— Я… я обронил свою флягу в реку. Когда эти свиньи напали на нас.

— У меня есть вода, — вмешался Феликс, загорелый, широколицый солдат лет тридцати. — Пейте сколько захотите, мадам Хэлстид. Только медленно, иначе вырвет.

— Мы разделим воду поровну, — предложила Селена, но Гектор, огромный, широкоплечий мужчина с мощными руками и громовым голосом, перебил ее:

— Мы научились обходиться без воды. Как верблюды. Мы — солдаты.

Селена приняла флягу, но, сделав пару глотков, заставила себя вернуть этот дар, опасаясь лишить и себя, и своего окружения последнего запаса.

Кто-то тяжело прошел по каменному коридору. Из караульной, находящейся за стеной, послышались возбужденные голоса. Девушка с удивлением взглянула на Рошфора.

— Звуки проникают сюда через решетку, — пояснил он, указывая на металлические прутья в самом верху противоположной стены. — Ночью здесь не будет особенно темно — свет из коридора попадает и сюда.

— Они приведут Крейга к нам, правда? Когда закончат обыск…

— Я надеюсь… — утешающе ответил Рошфор и улыбнулся. — Они напрасно теряют время.

— Но у Крейга должны быть депеши… записи…

— Теперь их уже нет. Он избавился от них. Бросил в реку, когда притворился оступившимся. Он споткнулся не случайно. Хорошо придумал, на его месте…

— И тем не менее поплатился за это, — вмешался Феликс. — Эти тауреги с плетьми… исполосуют человека так…

— Попридержи язык, — оборвал его Рошфор, заметив выражение лица Селены.

Но не одна она была потрясена. Молодой Юлис побледнел, дрожь передернула его тело.

— Значит, эти депеши имеют ценность? — поинтересовалась девушка.

— Ну, конечно. Фурье хочет знать, где расположен наш главный лагерь, какие силы там сосредоточены и с какой стороны возможна атака. А они придут, — сказал он с твердой уверенностью. — Не сомневайтесь. Они придут и отобьют гарнизон у генерала-выскочки, командующего жалкой кучкой стрелков.

— Но… хотя у Фурье нет депеши, у него… у него есть мы. — Она вспомнила свои смелые заявления Джеффри, что не боится путешествовать с ним. Но теперь страх пришел к ней. Панический, неуправляемый. Боже, ну почему она не послушалась благоразумного совета и принудила Джеффри взять ее с собой в эту несчастную провинцию?! Почему?! Потому, что она хотела доказать свою журналистскую состоятельность.

Но это не единственная причина. Она хотела вернуться к Крейгу. Убедить себя, что любит его. Только его. Единственного. Искупляя этим приездом вину за то, что отдалась Брайну после того, как пообещала Крейгу выйти за него замуж. Убеждая себя, что Крейг поможет забыть Брайна. И он помог бы, даря тепло нежности, которую Брайн никогда не мог подарить ей.

И она действительно любит Крейга. Не так, как любила Брайна, но с нежностью, рожденной уважением и благодарностью.

Сейчас, когда дверь в камеру открылась и охранник грубо втолкнул Крейга, Селена, торопясь к нему на помощь, знала, что никогда не любила его так, как в эту минуту. Возможно, он лишен животной храбрости Брайна, грубого безрассудства, но порядочность и доброта украшали его поведение.

Мятежники не дали ему времени одеться, Селена увидела кровавые полосы на его теле. Он в самом деле щедро поплатился за свой поступок и, — думала Селена, — на этом страдания Крейга не прекратятся.

— Ты же не солдат, — говорил Крейгу Рошфор, сидя через несколько часов возле котелка с отвратительным ужином. — Ты не обязан приносить себя в жертву. Если тебя спросят…

— Это не имеет значения. И не может иметь. — Крейг обратился к Селене: — Ты зря не ешь, это необходимо. Эта дрянь называется тайкхамазан… деликатес у таурегов.

Селена насильно сделала глоток и поперхнулась.

— Что это?

— Шарики из пшеничной муки, сваренные в козьем жире, — с улыбкой проконсультировал ее Феликс. — Кстати, не так уж и плохо, если запивать кофе.

Селена понемногу начала цедить теплое варево из оловянной кружки.

— Это не очень похоже на ужин в «Чер Бигнон», — посетовал Крейг.

— О, «Чер Бигнон», — подтвердил Рошфор. — Посидеть там вечером… А полуночный ужин в «Гранд Саизе»? Или в кафе «Англез».

