Джудит Макнот - Наконец-то вместе

— С годами Валенте постепенно превращался во все более заманчивую мишень.

— Каким это образом? — недоуменно всплеснула руками Сэм.

— У него вошло в привычку наголову разбивать все доводы обвинителей, не оставляя от них камня на камне. Читая записи и расшифровки стенограмм, я понял, что батальон адвокатов Валенте обычно перед слушанием дела получал от него два задания: первое — снять все обвинения и второе — выбить всю дурь из того, кто вел дело, — и затем предъявлял эти обвинения в суде. Читая материалы, я просто поверить не мог тем замечаниям, которые делали адвокаты Валенте по адресу обвинителей. Они просто-напросто подвергали бедняг публичной порке, не упуская из виду ни одной грамматической ошибки, опечатки, опоздания на две минуты… все эти пустяки в их устах вырастали до степени профессиональной некомпетентности. Представляешь, в некоторых случаях судьи становились на сторону адвокатов и принимались читать нотации обвинителям.

Как только адвокаты Валенте выставляли своих противников дураками и всячески унижали, оставалось только добить поверженных, разразившись тирадами, пестревшими такими терминами, как «неизлечимая глупость», «непростительная небрежность»и «вопиющее невежество».

Маккорд вернулся к столу и сел.

— Такие адвокаты берут гонорар по две тысячи долларов в час или больше, но почти никогда не проигрывают. Они не тратят денег или времени клиента на то, чтобы открыто мстить, но каждый раз получалось, что обвинители уходили опозоренными, и сделано это было по приказу Валенте. Он не успокаивался, пока обвинители не лежали мордами в грязи, а его стопа не попирала их головы. Тогда, и только тогда, он позволял им встать.

— И я не могу осуждать его за стремление к мелочной травле.

— В его поступках нет ничего мелочного. Обвинители, которых выставили идиотами в таких громких процессах, могут навсегда распроститься со своими карьерными устремлениями. Но и у них хорошая память. И они могут затаить злобу. Более того, как только очередной их коллега спешит, поджав хвост, укрыться в конуре, на его место находится дюжина других, которым не терпится доказать свой профессионализм и отвагу, став первым и единственным, кому удалось прижать Валенте.

Он поднял было карандаш, но тут же отбросил с тем же нетерпеливым раздражением, как и перед этим папки.

— Принимая это дело, я считал Валенте не кем иным, как огромной акулой, ухитрявшейся годами прорываться через сеть закона. Я хотел загарпунить его по все той же причине, что и остальные обвинители. И поэтому ничем от них не отличаюсь.

— Не правда! — вырвалось у Сэм с такой силой, что удивление стерло гнев на его лице.

— Какая же разница?

— Ты верил, что он виновен во всем том, что ему приписывали. Некоторые из обвинителей должны были знать, что раздувают из мухи слона.

Маккорд, не отвечая, покачал головой, словно вспомнил нечто неприятное:

— Когда Труманти в тот день вызвал меня в полицейское управление и распинался, как страстно хочет, чтобы именно я вел это дело в качестве «личного ему одолжения», мне стало не по себе. Я чувствовал, что в его отношении к Валенте есть нечто одержимое и мстительное. Он не только на каждом шагу проклинал Валенте, но и постоянно подчеркивал, что его последнее предсмертное желание видеть преступника в тюрьме. Думаю, старик действительно убедил себя, что Валенте виновен во всем, начиная с убийства Холмса. Когда я сообщил, что как раз собирался вручить ему свое заявление об отставке, он пообещал, что, если сумею повесить на Валенте убийство первой степени, смогу уйти на покой в чине капитана.

— И это как-то повлияло на твое решение взять дело?

— Будь у меня желание стать капитаном, — пренебрежительно отмахнулся он, — я бы делал карьеру несколько иным образом. — И, кивком указав на стул, добавил:

— Когда я стал рыться в куче этого дерьма, сразу заметил, что многие обвинители строили дела буквально ни на чем. Валенте не крестный отец мафии с войском покорных слуг, готовых сделать за него грязную работу. Он управляет вполне легитимной многонациональной корпорацией. При таком постоянном контроле, какому подвергается он, все дела должны быть безупречно чисты, иначе его давно уже сумели бы в чем-то уличить. Но самое большее, что на него есть, — незначительные нарушения бухгалтерского учета, какие можно отыскать в любой большой фирме. — Он немного помолчал, глядя на доску, где еще виднелись записи косвенных улик, накопленных против Валенте, прежде чем мрачно усмехнуться:

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что Валенте не убивал Логана Мэннинга и никого не нанимал на эту работу.

