Она любила рассказывать смешные истории из жизни Украины. При этом она обычно переходила на «родную мову», что придавало шуткам особую остроту.

Вино текло рекой, и в конце вечера все уже стали лучшими друзьями. Галя потащила Дашу на второй этаж, чтобы продемонстрировать свою новую мебель, а Ляля осталась с Серго внизу. Чтобы поддержать беседу, Серго принялся расспрашивать Лялю про ее жизнь.

— А вы давно с Дарьей знакомы?

— Нет, недавно познакомились в са… — И Ляля уж было открыла рот, чтобы пояснить, где состоялось знакомство, но осеклась. Она смутилась и покраснела, внезапно сообразив, что едва не проболталась.

— Ничего страшного, не смущайся. Я все прекрасно понимаю.

— Что именно? — Ляля делала вид, будто не знает, о чем речь.

— Людочка, в жизни случается всякое, как хорошее, так и плохое.

Ляля поняла, что дальше отпираться смысла нет.

— И что, вас это не… вы к этому так спокойно относитесь?

— А как иначе относиться? Москва — город дорогой. И роскошный. Каждую минуту соблазняет молодых девчонок красивой жизнью. В столице выжить не просто, каждый крутится как может.

— Знаете, Серго, — удивилась Ляля, — я еще не встречала мужчин, которые думают так, как вы.

— Вас только те могут осуждать, кто жизни не видел. Скажу больше. — Серго наклонился к Ляле, будто собираясь сказать ей что-то на ушко. — Из вас получаются самые верные жены.

— Вы правда так думаете?

— Абсолютно. Люди, побывавшие в Ленинградской блокаде, до конца своей жизни знают цену хлеба.

Наверху послышались веселые голоса, Галя с Дашей, хохоча, спустились по лестнице.

— Чего приуныли? Дашка, а на гитаре нам не сыграешь?

Пока Серго ходил за гитарой, Ляля вновь и вновь прокручивала в голове короткий разговор. Потом она часто вспоминала ту недолгую беседу. После слов Серго девушке стало легче, они были словно глоток свежего воздуха. Не все так плохо, как кажется, и, быть может, надежда еще есть. Ляля вдруг с радостью подумала: ставить на себе крест пока рано. Слушая голос Дарьи, которая напевала протяжный, трогательный романс, девушка приняла решение: «Хватит себя изводить. Надо принимать жизнь такой, какая она есть. Другой у меня все равно не будет».

Серго с Галей зааплодировали, Ляля присоединилась. Они пели до полуночи: печальные песни сменялись веселыми, и на душе становилось тепло. Впервые за долгое время Ляля почувствовала, как хорошо быть с друзьями, людьми, способными тебя понять.

На следующий день после училища девушка заехала в салон в надежде застать там Ксению. К счастью, подруга оказалась на месте.

— Где ты вчера пропадала? Я уже волноваться начала.

— Работала. Приятельница иностранца подогнала. Так этот швейцарец поначалу на час хотел, а потом на всю ночь развелся. Чаевых немерено оставил, телефончик записал.

— Без гипноза? — пошутила Ляля.

— Не, — усмехнулась Ксения. — Гипноз твой — слишком мощное оружие. Я уж как-нибудь своими силами. А ты, говорят, куда-то с новенькой уезжала? — В Ксюшином голосе промелькнула ревность.

— Там не работа была, просто отдыхали.


Наступила весна. Лялина жизнь шла по накатанной колее: укол — училище — салон — укол. Как выяснилось, худо-бедно, но учиться на героине можно, даже зачеты сдавать и к летней сессии готовиться. В выходные Ляля выбиралась к родителям, правда, не так часто, как те хотели. Каждая встреча с ними рождала новую ложь, поэтому Ляля нашла простой выход: реже встречи — реже врешь. Чаще свободное время она проводила в компании Даши или Ксюши, хотя с последней ей удавалось видеться все меньше и меньше. Как-то Ляля спросила подругу:

— И куда ты пропадаешь? Тебя и в салоне-то не видно.

— Ну, на этих выходных с Марком за город поедем. Не знаю… может быть, я ошибаюсь, но, кажется, он в меня втюрился. Прикинь, бывает, за весь день заплатит, а мы с ним только целуемся. Или просто болтаем. Вот чудак!

Ксения стала регулярно менять наряды. Девочки в салоне дивились, когда видели на обычно скромно одетой Ксюше дорогие украшения. Ляле Ксения призналась по секрету:

— А я ведь очень наряжаться люблю. Но раньше все на сына уходило. А теперь Марк то духи подарит, то сумочку, то в магазин какой-нибудь на Охотном заведет: мол, выбирай, что по душе… Странный он.

Где-то через месяц Ксения объявила Татьяне, что на время салон покидает. Та только плечами пожала:

— Все так говорите, а потом назад приходите. Только имей в виду, красотка, мест свободных тут немного.

