Ширли Басби - Наконец-то!

Патрик все больше хмурился.

— Но ты же говорил, что Арабелла наконец-то поверила в твою невиновность. И это одна из причин, почему она согласилась выйти за тебя замуж.

Лицо Тони смягчилось.

— Да. Вот только другие об этом не догадывались. Мой таинственный враг прибег к услугам своей прежней сообщницы. Пять лет назад она устроила скандальную сцену в охотничьем домике, а теперь обвинила меня в том, что я бросил ее одну с ребенком — с ребенком, которого я якобы зачал, будучи женихом Арабеллы! Едва ли найдется женщина, способная простить такую измену. — Тони прищурился. — Подумай, Патрик. Даже если считать, что Мерси погибла случайно, любой дурак мог догадаться, что я брошусь за ней вдогонку, узнав о ее побеге с Терреллом. Вероятно, кому-то захотелось посмотреть, что из этого выйдет — просто так, из чистого любопытства, ведь ему самому ничего не грозило, в отличие от меня. В случае моей гибели наследство Даггетов перешло бы к моему ближайшему родственнику. — Поймав скептический взгляд Блэкберна, Тони добавил: — Не забудь, что Террел был так же вспыльчив, как и я, и так же метко стрелял из пистолета. Наша стычка почти наверняка закончилась бы смертельным кровопролитием… Но, увы, жертвами той погони стали Мерси и Террелл.

— Не понимаю… Если твой дядя Альфред решил завладеть наследством, почему он не убил тебя? Это было бы проще всего.

Тони встал и сделал круг по комнате.

— Как я думаю, вначале у моего противника не было никакого конкретного плана: все происходило стихийно. Мерси погибла из-за трагического стечения обстоятельств. Но Элизабет — дело другое. Мало того что она была моей женой, она еще готовилась родить мне наследника. Думаю, именно поэтому наш злодей начал очень серьезно обдумывать свои действия. Он убил Элизабет и моего ребенка, одним ударом избавившись от всех возможных наследников. — Тони отвел глаза и стиснул зубы. — После этого он затаился в ожидании. Время работало на него. Ему казалось, что, пережив столько потрясений, я больше не рискну обзаводиться семьей.

Тони мрачно усмехнулся:

— Он не мог предвидеть, что я полюблю Арабелла… а она полюбит меня. Но как только стало известно о нашей помолвке, он тут же начал думать, как ее расстроить. Пойми, наконец: все мои несчастья — не просто злая судьба, это дело рук человеческих.

Патрик скорчил гримасу:

— То, что ты говоришь, в самом деле похоже на правду. Допустим, я с тобой соглашусь — только допустим! И какую же цель преследует твой неизвестный враг?

— Я сам очень долго не мог ответить на этот вопрос и даже не понимал, как связать все события воедино. Но сегодня днем, размышляя над своим завещанием, которое я решил составить в пользу Арабеллы и ребенка, я вдруг прозрел. — Он грустно улыбнулся. — Вот скажи, приятель: если я умру холостым и бездетным, кому это будет на руку?

— Ясно кому — твоему дядюшке и кузенам, — сухо ответил Патрик. — Все знают, что Альфред уже много лет зарится на Суит-Эйкрз и на остальное наследство Даггетов. Но если бы они хотели присвоить твое добро, то давно бы тебя убили. Зачем им пускаться на какие-то немыслимые хитрости, изощренно вредить твоей семейной жизни и при этом не трогать тебя самого?

Тони с довольным видом кивнул:

— Точно так же рассуждал и я, пока не вспомнил одну вещь.

— Прошу тебя, не тяни, — взмолился Патрик.

Тони удовлетворенно откинулся в кресле.

— Я никогда не рассказывал тебе про отца моей матери, барона Уэстрбрука?

— Ты забыл — я знал его лично. В юности мы с тобой несколько раз гостили в Брукхейвене. Мне очень понравились твои английские родственники. — Патрик опустил глаза. — В отличие от меня ты рос без родителей, но тебе повезло с бабушками и дедушками… правда, они нещадно тебя избаловали.

Губы Тони тронула грустная полуулыбка.

— Ты прав. Но перед смертью дедушка Уэстбрук спохватился и решил спасти от меня свое состояние. Чтобы я его не промотал, он учредил трастовый фонд, но оставил мне шанс… так сказать, перевоспитаться — сойти с той скользкой дорожки, по которой мы с тобой в то время шагали.

Патрик лукаво подмигнул другу:

— Ты имеешь в виду нашу бесшабашную молодость? Да, лихо мы тогда гуляли!

