— Вы очень добры, — солгала Сэм, сохраняя на лице идеально холодную полуулыбку и, в подражание ему, складывая руки на груди. — Я все поняла. Спасибо, лейтенант.

Его глаза чуть сузились.

— Я пытаюсь заверить тебя, что не стоит бояться никаких последствий того, что собираюсь сделать сейчас.

Сэм начинала терять терпение, чего с ней в жизни не бывало!

— Не соизволишь объяснить, что именно ты собираешься сделать?

— У меня целый план, — ответил он, похоже, несколько забавляясь ее тоном.

— В таком случае каков твой план?

— Прежде всего я собираюсь вытащить эту ленту из твоих волос, зарыться в них руками и наконец обнаружить, каковы они на ощупь: как шелк или как атлас. Я уже несколько недель умираю от желания проверить.

Руки Сэм бессильно упали. Рот снова раскрылся, но слова не шли с языка.

— А потом, — продолжал он хрипловато, — я собираюсь целовать тебя, а прежде чем уйду, прижму к стене… — он кивком показал на стену рядом с дверью, — и из кожи вон вылезу, чтобы оставить отпечаток своего тела на твоем.

Кровь в жилах Сэм уже дошла до точки кипения, но мозг, казалось, лишился притока кислорода, потому что она никак не могла согласовать его вступительные реплики с последующими.

— Почему? — выпалила она, сводя брови. Очевидно, он не совсем осознал масштаб ее вопроса, но ответ заставил Сэм растаять:

— Потому что завтра нам придется делать вид, будто ничего не произошло, и так будет, пока дело Мэннинга не завершится или один из нас не получит новое назначение. Если же не подождать… если все начнется раньше, мы кончим грязными лестницами и чем-то подобным, пытаясь улучить несколько краденых минут и боясь, что нас поймают. Это не грязная гнусная интрижка, и я не желаю, чтобы ты считала ее таковой!

Сэм молча таращилась на его грубовато-красивое, непроницаемое лицо, пытаясь осознать тот поразительный факт, что Маккорд действительно хочет ее… хотел с самого начала и в то же время пытается уберечь ее карьеру и заверить в своих чувствах. И если раньше он для нее был чем-то вроде героя, сейчас все, что она ценила в нем, казалось ничтожным по сравнению с тем, кем он был на самом деле.

— И пока мы притворяемся, — продолжал он, дав ей свыкнуться со сказанным, — у тебя будет время решить, хочешь ты или нет быть со мной, когда это дело закончится. Если нет — я сразу пойму, и мы больше не станем говорить на эту тему. Просто останемся в самых наилучших отношениях, и ты сможешь убедить себя, будто все, что я собираюсь сделать с тобой… и сделаю… всего лишь фантазия и ничего никогда не было.

Он остановился, чтобы оценить ее реакцию.

— Ну, как это звучит?

До чего же похоже на него: оптимальное планирование и талант организатора в полном расцвете… в самых сложных ситуациях.

Не в силах сдержать подрагивавшую на губах улыбку и притушить свет в глазах, Сэм прошептала:

— Звучит… очень похоже на тебя, Мак.

Он отмахнулся от этой реплики как от чего-то, не имеющего значения, и поднял брови, ожидая ответа. Впиваясь в ее глаза настойчивым взглядом.

В ответ она вытащила из волос ленту и шпильки и тряхнула головой. Он сжал ладонями ее лицо, запустил пальцы в волосы и зажмурился.

— Сэм, — тихо прошептал он, словно обожествляя ее имя, и, опустив голову, коснулся ее губ своими. — Сэм, — с мучительной нежностью повторил он.

После его ухода Сэм закрыла дверь, проверила, все ли заперто, потом повернулась и прислонилась к той же стене, к которой он прижимал ее. Улыбаясь, медленно сползла на пол, прижала колени к груди и закрыла глаза, наслаждаясь воспоминаниями о прикосновении его рук и губ, жесткого возбужденного тела…

Длинные волосы, всего час назад аккуратно скрученные в узел, закрыли ноги беспорядочной массой, смятой и спутанной его пальцами.

Она последовала за Митчеллом Маккордом прямо по воображаемой тропинке, словно твердо зная, что делает.

И упала прямо с обрыва…

О, что это было за падение!

Глава 61

Зал «Кинг Коул»в ресторане «Сент-Риджис» на Пятьдесят пятой улице, по мнению Майкла, был не слишком подходящим местом для того разговора с Соломоном, который он имел в виду. Широкий, низкий, плохо освещенный зал был отделан темным деревом. По всей длине тянулась стойка бара с цепочкой высоких табуретов, уже занятых обычной манхэттенской публикой, забежавшей выпить после работы.

