — я выскажу их Вам как-нибудь в другой раз, — я намерен отказаться от любого поста, который Вы сочтете возможным предложить мне. В настоящее время меня влечет лишь один «пост» — счастливого новобрачного.

С наилучшими пожеланиями Вам и Вашему семейству.

Ваш…»

Когда Тарина прочла письмо, маркиз, к ее удивлению, взял у нее из рук бумагу и, неторопливо разорвав ее, бросил клочки на пол.

— Теперь мне придется написать министру другое письмо, — объяснил он. — Я напишу, что с радостью приму его предложение, а моя жена поможет мне надлежащим образом исполнять мои обязанности — помимо того, разумеется, что сделает меня счастливым.

С этими словами маркиз обнял Тарину и привлек ее к себе.

— Надеюсь, дорогая, — сказал он, — что на это у тебя нет возражений.

Тарина подняла глаза на маркиза:

— Но это невозможно! Вы не можете жениться на мне…

— Но почему? Мне казалось, что ты меня любишь.

— Так оно и есть. Я люблю вас всем сердцем… Но вы же сами сказали, что не намерены жениться.

— Действительно, в течение многих лет я всеми силами уклонялся от брачных уз, — подтвердил маркиз. — Но в то утро, когда мы ездили на Плавучий базар, я понял, что не могу жить без тебя. А как еще мы могли бы быть вместе? Только поженившись.

Он наклонился, чтобы поцеловать Тарину, но она изо всех сил уперлась руками ему в грудь и сказала:

— О, прошу вас, подождите!.. Я действительно люблю вас, более того — у меня какое-то странное чувство, что я уже давно принадлежу вам. Но все же я не уверена… мне кажется… — От волнения ей не хватало слов. Справившись с собой, она продолжала: — Словом, я считаю, что вы не можете на мне жениться.

— У тебя есть другое предложение? Как еще мы можем быть вместе? — поинтересовался маркиз.

— Но я боюсь… Вы — светский человек, привыкший к легким победам. Мне кажется, я ничего для вас не значу.

Маркиз от души рассмеялся.

— А вот теперь ты говоришь глупости, дорогая, — весело возразил он. — Ты не хуже меня знаешь, что мы думаем одинаково, чувствуем одинаково, мыслим одинаково. Одним словом, мы — одно целое! Да-да, Тарина, мы давно принадлежим друг другу, и вряд ли женитьба сделает нас более близкими людьми в духовном отношении. — Он сделал паузу и продолжал: — Но в то же время, дорогая, ты нужна мне не только как святая дева, но и как земная женщина. Я не могу и дальше делать вид, что тебя не существует, когда чувствую, что ты — моя вторая половина, неотъемлемая часть моей жизни, ныне и навеки.