— С персональными кабинками, куда мужчины водят своих дам? — вздохнул Гектор. — У меня никогда не было денег, чтобы попасть туда, но я слышал об этом месте…

— Когда мы вернемся в Париж, закатим вечеринку… мы все пойдем туда…

Селена понимала, что Феликс изо всех сил старается принять вид неунывающего, крепкого духом человека, тогда как под этой маской скрывалось мрачное и далеко не столь оптимистическое настроение. Если его представление предназначалось для нее, Селена не замедлила присоединиться.

— И что мы там закажем? — тут же спросила она.

— Мы, разумеется, начнем с консоме с яичными желтками и самую малость сорнеля. А потом мы…

Звуки тяжелых сапог послышались за стенкой. На пороге показался Жиро с фонариком в руке. Он глядел с таким дьявольским выражением, что кровь похолодела в ее жилах. Переводя этот нечеловеческий взгляд с одного мужчины на другого, он остановился на Юлисе.

— Ты! Вставай. Идешь со мной.

Парень поднялся, но, казалось, забыл, как ходят. Жиро схватил его.

— Не заставляй нас ждать. — Его глаза пробежали по молодому телу. — Мои друзья-тауреги оценят тебя, такого розовокожего… как девушка.

Только что проглоченная пища торкнулась наружу, и Селена ужаснулась, что ее вот-вот стошнит. Юлиса увели. Глаза паренька поблекли от страха, он двигался как сомнамбула.

За стеной послышались звуки драки, потом невыносимый крик боли. Дверь с шумом захлопнулась. В молчании, не глядя на Селену и друг на друга, мужчины доели ужин и, когда стражник забрал посуду, Рошфор сказал:

— Крейг, мы ляжем в этом углу камеры, а вы с Селеной — в дальнем. По ночам здесь чертовски холодно. Возьми мой мундир, Селена, — предложил он вежливым тоном.

— Я не могу спать… И не могу понять, как вы… — Селена находилась на грани истерики. — Юлис там, с этими… этими животными. Вас разве не заботит, что с ним случится? — Увидев лицо лейтенанта, она осеклась и лишь прошептала: — Извините меня.

Обняв невесту, Крейг отошел с ней к дальней стене камеры. Они легли рядом, он заботливо накрыл ее мундиром, крепко обнимая. На другой стороне безмолвно распластались на полу остальные пленники, пытаясь уснуть.

— Если лейтенант расскажет генералу Фурье о том, о чем тот хочет знать… — начала Селена приглушенным шепотом.

— И позволит сотням солдат попасть, как мы, в ловушку?

— Но Юлис…

— Не надо, Селена… — Крейг гладил девушку по волосам. — Не думай о нем. Постарайся вообще не думать об окружающем. Думай о будущем. Мы выберемся отсюда и отправимся в Париж, к маленькому Кейту. А потом в Нью-Йорк.

— Расскажи мне о Нью-Йорке.

— Тебе понравится этот город. У нас будет дом: небольшой, но уютный. Может быть, около Граммерси-парка. Ты сможешь водить туда Кейта. А по выходным мы будем гулять втроем. И я буду гордиться моей очаровательной женой и нашим сыном…

Он говорил убедительно и мягко. Постепенно Селену оставило мучительное напряжение. Ее глаза закрылись, и она уснула в объятиях Крейга.


Когда дверь камеры с бряцаньем распахнулась и лучи фонарей пронзили тьму, Селена задохнулась от крика. Тщетно Крейг пытался заслонить от нее изуродованное тело Юлиса: девушка все равно увидела глубокие порезы на его груди и спине, темные, ужасные синяки на лице.

— Я ничего не сказал им, лейтенант… — успел простонать молодой человек, прежде чем упал без сознания.

— Сегодня вечером он больше нам не нужен, — с ненавистью сказал Жиро и, к ужасу Селены, направился в сопровождении двух охранников через камеру. — Встать! — приказал он Крейгу. — Ты следующий.

Селена попыталась прижаться к Крейгу, но стражник отшвырнул ее в сторону.

— Скажи им, Крейг! Ради Бога, скажи все, что они хотят знать! — молила она.

— Твоя женщина дает тебе дельный совет, — глаза Жиро сверкали в свете фонарей. — Мои друзья знают много способов заставить человека заговорить. Половины ты не можешь даже вообразить.

— Крейг, не оставляй меня. Скажи им сейчас!

— Я не могу, Селена… — Кровь отхлынула от его лица, обнажая болезненную серость. Несмотря на ледяной холод в камере, он покрылся потом.

Жиро пожал плечами.