Кроме табуретов, в зале можно было сесть только за крохотные, типа журнальных, столики, выстроившиеся вдоль стены, футах в пяти от стойки, за которыми стояли стулья. Здесь было не только темно, как в могиле, но и ужасно шумно, и Майкл с понимающей улыбкой подумал, что Ли, вероятно, именно поэтому выбрала это место для вынужденной встречи с Джейсоном. При таком освещении ее никто не узнает, и Джейсон будет вынужден повышать голос, приставая к ней насчет возвращения на работу.

Рядом с залом был незаметный маленький «салон»с такими же столами, немного более приличным освещением и всего с несколькими посетителями. Майкл выбрал столик, стоявший прямо против двери. Так он увидит, когда войдет Ли, если она воспользуется боковым входом, от которого ведет длинный широкий пандус. Заказав виски, он стал нетерпеливо посматривать на часы.

Соломон прибыл только через пятнадцать минут и влетел в комнату, исходя раскаянием и нервозным гневом по поводу причины опоздания.

— Не могу найти слов для извинений! — начал он, пожимая руку Майклу и садясь. Поскольку они никогда раньше не встречались, Майкл ожидал, что тот сразу же заговорит о Ли, единственной общей для них теме. Однако, как сразу сообразил Майкл, Соломон явно считал, что у них появилось и еще нечто общее, помимо Ли. — Я опоздал из-за копов! — прошипел он. — В театре откуда-то возникли два детектива, причем без всякого предварительного предупреждения, и стали задавать кучу вопросов о моих отношениях с Логаном Мэннингом! Я никак не мог от них отделаться! До чего же надоедливые ублюдки, верно?

— Вряд ли я могу возражать по этому поводу.

— Вам же все время приходится иметь с ними дело! Как вы справляетесь с копами, когда они появляются и начинают совать нос в ваши дела?

— Обычно даю взятку, чтобы убрались.

— И это срабатывает?

— Если нет, просто начинаю их отстреливать.

Не сразу сообразив, что ему вежливо дают понять о неуместности и дурном тоне его замечаний, Джейсон развалился на стуле и прикрыл глаза.

— Не возражаете, — прямо спросил он, — если мы все начнем сначала?

Майкл снова взглянул на часы.

— Лучше продолжим с этого места.

— Хотите знать, о чем меня расспрашивали копы?

— А мне это интересно?

— Они желали знать, сколько Логан вложил в мою пьесу. Это в самом деле крайне интересовало Майкла, поэтому он вопросительно поднял брови, и экспансивный драматург изложил детали:

— Я ответил, что Логан дал мне двести тысяч наличными за свою будущую долю прибылей в пьесе, поэтому я их и взял. Мы подписали контракт, я выдал ему квитанцию и положил деньги на банковский счет постановки. И что тут такого, черт возьми? Мы раз в неделю кладем на счет пятьсот — шестьсот тысяч, полученных от продажи билетов.

Майкл небрежно поднес стакан к губам, чтобы скрыть, как заинтригован.

— И вам часто платят за билеты наличными?

— Очень.

— Но двести тысяч Мэннинга шли не из кассы. Почему вы положили эти деньги на общий счет, вместо того чтобы провести их через кассу?

Соломон поднял руки:

— Именно об этом меня и спрашивали копы.

— И что вы им сказали?

— Чистую правду. Я не бухгалтер и не счетовод. Логан дал мне наличные и предложил поместить вместе с деньгами, проходящими через кассу. Я так и сделал. Объяснил бухгалтеру, что это деньги инвестора, и она проделала все необходимые внутренние операции, какого бы дьявола это ни означало. Ненавижу бухгалтеров.

Джейсон подозвал официантку и стал заказывать выпивку, самым подробнейшим образом объясняя, каким образом приготовить коктейль. Майкл потихоньку накалялся. Джейсон отнял у него две минуты драгоценного времени!

— Мэннинг сказал, откуда взял деньги? — спросил он, когда официантка отошла.

— Вроде бы кто-то заплатил ему наличными, а он держался за деньги, потому что не хотел класть их в банк.

— Не объяснил почему?

— Копы задали тот же вопрос.

— И какой ответ вы им дали?

Прежде чем заговорить, Соломон долго копался в блюдце с орешками, выбирая нужный сорт.