— Еще бы, — согласился Тони. — Меня бросает в дрожь от одних только воспоминаний. Мы жили, не думая о завтрашнем дне. Но вернемся к дедушке Уэстбруку. — Тони вздохнул. — Когда он умер, мне было двадцать пять и я еще не похоронил Элизабет. Только через несколько месяцев мне стали известны условия его завещания. Признаюсь, я был потрясен. В то время я уже владел наследством Даггетов и ждал, что деньги Уэстбрука спелым яблочком упадут прямо ко мне в руки. Но не тут-то было.

— Неужели он тебе ничего не оставил? — воскликнул удивленный Патрик. — Ведь ты был единственным ребенком его единственной дочери! Кому же тогда отошли его несметные богатства?

— Они отошли мне, но в течение многих лет я не мог распоряжаться большей частью тих денег.

— То есть?

— Я получил в свое владение дома и средства на оплату прислуги и прочих расходов, однако это была лишь малая толика наследства Уэстбрука. Все — земли, дома и деньги — он включил в трастовый фонд, предназначенный, разумеется, мне, но с условием: в случае моей смерти фонд переходит к моему законному ребенку, а если такового нет, то к моему дальнему английскому родственнику, Томасу Эвери. Ты однажды встречался с Эвери и нашел его самовлюбленным болваном.

— Да, помню. Я и сейчас так считаю. Этот человек — дурак от рождения.

Тони пожал плечами:

— Согласен, но по условиям завещания барона Уэстбрука, если я умру бездетным, именно Эвери станет моим наследником. В те дни я не знал меры в выпивке и азартных играх, и дед не рискнул доверить мне свое состояние. Он боялся, что я быстро промотаю наследство Даггетов или вообще отправлюсь на тот свет в результате какой-нибудь пьяной драки или дуэли. Поэтому он лишил меня права полновластно распоряжаться его деньгами. Я мог жить в Брукхейвене или в лондонском доме, но при этом не имел больших наличных денег. — Он встретился взглядом с Патриком. — Срок действия трастового фонда истечет, когда мне исполнится сорок. В этот день я получу доступ к тем несметным богатствам, о которых ты только что упомянул. Все земли и деньги будут моими. Но если я умру раньше и у меня не останется детей, мое наследство перейдет к Эвери.

— Ты думаешь, это Эвери портит тебе жизнь? — удивился Патрик.

— Нет. Чтобы завладеть моими деньгами, ему достаточно меня убить.

Патрик нахмурился:

— Тогда кто же?

Тони усмехнулся:

— Мои дорогие кузены и дядя. Даггеты — мои ближайшие родственники и имеют законное и почти неоспоримое право на мое наследство. Мне стыдно признаться в своей сентиментальности, но, несмотря на их нелюбовь, я чту кровные узы и вписал всех троих в свое старое завещание. Ну, как по-твоему, кто из них преступник — Альфре, Франклин или Берджиз?

Патрик долго смотрел на Тони, не говоря ни слова, потом глубоко вздохнул и спросил:

— Ты в самом деле думаешь, будто кто-то из твоих родственников долгие годы строит тебе козни, надеясь когда-нибудь унаследовать богатство не только Даггета, но и Уэстбрука?

Тони кивнул:

— Знаю, мои выводы кажутся нелепыми, но, черт возьми, Патрик, они многое объясняют! Мне гораздо легче поверить в том, что в течение последних десяти лет один из моих родственников нарочно омрачал мое существование, чем обвинять во всем злодейку-судьбу. — Его губы скривились в печальной усмешке. — Это ведь не судьба убили Элизабет. И не судьба пять лет назад прислала Молли в охотничий домик… а позже — на бал к Крокерам.

— Да, но это еще не значит, что а всеми этими событиями стоит один человек.

— Ты так думаешь? По-твоему, сразу несколько людей решили превратить мою жизнь в трагедию? Один убил Элизабет, другой вступил в сговор с Молли? Но, согласись, крайне сомнительно, что пять лет назад и недавно Молли разыгрывала пьесы двух совершенно разных сценаристов.

— Да, пожалуй, у Молли был один заказчик, — согласился Патрик. — Он же ее и убил.

— А Элизабет и Лейтона убил не он?

Патрик нахмурился:

— Может, и он. Во всяком случае, вполне вероятно, что Лейтон и Молли стали жертвами одного и того же преступника. — Он вздохнул и грустно взглянул на друга. — Но я ни за что не поверю, будто твой родственник убил Элизабет в расчете на богатство, которое ты унаследуешь только через пятнадцать лет!

— Да, это было бы слишком. Я думаю, Элизабет убили просто потому, что она носила моего ребенка. Моего наследника. — Тони еще раз прошелся по комнате. — Я и сам еще не совсем понимаю, что к чему, но мне кажется, убийца сначала плохо представлял себе свои дальнейшие действия. Его план развивался постепенно. Скорее всего Мерси погибла случайно, но я не удивлюсь, если и здесь не обошлось без чьего-то злого умысла. Видимо, именно тогда преступник задумал убить меня и унаследовать богатство Даггета.