Ляля порадовалась за подругу, хоть и завидовала в душе. Ксюша сказала, что Марк пообещал оплачивать все ее расходы, только бы она больше сюда не приходила.

— Он ведь мне о любви говорит. Серьезный такой. По-моему, руку и сердце хочет предложить.

— А ты — не хочешь?

— Не то чтобы не хочу… нет… он мне очень нравится. Но я столько в жизни этих признаний слышала. Боюсь, наиграется и уедет в свою Швейцарию. Потому и попросила Татьяну место за мной оставить.

— Знаешь, Ксю, мне твоя апатия непонятна. Такие мужики, как Маркуша, на дороге не валяются. Давно бы уже захомутала, — негодовала Ляля. — Неужели тебе обратно в салон хочется?

— Люда, милая, пойми: как только он узнает о болезни моего сына, его как ветром сдует.

— А когда ты думаешь ему все рассказать?

— Каждый день собираюсь. Но вот он войдет с цветами, счастливый такой… Просто сил нет сказать правду. И я все откладываю да откладываю. — Тут Ксюша взглянула на часы и вскочила. — Ой, опаздываю уже! Мы с ним поужинать в ресторане собирались.

— Вот сегодня и расскажи. Нечего больше тянуть, — предложила Ляля.

— Что, прямо в ресторане? — растерялась Ксюша.

— Не важно где. Главное — хватит скрывать! Ведь рано или поздно придется это сделать.

— Да… ты права, — нерешительно согласилась Ксения.

Пару дней Ляля Ксюшу не видела. И вдруг та позвонила Ляле домой и радостным голосом сообщила, что приедет. Уже через час раздался звонок в дверь. На пороге стояла счастливая Ксения. Она просто светилась! С порога кинулась обнимать Ляльку, на ходу доставая из пакета торт. И хотя подруга ничего не говорила, уже по одному ее смеющемуся и немного загадочному взгляду Ляля поняла, что сказочная мечта осуществилась.

Пока Ляля готовила чай, Ксюша по-прежнему молчала: в такие моменты трудно бывает подобрать слова. Она тянула паузу, словно фокусник перед тем, как достать кролика из цилиндра.

— Господи, Людка, как же я тебя люблю! — проговорила она наконец.

— Слава Богу! — облегченно выдохнула Ляля. — А то я уж подумала, что ты по дороге онемела. Давай сядем, и все расскажешь.

— Ты садись, а я не могу, такое надо стоя говорить. — Ксения сосредоточилась. — Я выхожу замуж!

Ляля, разумеется, нисколько не удивилась.

— Ты что, разве не в шоке? — возмутилась Ксюша, видя такую реакцию.

— Да ты только взгляни на себя в зеркало, у тебя все на лице написано, — улыбнулась Ляля.

Пока девчонки пили чай, Ксения во всех подробностях рассказала подруге о вечере, в корне изменившем ее жизнь.

Марк ждал ее за столиком в уютном ресторанчике, где подавали изумительное фондю. Он заранее позаботился о том, чтобы на столе горели свечи. Когда Ксения присоединилась к нему, начал болтать без умолку. Рассказал о прошедшем рабочем дне, о хамстве на московских дорогах (хоть сам обычно и ездит с водителем) и о том, что звонил младший брат, которому, как выяснилось, он, пятнадцатилетний озорник, сделал когда-то татуировку на чердаке родного дома. Неслыханное дело для благополучной швейцарской семьи! Однако Ксюша по-прежнему была печальна: знала, что объяснение необходимо, но не представляла, с чего начать. Марк, заметив, что она не в настроении, тоже замолчал. А потом стал расспрашивать, что стряслось и почему это его любимая сегодня так грустна. Ксюша отнекивалась, но потом все-таки призналась, что ей нужно ему сообщить нечто важное. А он просто взял ее руки в свои и, глядя милой в глаза, произнес: «Что бы это ни было, помни, что мои к тебе чувства не изменятся и измениться не могут. Никогда». Это откровение придало Ксении немного смелости. Не в силах отвести глаза от дрожащего пламени свечи, она принялась рассказывать свою историю: про первый брак и про больного сына. Рассказала и про то, как и зачем пришла в салон. Она говорила, говорила и боялась поднять глаза. Но наконец решилась. Марк смотрел на нее — и в его взгляде читались понимание, сочувствие и любовь, которая с каждым ее словом, казалось, только росла.

— Как же так? — удивился он. — У тебя есть сын, а я ничего не знаю? Ты обязательно должна нас познакомить!