— Вроде бы потому, что не хотел из-за них приезжать в банк двадцать раз. Разве вы не знаете, что стоит только положить или снять наличными хотя бы доллар свыше десяти тысяч, как ваш банк немедленно уведомит налоговое управление? То есть, — серьезно добавил он, — кому надо, чтобы эти крысы набросились на вас?

— Только не мне, — торжественно поклялся Майкл.

— Они просто американское гестапо.

— Совершенно с вами согласен.

— Однако в моем случае, — объяснил Джейсон, вылавливая очередной орешек, — дело другое. Нам позволено сдавать деньги наличными, поэтому налоговое управление оставляет нас в покое.

Он дождался, пока официантка принесет коктейль, попробовал, дабы убедиться, что его «помешивали», а не «сбивали»и что в нем ровно «одна капля вермута, а не две».

— Прекрасно, — одобрил он, прежде чем подкрепиться глоточком, расслабиться и неожиданно вспомнить, что Майкл для чего-то потребовал разговора с глазу на глаз до приезда Ли. — Итак, — сердечно начал Соломон, — что я могу для вас сделать мистер Валенте? Или просто Майкл, поскольку Ли утверждает, что вы ее старинный друг?

Майклу вдруг совершенно против всякой логики стало обидно, что Ли не призналась Соломону в их истинных отношениях. Не сказала, что он немного больше, чем старинный друг. Правда, он тут же рассудил, что одно дело любить. его тайно и совсем другое — позволить связать его имя со своим. Вряд ли он сам, да и его имя будут способствовать ее популярности. Скорее, наоборот.

— Зовите как хотите, — ответил он. — И вряд ли вы что-то сможете сделать для меня, а вот я сумею вам помочь.

Он уже успел понять, что единственный способ привлечь внимание Соломона — предложить ему что-то, пусть и непонятно что. Лишь бы это принесло выгоду.

— Ли сказала, что вы просите ее вернуться.

— Господи, конечно! — воскликнул драматург.

— Она не пойдет на это, пока Джейн Себринг будет играть в том же спектакле.

— Но у Ли нет выбора! Она профессионал…

— Выбор есть, и она его сделала, — холодно бросил Майкл. — Она, что вполне понятно, чувствует, что ее личные переживания выставлены напоказ, и не без основания считает, будто стала публичным посмешищем!

Джейсон, словно убоявшись его неумолимого тона, не стал возражать и несколько секунд, казалось, внимательно изучал оливки на дне своего бокала.

— Скажу вам чистую правду, — начал он наконец, подняв глаза, — Джейн Себринг немного не в себе. И это не просто слова. Она одержима желанием стать Ли. Потому что у Ли есть то, чего Джейн хочет больше всего на свете.

— Что именно?

— Бессмертие в искусстве.

— Простите?

— Барриморы и Себринги, если не считать Джейн, навек вписали себя в историю театрального Бродвея. Только три актрисы достигли этих вершин: Этель Барримор, Марианна Себринг и Долорес Себринг. Ли Кендалл будет четвертой, но если она добровольно уйдет со сцены в расцвете карьеры, и притом из-за такого пустяка, как неверный муж, она потеряет свое место в облаках. Актеры должны играть! — свирепо воскликнул Соломон, и у Майкла неожиданно возникло ощущение, что он слышит речь, заранее приготовленную драматургом для Ли. — Они играют, когда больны, когда их отец умирает, когда они так пьяны, что в глазах двоится, И когда почти обезумели от депрессии. Едва поднимется занавес, они должны появиться на сцене и играть!

Майкл уже хотел прервать лекцию Соломона о театральных обычаях, но следующая фраза заставила его прислушаться.

— Да знаете ли вы, насколько невероятен, поразителен, многогранен талант Ли? — выпалил Соломон и повелительно поднял руку, не дожидаясь реплики Майкла. — Только не пытайтесь ответить, потому что все равно не знаете. И никто не знает. В Нью-Йоркском университете ее называли чудом природы и вундеркиндом, поскольку не умели иначе описать то, на что она была способна. Критики кричат о «магии Кендалл», и все потому, что тоже не могут объяснить истинную суть ее игры.

Он вцепился в край стола и резко дернулся вперед.

— На премьере «Белого пятна» во втором акте, когда Ли наклоняется в сторону зрителей и говорит, что знает тайну, я сам видел, как весь чертов зал тянется к ней, чтобы услышать эту самую тайну.

Майкл поднял голову, увидел несколько посетителей, идущих к бару со стороны холла, и неохотно положил конец историям, которые с величайшим наслаждением слушал бы часами: