— Ральф, в тот день ты тоже меня привез сюда? — прерывисто вздохнула Морганит, и он отрывисто кивнул. На мгновенье забыл, что она не различит его жест согласия. Забыл, что женщина, так рьяно разделяющая с ним его порочные желания и не боящаяся ни капли, слепа. Опять принимает неправильное решение. Следует тщательно обдумать и прийти к тому, что это ему не нужно. Не волнует, черт побери, но мозг судорожно прокручивал названия лучших медицинских центров Америки. Куда его ведет? Не часть плана.

— Да, — проговорил Ральф, возвращая бокал и бутылку вина обратно. На заднее сиденье. — Кажется, находясь здесь, можно на время забыть обо всем. Наслаждаться тишиной. Ты предпочитаешь, чтобы я все — таки отвез тебя в ресторан? Поедем — куда скажешь! Не скрывай, бабочка! Ты же об этом мечтала. Тебе не хватало общения со мной. Выговориться вдоволь. Исполню твое желание — только по особенному случаю. Сегодня.

— Почему у тебя столько масок? Ты то близкий человек, то далекий незнакомец, — странно тихо спросила Морганит. Не ответил бы, ибо ему самому неизвестно, что произошло за какие — то чертовы несколько часов. А, может, его безумие набирало оборот еще раньше? Нежеланные и абсолютно чуждые для него эмоции.

— Ты скажи, почему ты пытаешься изменить меня, — неожиданно рыкнул Ральф, обхватывая тонкие плечи жены. Притягивая ее настолько близко, что кончики их носов соприкоснулись. Горячее дыхание смешивалось. Переходя на шепот. — Какое у тебя право постоянно занимать мои мысли? Кто тебе разрешил сводить меня с ума?

— Только ты, Ральф. Называя меня своей женой, — не испугалась его вспышки. Реакции, Показалось, что весь мир перевернулся от столь откровенного шепота. Несмело, будто в первый раз, коснулась его губ. Невесомо. Слишком быстро. Отстраняя от него голову, пока пораженный услышанным Ральф возвращался в реальность. Бьющую наотмашь.

— Пойдем? — как — то невинно пробормотала Морганит. Зачарованный то ли магией сумрачного итальянского вечера, то ли все — таки даже капелька вина лишила контроля, тем не менее он вышел. Обошел машину, открывая дверцу. Переплел их пальцы, увлекая ее в цветочные заросли. Легкие переполнялись от избытка сладкого аромата, окутавшего их. Куда она вела его? Слепая и не разбирающая дороги, так уверенно шла, крепко удерживая, что казалось — ослеп он. От первобытных инстинктов. От пылающего желания. Внезапно девушка остановилась, принуждая и его замедлить ход.

— Луна уже вышла? Я представляю, как она освещает долину, — ее голос звучал не расстроенно. Восхищенно. — Мне кажется, я помню, как это происходит. Я имею в виду, раньше я видела уже освященную цветочную долину луной, когда мама…привозила сюда.

— Видела? — переспросил ошарашенно Ральф. — Подожди, ты родилась зрячей?

— Мне было пять лет, когда я ослепла, — тяжело вздохнула Морганит. — Я ничего не помню, как это случилось. Я просто знаю, что в один день я потеряла не только зрение, но и маму. Эта тьма отняла у меня все цвета. Нормальное детство. Память о том, какой была моя жизнь до нее. Не осталось воспоминаний. Стерлось даже мамино лицо. Раньше я просила тетю Беатрис включить свет, потому что мне было страшно. А потом я привыкла.

Вдруг замолчала, опустив голову. Прижалась к его груди, словно искала защиту. Помощь. Словно перенеслась мысленно в прошлое, принимая облик маленькой девочки, до жути боящейся темноты. От которой не избавиться. Не убежать. От кого ждала спасения? От того, кто пришел взять реванш. Заставить платить по счетам. Растаптывая чувства.

— Ты слишком хорошая для этого гнилого мира, — охрипшим голосом изрек Ральф, приподнимая ее лицо за подбородок. Нежно поцеловал ее в губы. Без прежней грубости и беспощадности. Без намерения заклеймить и показать собственника. Наказать за неправильный выбор. Нежно, пусть и неумело. Пусть и смутно помнил, каково ласкать. Едва касаясь влажного рта. Оставляя легкие скольжения губами по ее щекам. Прикрытым векам. Лбу. Прежде чем снова накрыть ее губы. В глубоком трепетном поцелуе. На самом деле, даже для него она слишком хороша. Особенно для него. Непозволительно прекрасна

Глава семнадцатая

Привязал к себе. Прочно и без единого шанса освободиться. Подавил любое желание отдалиться. Сохранять расстояние. Создал необратимую связь, которая будет удерживать всегда. Пока бьется сердце — невидимая нить связывает две темные души. Порочные и близкие. Бежала от него, но попала в его объятия. Скрывалась от правды, но приняла истину. Искала ответы на вопросы, однако вместо этого оказалась в тупике. Не выбраться. Убегала от любви, что непременно потянет ко дну. Утопит. Но он догнал ее. Пыталась ненавидеть всем сердцем за его игру, которая до сих пор неизвестна, только он превратил притворную ненависть в настоящее желание. Перечеркнул грань. Пересек все пределы.

