— Настоящий отец Кейта? Да все так и думают, даже родители Рауля… — И она рассказала Дональду об увертках мужа. — Я согласилась на это, — сказала она, стараясь быть справедливой. — Рауль все делает в интересах Кейта. Трудно было бы пожелать для мальчика лучшего отца… — заметив, что во взгляде Дональда все еще было сомнение, Селена продолжила: — У моего сына хорошая, уважаемая фамилия и место в обществе.

— Так вот почему ты вышла замуж за Рауля, ради ребенка?

— Нет. Не только. — Она встала и подошла к окну, разглядывая синеватые сумерки раннего июня. — Мой брак не хуже тысяч других. У меня есть этот дом, и однажды Кейт унаследует замок и поместье… Мы с Раулем очень часто бываем в свете здесь, в Париже…

— Селена, я слышал, что ты говорила ему, стоя в фойе. Я не мог не услышать — дверь в гостиную была открыта. — Он подошел к ней и, положив руки ей на плечи, повернул к себе. — Такой брак может удовлетворять некоторых женщин, но не тебя. Ты любила Брайна всем сердцем, и Дейзи уверена, что любишь до сих пор.

— А если и так? — спросила Селена. — Брайн не любит меня, он вообще не в состоянии кого-либо любить.

— Ты в этом уверена?

— Как он мог, любя меня, поверить, что я могла…

— Что ты могла, Селена?

— Брайн думает, что я предала его консулу Соединенных Штатов в Биаррице, рассказав ему о том, что «Ариадна» направляется в Санта-Клару. Он считает, что я виновата и в потере корабля, и в гибели людей.

Дональд покачал головой:

— Это не так…

— Ночью, перед тем, как я уехала в Алжир из Биаррица, Брайн пришел на мою виллу. Было очень поздно, и он… он был так зол, переполнен ненавистью. — Она вздрогнула от воспоминаний. — Он хотел убить меня, не знаю, почему он этого не сделал. Он сказал, что только мы трое знали о направлении «Ариадны», больше никто. Он знал, что ты никому не говорил, значит… А когда я спросила, оправился ли ты от раны, он назвал меня… лицемерной сукой и сказал, что мне нет ни до кого дела, кроме себя. Я не могла доказать свою невиновность и только умоляла поверить в меня и в мою любовь, но он этого так и не сделал.

Дональд помрачнел.

— Сейчас он знает правду. Мы не были единственными, кто знал о направлении «Ариадны». Иветта тоже знала, что мы едем в Санта-Клару. Понимаешь, я думал, что она предана делу Конфедерации. А позже оказалось, что она продалась другой стороне. Она использовала меня, Селена, чтобы получать необходимую информацию.

Даже сейчас, когда он рассказывал обо всем Селене, в его голосе звучала боль. Дональд рассказал о том, что произошло, когда предательство Иветты было раскрыто, о ее смерти на палубе «Долфина». Селена положила свою руку на руку Дональда, и они сидели в тишине; на город надвигались сумерки, в гостиной становилось все темнее, но Селена не стала зажигать лампы. Наконец она медленно сказала:

— Если Брайн все это время знал, что я не виновата в потере «Ариадны», и ни разу не пытался увидеться со мной, сказать, что он не прав, как ты можешь пытаться убеждать меня в его любви?

— До самого конца войны мы служили Конфедерации на море. Когда мы вернулись в Ливерпуль, ты уже была замужем за другим человеком. Ты написала Дейзи, что счастлива с Раулем.

«Если бы я подождала, — с сожалением подумала Селена. — Если бы не искала спасения в браке с Раулем». Селена была благодарна полумраку, царившему в комнате и скрывавшему выражение боли на ее лице. Она быстро встала.

— Я хочу переодеться, — сказала она. — Приготовлюсь к ужину. Ты обещал отвезти меня куда-нибудь, помнишь?

Прежде чем Дональд мог что-нибудь сказать, она повернулась и поспешила наверх, в свою спальню. Сев за туалетный столик, она постаралась успокоить поднявшийся в ней вихрь мыслей.

Брайн знал, что она не предавала его. Он знал, но это ничего не меняло; даже если бы она не была замужем за Раулем, ей нечего надеяться на брак с Брайном. Давно он сказал ей, что единственный дом, который ему нужен, — это море, и она поняла, что ни одна женщина не сможет удержать его больше чем на несколько коротких недель.

Ее захватило чувство непреодолимого отчаяния, сильного, как никогда в жизни. Всю свою жизнь она бросала вызов судьбе, пользуясь всем, что могло помочь выжить: красотой, чувственностью, сексуальностью и живым умом. Селене приходилось бороться даже в те страшные дни в Алжире. Она вспомнила, как Том Кендал направил ей в лицо заряженный пистолет и как она убедила не убивать ее. Она не поддавалась бурям, грозившим поглотить ее, была выше всех несчастий — только ради того, чтобы сейчас жить спокойно, иметь деньги и положение в обществе и смотреть в будущее без всяких надежд. Впереди, казалось ей, ее ждет длинная вереница годов, сплошная пустота, без любви и радости. Она не заведет любовника, хотя Рауль и может дать ей на это молчаливое согласие. Брайн — ее единственная любовь, ее жизнь — навсегда потерян.

Когда вошла Бланш, ее горничная, и засуетилась, зажигая круглые матовые светильники, Селене пришлось заставить себя пройти ритуал приготовлений к ужину с Дональдом. Бланш посоветовала ей надеть черное платье, отделанное кружевами, но Селена покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Сегодня мне нужно что-то цветное, яркое.