Такого поворота Ксюша не ожидала. И знакомство состоялось уже на следующий день. Марк принес мальчику стопку книжек и даже сам стал читать ему вслух. Было видно, что и сын Ксении к нему потянулся. Марк же потом долго ходил по Ксюшиной кухне, возмущенно жестикулируя:

— Как же так? Умненький, развитой мальчик! Я видел детей с ДЦП, действительно безнадежных, они вообще не понимали, что вокруг происходит. А тут! Куда русские медики смотрят! И еще хвастаются, что ваша медицина — одна из лучших в мире! Значит, так. Завтра идем в посольство оформлять документы, и ты с сыном едешь со мной в Швейцарию… — Тут он осекся и умоляюще посмотрел на Ксюшу. — Если хочешь, конечно. Знаешь, полностью его не вылечить, но ему станет куда лучше. Мы обратимся к самым лучшим врачам.

Ксения не могла вымолвить ни слова. Только кивала, а по ее щекам текли слезы. Марк подошел и нежно ее обнял. Все оказалось так просто и так ясно…

Выслушав рассказ подруги, Ляля вновь начала верить в чудеса. Да, все это больше походило на красивую историю из книги сказок. С одной только разницей: роман Марка и Ксюши разворачивался у нее на глазах. И Ляля знала: подруга непременно будет счастлива в далекой Швейцарии. Вот он — живой пример того, что на земле всегда есть место волшебству.

— И когда вы уезжаете? — спросила она Ксению.

— Ну, в посольстве мы уже были. Пока Марк занимается всеми этими бумагами. Как только паспорта будут готовы, сразу дернем.

От этих слов Лялю охватила щемящая тоска. О, она безумно радовалась счастью Ксении. Но как же тяжело будет расставаться с любимой подругой… Девчонки были знакомы всего несколько месяцев, но собственные непростые судьбы сблизили их, будто они стали сестрами. Ляля знала, что дней, проведенных с Ксенией, не забудет никогда.

— Ты-то Марка любишь? — с какой-то обреченностью в голосе спросила Ляля.

— Главное, что он меня любит, — ушла от прямого ответа Ксения. — Людочка, милая, пойми, мне очень тяжело расставаться с Москвой, с родителями, с друзьями, но второго такого шанса не будет. Сколько лет можно провести на панели? Я устала. И что я видела в жизни? Одни больницы и глаза сына, спрашивающие меня, почему он не такой, как все. Кстати… Я рассказывала тебе, почему он заболел?

— Нет, никогда, — ответила Ляля. — Я думала, это что-нибудь наследственное. Или родовая травма.

— Тот-то и оно, что травма, только не родовая. В долбаном роддоме, где я рожала, медперсонал отмечал Восьмое марта, а акушерка пьяной оказалась. Уронила малыша на кафельный пол… Думаешь, ее под суд отдали? Ничего подобного, уволили и все. А я осталась с больным ребенком на руках и постоянно чувствую себя перед ним виноватой.

— Ты же ничего не могла сделать! — удивленно воскликнула Ляля. — При чем тут ты?

— Да, тогда не могла. Зато теперь могу, — произнесла Ксения и замолчала.

Ляля первой нарушила молчание:

— Прости, что задаю такие глупые вопросы, просто я не представляю, как буду дальше одна.

— Не глупи, ты не одна. У тебя есть любящие родители, занятия музыкой и твой гипнотический дар. Кстати, последнее стоило бы принимать всерьез.

— Нет у меня никакого дара, не выдумывай. Так может каждый.

— Интересно, у меня вот почему-то не получилось. Главное — возьми себя в руки и завязывай с наркотой. Люд, ну я же вижу, как ты маешься! Ты в тысячу раз лучше всех этих девиц тупоголовых. И из-за этого порошка все свои таланты губишь! Да что там таланты — жизнь!

— Ксю, давай об этом не будем. Я пыталась слезть, ничего не вышло. И не выйдет. Жить надо как живется…

— Людочка. — Ксюша наклонилась к Ляле поближе и заговорила доверительным тоном: — Я не знаю, почему ты на героин подсела. Может, были тому серьезные причины. Но только не дай им себя сломать. Ты — человек сильный. Стоит захотеть по-настоящему, и у тебя все получится. Не мне тебя учить, твои же слова повторяю. Перечеркни старые обиды и начни жить сначала.


На получение необходимых виз и разрешений ушли почти два месяца. Ксения ужасно переживала, волновалась и ругалась на русских и швейцарских бюрократов. Когда Марк был на работе, она нередко приезжала к Ляле поделиться последними новостями и рассказать о приготовлениях к отъезду. Ляля понимала нетерпение подруги, но втайне надеялась, что волокита с документами будет длиться бесконечно. Мало того, она подозревала, что и Ксюша на самом деле переживает из-за предстоящего прощания с Москвой. В редкие моменты, когда не надо было паковать чемоданы, заниматься с сыном или ехать с Марком на очередное собеседование, она старалась встречаться со старыми друзьями, а иногда уезжала побродить по центру Москвы — по милым сердцу улочкам. Она ведь так любит родной город, его музеи, и парки, и скверы. Вот уедет и… прости-прощай!