— Почему ты так считаешь? — спросила Сэм, сдержав довольную улыбку.

— Потому что намеревайся Валенте совершить убийство, давным-давно прикончил бы Труманти. Ничего не скажешь, вот человек, живущий по принципу «Никогда не жалуйся, ничего не объясняй». Неудивительно, что он тебе понравился.

— Что ты собираешься делать сейчас? — спросила Сэм, вставая.

— Помимо всего прочего, отыскать настоящего убийцу Мэннинга. Начнем с завтрашнего утра. Обсудим версии, назовем возможных подозреваемых. — Он обошел стол, схватил со стула куртку и приказал:

— Одевайся. Отвезу тебя домой.

Раньше он никогда ничего подобного не предлагал. У Маккорда была машина, но в хорошую погоду Сэм возвращалась к себе пешком, в другие дни ехала на метро. Она уже открыла рот, чтобы отказаться, но промолчала, убеждая себя, что день был тяжелым и не стоит отвечать невежливостью на доброту.

Но по правде говоря, он выглядел таким усталым и озадаченным, что у нее сердце за него болело.

У лифтов собралась небольшая толпа, поэтому Маккорд сразу направился к лестнице, и Сэм последовала за ним. Он шел в двух шагах впереди, что давало возможность любоваться волосами на затылке, спускавшимися до самого воротничка.

Маккорд все еще не мог успокоиться, переживая свою невольную роль ищейки, пытавшейся очернить невинного человека.

— Как же я чертовски рад, что не стал огульно обвинять Валенте сегодня утром! — саркастически заметил он. — Они пытались посадить его под замок на долгие годы, а я усердно помогал надеть на него смирительную рубашку за то, чего он не совершал. Интересно, насколько далеко может зайти злоупотребление силой и властью?

— А мне он кажется очень счастливым человеком, — заметила Сэм.

— Интересно почему? — пренебрежительно бросил Маккорд, когда они добрались до площадки второго этажа.

Правая рука Сэм сама собой потянулась к его плечу, но так же порывисто дернулась назад. Похоже, Сэм вполне была способна противостоять его магнетическому притяжению, когда Маккорд находился в своем обычном состоянии полной уверенности в себе, но, как выяснилось, забывала обо всем, видя его в таком состоянии.

— Потому что ты никогда бы не допустил такого. Ты не палач. Именно это делает тебя таким поразительным…

Он остановился и повернулся так резко, что Сэм не успела ни остановиться, ни удержать руку от столкновения с его рукой. Сердце оглушительно заколотилось, когда их лица оказались совсем близко, а пальцы словно срослись вместе. Судорожно сглотнув, она стряхнула с себя гипнотическое оцепенение и отступила вверх. Маккорд мигом оказался на той ступеньке, которую Сэм только что освободила, и перед ее глазами снова очутились загорелая колонна его шеи и треугольник кожи в распахнутом вороте сорочки. Страх, что сейчас их застанут в такой позе, заставил ее грудь неровно вздыматься, и его взгляд уперся в трепещущие холмики. Но то, что он сказал, абсолютно противоречило всем ожиданиям Сэм.

— Нет! — выпалил он с хриплым смехом, словно не мог поверить в то, что поднялся на ступеньку вверх. — Нет…

Повернувшись, он сбежал вниз. Сэм, униженная до слез и честно старавшаяся не показать этого, последовала за ним. Дверь с лестницы открывалась на крохотную, плохо освещенную стоянку за зданием.

— Прекрасная ночь, — жизнерадостно солгала она, ежась от ледяного ветра. — Пожалуй, мне стоит поехать на метро и по пути… кое-что купить.

Изобразив сияющую улыбку, она повернулась, и ее локоть тут же оказался в тисках его пальцев.

— Садись в мою машину, — приказал он.

Сэм освободилась поспешно, но не грубо, чтобы не показать, как расстроена. Не стоит никогда выказывать мужчине свои чувства, иначе он сделает кучу выводов, ни один из которых не придется вам по вкусу. А вот смех в таких случаях — лучший способ застать его врасплох.

Сэм добродушно рассмеялась:

— Спасибо за предложение, но мне действительно лучше спуститься в метро, а потом зайти в магазин.

— Садись в машину, — скомандовал он, подталкивая ее в спину.