— Почему же он так долго тянул? — пробормотал Патрик.

Тони мрачно улыбнулся:

— По двум причинам, приятель. Во-первых, в ту пору наш злодей еще не был готов к убийству. Смерть Мерси была всего лишь стечением трагических обстоятельств. А во-вторых, похоронив Мерси, я тут же уехал в Англию. Он не стал меня преследовать, и на какое-то время я оказался вне его досягаемости. Франклин и Берджиз были ограничены в средствах: дядя Альфред держал их в ежовых рукавицах. Да он и сейчас не особенно их балует, старый сквалыга. Иногда я даже сочувствую моим кузенам. Но допустим, — продолжал он, — у моего врага были бы деньги для поездки в Англию. Как он мог избавиться от меня, не навлекая на себя подозрений? Люди неизбежно связали бы мое убийство или загадочную смерть с присутствием в Лондоне одного из моих наследников. Он не хотел рисковать.

Тони нахмурился:

— С тех пор, как я понял, что в моих несчастьях повинен один человек, я все время пытаюсь представить себе, какими качествами он обладает. Он явно не храбрец, но совсем не обязательно должен быть трусом. Осторожный, расчетливый, жадный. Зная мой образ жизни, он мог преспокойно сидеть в Натчезе и ждать, когда я сверну себе башку в Англии. Такой исход был вполне вероятен. Вряд ли он заранее спланировал все свои ходы. Сначала он просто выжидал… но потом по каким-то причинам решил ускорить события.

— Черт возьми, — нехотя признал Патрик, — твои выводы не лишены смысла.

Тони не знал, радоваться ему или огорчаться. В глубине души он надеялся, что друг назовет его рассказ полным бредом. Однако получилось иначе.

— Этого я и боялся, — сказал Тони, устало пригладив волосы. — Было бы естественнее списать все мои беды на злой рок, чем поверить, что какой-то ублюдок убил женщину и ее еще не рожденного ребенка ради наследства!

Повисла долгая пауза. Друзья пытались осмыслить ситуацию.

Патрик первым нарушил молчание:

— Если Элизабет была убита твоим родственником, который не хотел, чтобы она родила тебе наследника, значит, он уже испачкал руки в крови. Почему же он не тронул тебя?

Тони скривился:

— Я могу лишь предполагать, что после убийства Элизабет он испугался и решил на время затаиться. Ему просто не хватило смелости нанести новый удар. К тому же, убив меня вслед за моей женой, он рисковал навлечь на себя подозрения. Ему оставалось только одно: ждать и надеяться, что я избавлю его от трудов — например, погибну на дуэли. — На скулах Тони заиграли желваки, в глазах появился зловещий блеск. — Одно дело — убить беззащитную женщину, и совсем другое — сильного мужчину, который обычно вооружен. — Он приложился к рюмке с виски. — Итак, он решил ждать. А через несколько месяцев ситуация изменилась.

— Богатство Уэстбрука, — сказал Патрик ровным тоном.

Тони кивнул:

— Да. Он ждал почти пять лет о— почему бы не потянуть еще? Тем более что потом можно будет завладеть такими деньгами, по сравнению с которыми наследство Даггета — сущий пустяк.

Патрик почесал затылок.

— Не знаю, Тони. Мне трудно поверить, что кто-то мог ждать так долго. Ведь пятнадцать лет — это не пять и не шесть!

— Едва ли он с самого начала готовился к столь длительному ожиданию, — тихо проговорил Тони. — Он хотел убить меня при первом удобном случае, если я не умру без его помощи. Время было на его стороне. Мои кузены не бедствовали: дядя Альфред, несмотря на свою скупость, все же давал им кое-какие деньги, и наш злодей решил переждать годик-другой. Возможно даже, он надеялся обставить мою смерть как несчастный случай: например, я якобы сломал шею, упав спьяну с собственной лестницы… или с коня. — Он невесело усмехнулся. — Люди сказали бы, что я повторил судьбу отца.

— И что же изменило его планы?

Тони пожал плечами:

— Не знаю. Но думаю, все дело в наследстве дедушки Уэстбрука, — Тони поднял руку. — Послушай меня. В его завещании есть два важных пункта… — Он грустно улыбнулся. — Даже сходя в могилу, мой дед не смог поступить со мной слишком сурово. Согласно его воле, когда мне исполнится тридцать лет — как видно, он надеялся, что к этому времени я наконец остепенюсь, — в мое распоряжение должны были поступить пятнадцать процентов от всей суммы трастового фонда. Смею заметить, это довольно приличные деньги. И столько же мне причиталось затем в тридцать пять лет.