Ненавязчивая мелодия скрипки разносилась по залу. За спиной раздавались разные голоса. Обсуждающие ее брак. Как единственная дочь уважаемого представителя богатого общества выбрала обычного работника? Любовь или расчет? И почему Джованни Сальери поспешно принял избранника дочери, учитывая его безупречную репутацию? Первым порывом было развернуться и закрыть им рот одним исчерпывающим заявлением. Это ее выбор. Никто из посторонних не смеет осуждать. Особенно, если она не жалеет. Нельзя. Даже не видит тех, кто с энтузиазмом перешептываются. Держись, Морганит, держись.

Неожиданно почувствовала, как ее талию обхватили. Прижали к разгоряченному телу, сомкнув крепкие руки ниже поясницы. Куда — то поволок, и она недоуменно вцепилась в его плечи. После того, как они вернулись, их ждал сюрприз. Не изменил устоям ее отец, устроив прием. Как всегда — в семейном особняке в кругу партнеров и друзей. Подобные мероприятия, где он мог блеснуть роскошью и изысканностью, папа любил, поэтому на этот раз тоже не отказал в удовольствие отпраздновать день рождение. Вопреки всему.

— Что разозлило мою жену? — не сразу поняла, что за последовавшим вопрос Ральф закружил ее вокруг. Неведанный поток новых эмоций захлестнул. Никогда еще никто не приглашал на танец. Опасались переступить запретную черту по отношению к дочери синьора Сальери, ограничиваясь исключительно комплиментом. Наверное, из — за этого и раздраженно бросали в адрес Ральфа фразы, потому что он получил то, чего они лишены были всегда.

— Сплетни, — призналась Морганит, послушно двигаясь с ним в ритм. Не отпуская. Вел не только в танце, но в новой совсем другой жизни, где и зрение не нужно, чтобы увидеть весь мир его глазами. Почувствовать. Попробовать довериться.

— Меня недолюбливают друзья твоего папочки, — усмехнулся без капли огорчения Ральф. — Ты знаешь, я чертовски доволен, что не понравился им. Это доказывает, что я лучше их.

— Тебе важно, чтобы они тебя любили? — знакомое тепло разливалось по телу от его прикосновений. Знакомых и уже ставших родных. Незаменимых. Провела ладонями по груди. По лацканам велюрового пиджака. Под кончиками пальцев ощущался легкий шелк рубашки. В вечернем смокинге он, наверняка, привлекает внимание многих женщин. Принадлежит ей. Там, в долине Кьянти, еще несколько часов назад создавалось впечатление, что ее муж не настолько фальшив. Мог быть искренним. Настоящим. Без игр. Без привычной отстраненности и сарказма, давая возможность насладиться редким мгновеньем понимания. Спокойствия. Вдыхая вдвоем ночной цветочный аромат и прогоняя вместе тьму. Словно во сне, из которого насильно выдернули. Ради этого приема.

— Плевать на них, — вдруг еще сильнее притянул к себе Ральф. Сжал в объятиях, казалось, буквально впиваясь в ребра. Тесно так, что между ними не оставалось и сантиметра. — Мне достаточно, чтобы ты полюбила меня. Ты влюбляешься уже? Я вижу…

— Перестань, — перебила его, облизнув пересохшие губы. В ноздри бил аромат корицы, а мозг грозился перестать соображать, прежде чем выдавать ответы. — Что ты видишь?

— Вижу, как моя жена не выносит оскорблений в мою сторону, — в тоне проскальзывали удовлетворенные нотки. Музыка становилась громче, переходя в мощные басы, исполненные на пианино. Традиционная итальянская зажигательная музыка, подразумевающая прекращения медленного танца. Слышала, как их окружают люди, весело прыгающие и выкрикивающие строчки гимна. Профессиональные танцоры. Но он не торопился возвращать ее обратно. К столику, где она сидела вместе с няней и отцом, окруженному телохранителями. Не выпускал из кольца рук, невзирая на ее попытки.

— Ты — мой муж! Соответственно, мне неприятно, — пробормотала Морганит.