Следующей вашей огромной ошибкой будет попытка наделать много шума из ничего, если мужчина отдает не допускающие возражений приказы, иначе он посчитает, будто «ничего» значит для вас очень многое.

Поэтому Сэм молча забралась в машину, после чего Мак-корд захлопнул и запер дверцу.

Сэм едва не разразилась смехом.

— Мы оба вооружены, если помнишь, — заметила она, когда он уселся за руль.

— Один из нас вооружен лучше другого, — буркнул он. Сэм вопросительно уставилась на него:

— Который именно?

Мак медленно повернулся, положил руку на спинку ее сиденья, и Сэм на секунду показалось, что он сейчас обхватит ее плечи и притянет к себе. Но Маккорд убрал руку и включил зажигание.

— Ты, — ответил он не сразу.

После того как Сэм рассказала, что именно узнала у Валенте, остаток пути они ехали в полном молчании, молчании, которого раньше никогда не бывало, потому что у них всегда находились темы для разговора. Сэм все больше становилось не по себе. Он ведет себя совершенно непредсказуемым образом. Впрочем, он и на лестнице вел себя так же. Ей не стоило говорить то, что она сказала. Не стоило расслабляться. Не стоило оставаться на этой ступеньке слишком долго. И следовало сразу же отдернуть руку.

— Спасибо, что подвез, — пробормотала она наконец, когда они подкатили к ее дому, почти ожидая, что он отметит тот факт, что для простого детектива она живет в чересчур роскошном доме.

Но он промолчал. Сэм потянулась к ручке, и Мак, к ее удивлению, выключил двигатель.

— Тебе не обязательно выходить, — отмахнулась она, выходя.

Мак все-таки последовал за ней.

Обычный спокойный рационализм в присутствии мужского пола сменился нервозностью.

— Что ты делаешь? — спросила она, когда он повел ее к дому.

— Провожаю тебя до двери.

— Шутишь? — выдохнула она смеясь.

— Ничуть, — коротко бросил он, проходя мимо швейцара.

Сэм вызвала лифт и решила, что лучший способ решить проблему — ринуться в атаку очертя голову.

— Надеюсь, ты не рассердился за тот дурацкий случай на лестнице?

Он ответил таким уничтожающим взглядом, что сердце Сэм упало.

— Это мы обсудим наверху.

Сэм ответила мимолетной веселой улыбкой, из тех, которые страшно бесили братьев и неизменно приводили в замешательство самых самоуверенных особ мужского пола.

— Никак, воображаешь, что я собираюсь пригласить тебя в гости?

— Не просто воображаю, я в этом уверен.

Судя по тону и манере себя вести, Сэм сделала единственно верный, по ее мнению, вывод: очевидно, он собирается сделать ей выговор за непристойное поведение. Заявить коллеге, мало того, мужчине, мало того, непосредственному начальнику, что он «невероятен»и при этом коснуться его руки — полное пренебрежение уставом, граничащее с действительно неприличным поведением, но… но честно говоря, это слишком далеко заходит!

Сэм отперла дверь, вошла и включила свет. Маккорд остановился на пороге, сложил руки на груди и прислонился к косяку.

Охваченная неожиданным желанием хотя бы выглядеть получше, если уж все идет прахом, Сэм дрожащими руками коснулась ленты, державшей узел волос на затылке.

Маккорд молча наблюдал за ней, прежде чем пояснить:

— Между нами не будет никаких краденых поцелуев на грязных лестницах или обжиманий в машинах, припаркованных в переулках потемнее.

Он помедлил, чтобы дать ей время осознать сказанное, и Сэм даже рот приоткрыла в негодующем удивлении. Превратить случайное столкновение на лестнице и двадцать минут поездки в машине в намеренную попытку с ее стороны соблазнить его?! Да ведь ничего же не случилось! Оказывается, у Маккорда не только безобразно раздутое эго, но и, как она поняла, весьма интересные методы подхода к женщинам, с которыми он работал: сначала приглашение на ужин, упоминание о «любовной» ссоре, подпись уменьшительным именем на записке. И ведь получилось! Даже с ней получилось, а ведь раньше она никогда не опускалась до состояния восторженного обожания героев. Все, что ей в нем нравилось, бледнело по сравнению с этим открытием.

— Мы не только работаем вместе, но я еще и твой начальник, — совершенно без нужды напомнил он. — Я хочу, чтобы ты поняла: это никак не отразится ни на наших деловых отношениях, ни на твоей карьере. Я достаточно ясно выразился?