— Сожалею, мадам, — обратился он к Селене, обнажая зубы в волчьей ухмылке. — Вам не удастся провести ночь в объятиях любимого. Но, может быть, один из этих храбрых вояк ублажит вас…

Крейг ударил Жиро, и мгновенно охранники заломили ему руки. Саданув в ответ кулаком по лицу журналиста, Жиро отошел и что есть мочи пнул его в пах. Крейг скорчился. Застывшая, пораженная Селена с ужасом наблюдала, как его выволакивают из камеры.

Тяжелая дверь захлопнулась. Из коридора послышались крики боли. Девушка подбежала к лейтенанту.

— Вы же не рассчитываете, что Крейг ничего не расскажет?

— Вы недооцениваете месье Лейтимера. Он не выдал бы сведений, даже если бы я приказал ему это сделать.

Утро давно наступило, уже и день начинал сиротливо тянуться, а Селена, свернувшись калачиком, все еще лежала в углу камеры, изнывая от мучений. Юлис бредил, изредка приходил в сознание и вновь погружался в беспамятство. Каждый раз, когда дверь в камеру пыток открывалась, до несчастной девушки доносились невыносимые вопли Крейга, угрозы и ругань Жиро и его солдат.

Рошфор пытался заставить девушку подкрепиться, но она даже не хотела смотреть на еду. Уже к вечеру, когда принесли ужин, дверь вновь отворилась. «Умоляю, пусть это будет Крейг», — молилась она в молчании, но на пороге появился Жиро.

— Твой возлюбленный все еще в нашей камере и останется там, пока не скажет то, что мы хотим знать. У него не так уж и много времени: генерал Фурье не очень терпеливый человек.

Слабая надежда шевельнулась в сердце Селены.

— Отведите меня, пожалуйста, к генералу… капитан Жиро. Позвольте поговорить с ним.

— Селена, не надо! — запротестовал Рошфор. — Ты не понимаешь, что делаешь!

— Заткни свою пасть, — прикрикнул Жиро на лейтенанта и, обратившись к Селене, вновь взял вежливый тон. — Я передам вашу просьбу генералу.

Менее чем через час он вновь появился и кивнул Селене:

— Пойдемте, мадам. — Рошфор попытался вмешаться, но Жиро прикрикнул на него. — Девочка пойдет со мной. Если в конце концов у нее хватило ума предпочесть эту вонючую камеру квартире генерала — это ее дело.

Он повел Селену по длинному коридору. Мятежники глазели на нее, раздевая вожделенными взглядами, при этом грязно посмеиваясь. Но девушка едва замечала их ухмылки: из-за двери послышался рев затравленного зверя. Это был голос Крейга. Голос, обжигающий сердце, сознание. На мгновение наступила пауза, и новый, еще более жуткий крик наполнил все вокруг, сменяясь болезненным стоном. Ноги девушки ослабли, и Жиро поддерживал ее, пока они, поднявшись по лестнице, сквозь бесчисленные коридоры не добрались до кабинета генерала. Перед его дверью Жиро остановился, постучал. После чего открыл ее и буквально втащил Селену в комнату.

Вскочив, Фурье сузил свои желтые глазки.

— Что ты с ней сделал? — заорал он.

— Ничего, мой генерал. Просто она услышала внизу вопли своего американца.

— Он сказал вам что-нибудь?

— Нет. Но обязательно скажет.

— Уж последи за этим, и постарайтесь побыстрее. Пока их основной отряд не прихлопнул нас. Поскольку ты оказался настолько глуп, что позволил ему избавиться от своих бумаг, то лично отвечаешь за прочистку его памяти. А теперь убирайся!

Дверь за Жиро закрылась, а генерал Фурье взял девушку за руку и провел к широкому дивану.

В комнате громоздились трофеи бесчисленных грабежей: на диване валялись шелковые подушки, перед ним стоял резной стол. У дальней стены висели слегка раздвинутые шелковые занавески, демонстрируя альков с широкой кроватью.

Наполнив из стоящего на столе графина два стакана вином, хозяин протянул один из них своей пленнице.

— Мой предшественник держал превосходный винный погреб. Выпейте. Чуть позже мы пообедаем. Я распорядился запечь ягненка… — Он самодовольно улыбнулся. — Удивляюсь, как долго вы не принимали моего приглашения.

— Я пришла сюда просить вас… Умолять… отпустить Крейга. Во имя человечности…

— Человечности? Мой отец, два моих брата и я были против Луи Наполеона, когда он занял французский трон. Мы оставались сторонниками Второй республики, вся наша семья. Я один избежал репрессии со стороны этого… этого убогого выскочки. А отца и братьев отправили на корабле на каторгу в Кайену… ад земной.

— Но это не имеет отношения к Крейгу. Он американец. Журналист.