— Ненастоящий муж, а игрок, — странно намекнул Ральф, соскользнув по пояснице к ее бедрам. Замерла, вновь упершись ладонями, силясь оттолкнуть. Посреди выступления на площадке, наверняка, с многочисленным народом, вел аморально. Неприлично, нагло поглаживая ее кожу сквозь шифоновую ткань платья. Не вовремя возбуждая. Не здесь.

— Какой игрок? — процедила Морганит, глубоко вздохнув. — Танец закончился. Пошли!

— Наш брак как игра, — продолжал Ральф, принуждая ее подавить вскрик, стоило его пальцам проникнуть в вырез на спине. Ладонью провести по обнаженным лопаткам. — С непредсказуемым концом, но где не допускается ни ошибок, ни иллюзий. Твои слова?

— Ты сам дал мне это понять, — не выдержала Морганит. — Не ты ли сказал, что я всю жизнь должна думать, почему ты женился на мне? Сделал одолжение из — за жалости?

— До тебя еще не дошло, что я не жалею тебя, — его шепот оказался вблизи уха. — Неверная догадка. В твой день рождение даю подсказку. Это больше, чем расчет. В том, что ты — дочь Джованни Сальери, есть особенность. Мой повод для брака. Не деньги. Не работа.

Не позволил ей задать встречный вопрос, резко отстраняя. Подошедший к ним отец недовольно высказывался о едва ли не сорванном представлении музыкантов, приглашенных из Милана. Не разбирала их фраз. С трудом шла за взявшим ее под руку и продолжающим негодовать родителем. Запутал. Окончательно выбил из колеи всплесками чувств и холодных предположений. Что — то иное влечет его. Руководит. С таким опытным игроком сложно соревноваться. Немыслимо диктовать другие правила или узнать его тайну. Остается ожидать следующего шага, готовясь к худшему или перестать гадать. Принять неизвестность. Каждый раз, размышляя о новом ходе, убеждая держаться от него подальше, проигрывала себе. Не подаваясь ему, сдавалась желанию.

— Морганит, я к тебе обращаюсь, — возглас отца, перекрикивающий музыку, заставил вздрогнуть. — Твой муж не уважает наши устои, выставляя напоказ вашу…интимную жизнь, но ты…Как ты можешь позволять так зажиматься с ним на глазах всех? Здесь не твои слепые ученики, которые ничего не видят! Люди будут говорить, что я оберегал не чистый камень, а прятал испорченную подделку! Все и так судачат о том, как быстро я отдал тебя замуж.

— Папа, не обманывайся, — не скрывая нахлынувшего разочарования, остановила его Морганит. — Ты до сих пор скрываешь меня настоящую, показывая всем подделку.

— Не говори глупостей, дочь, и не порть нам праздник, — отмахнулся Джованни Сальери. — Необязательно скелеты в шкафу вытаскивать наружу. Для всех ты — недосягаемая богатая красавица. Знаешь, сколько мужчин завидуют, что ты незаслуженно досталась непонятно откуда взявшемуся певцу из местной таверны? Хотя в нем амбиций столько, будто он где — то имеет влияние или власть! Слишком самоуверенный. Он мне не нравится.

— Тогда почему ты не уволишь его? — раздраженно воскликнула Морганит, сбрасывая ладонь отца с локтя. — Он — подозрительный и заносчивый для тебя тип, но ты даешь ему подниматься по карьерной лестнице в своей компании. Держишь, чтобы унижать, папа? Если только из — за того, что он — мой муж, то Ральф мне сегодня признался, что он женился на мне не ради работы. Не за деньги. Он меня любит!

Замолчала, осознав, как глупо и по — детски закончилась ее тирада. Впервые разговаривала с отцом в подобной манере. Без смущения или покорности, а прямо. Честно. Без промедлений и раздумий, а открыто. Не боялась его гнева, привыкшая к безграничной родительской нежности, но сейчас, похоже, забылась. Не положено. Музыка затихла, оставляя только едва слышные напевы грустной баллады. Голоса прекратились.

— Я рад, что ты говоришь мне, как он любит тебя, — вдруг мягко сказал Джованни, осторожно беря ее за плечи. — Значит, его поступки не огорчают тебя. Значит, он, действительно, делает тебя счастливой, если сегодня моя дочь спорит ради него со мной. Неужели он достоин того, чтобы называться моим зятем? Твоя мама не обладала никаким богатством, но я женился на ней не из — за того, что не мог без нее жить. Я взял в жены дочь местного рыбака, оказавшегося в долгах, потому что с ней я был счастлив.

— Папа, прости меня…

— Как он дает тебе понять, что любит? — пресек ее извинения отец. — Он признался тебе? Больше лжи в словах. Я никогда не говорил твоей маме, что люблю ее, но давал почувствовать, что она мне нужна. Иногда она жаловалась о нехватке внимания, а потом — родилась новая причина моего счастья.