— Ну, тогда атласное платье с парчовой юбкой медового цвета, — предложила Бланш. — Его только сегодня вечером привезли.

— Это как раз подойдет. И найди новую губную помаду.

Селене хотелось сегодня хорошо выглядеть ради Дональда.


Июньским вечером бульвары заполнила бесконечная процессия ландо, колясок, карет и фаэтонов; лошади сверкали начищенными крупами, кучера красовались в ливреях, некоторые даже в напудренных париках и белых чулках, неожиданно снова вошедших в моду. По пути в ресторан Селена поддерживала беседу, спрашивая Дональда, придумали ли они с Дейзи, как назовут малыша, останутся ли жить на Телфорд-сквер или переедут за город, когда родится ребенок.

— Пока мы останемся на Телфорд-сквер, — сказал Дональд. — Дейзи нравится городская суета и шум. Правда, она переделала весь дом, ты бы и не узнала его. Влетело мне в копеечку, — добавил он с улыбкой. — Но это стоило того — Дейзи так радовалась!

Экипаж остановился перед кафе «Англез». Когда Селену и Дональда провели в отдельный кабинет и принесли ужин, Дональд заметил, как она вдруг притихла и каким встревоженным стал ее взгляд. Официант вышел, и он спросил:

— Что случилось? Ах, да, — поддразнивал он ее. — Ты ведь не боишься, что кто-то из твоих знакомых увидел, как ты заходишь в отдельный кабинет с джентльменом, не являющимся твоим мужем?

— Нет, конечно. Здесь, в Париже, подобные вещи вряд ли вызовут скандал.

— Что же тогда? — спросил Дональд. — О чем ты думаешь, моя милая?

— Я вспомнила одну ночь в Алжире. Мы были в плену в крепости в Сен-Дени, и мужчины — лейтенант Рошфор и… и Крейг… и другие пытались поддержать друг друга и меня. Они говорили, что когда мы снова будем свободны, то встретимся в Париже, прямо здесь, в кафе «Англез».

— И вы так и не встретились?

— Я одна выбралась живой из Сен-Дени. — Она не могла остановить поток вдруг вырвавшихся воспоминаний. — Лейтенанта Рошфора и его людей расстрелял целый взвод, а Крейг Лейтимер, американский журналист… Крейг был замучен до смерти.

— Боже мой! — Дональд покачал головой. — Дейзи говорила, что ты переменилась, приехав из Алжира, но я и не предполагал, что ты пережила такие ужасы. Но в конце концов, тебя пощадили.

— Меня не застрелили, но временами я желала этого.

Ее горло пересохло, она сделала глоток вина и продолжала говорить. Дональд обнял ее за плечи, и она, не глядя на него, рассказала ему кое-что о событиях в Сен-Дени и позже, в Тимгаде.

— Я сказала тебе, что вышла замуж за Рауля не только ради Кейта, но и по другим причинам. Я хотела спокойствия, безопасности, которые, как я думала, мне принесет брак. Казалось, этого достаточно. Сначала так и было.

— Но сейчас все изменилось. Ты несчастлива. Селена, — Дональд говорил немного смущенно, — я не имею права совать нос в твои дела, но помню, как это происходило с Уинифред. Когда он женился, она была веселой и живой девушкой, но потом… Нет необходимости рассказывать тебе об этом. Я не хочу видеть, что ты становишься все больше похожа на нее.

— Я не пью лишнего, — сказала Селена. — У Рауля свои развлечения, а у меня есть… был Кейт. Я знаю, он приедет домой на каникулы, но это не одно и то же.

Дональд успокаивающе улыбнулся ей:

— Почему бы тебе не приехать в Ливерпуль навестить нас с Дейзи? Ты могла бы сначала съездить в Лоррейн и забрать мальчика, и вы вдвоем провели бы у нас все лето. Дейзи хотела бы, чтобы ты была сейчас рядом с ней. Ты можешь ее подбодрить, я уверен… Вы обе всегда были так близки. Пожалуйста, скажи, что приедешь, дорогая. Я пошлю за вами свою яхту — настоящую красавицу…

Селена, чьи глаза оставались сухими, когда она рассказывала Дональду про Алжир, теперь почувствовала слезы.

— Если бы я только могла, — прошептала она.

— Рауль, разумеется, не откажет тебе в просьбе навестить родственников. К тому же Кейт наполовину англичанин, ему есть что посмотреть в Ливерпуле.

— У Рауля уже есть планы на лето. Мы должны посетить Сен-Клу и Фонтенбло.

— Может, то, что мы тебе предлагаем, не так шикарно, — сказал Дональд. — Но мы — твоя семья, мы любим тебя…

— Мне нет дела до Сен-Клу и Фонтенбло и до людей, которых я там увижу. Я хотела бы быть с Дейзи, когда родится малыш.

— Есть и другие, более важные причины, из-за которых тебе стоит приехать. Я не хочу пугать тебя, Селена, но у меня есть основания думать, что скоро начнется война между Францией и Пруссией.

— Не может быть! О войне с Пруссией говорят уже годы, но ничего не происходит.

— Тем не менее Пруссия только ждет возможности доказать свою военную мощь. Я был в Берлине около недели назад. Я видел военные укрепления в Эссене… С тех пор как я взял на себя все дела Родманов, у меня появились связи здесь, на континенте, с финансистами, которые в курсе подобных вещей, и я уверяю тебя, Бисмарк не успокоится, пока не начнет войну, которая объединит всю Германию.

— Но Францию нельзя заставить воевать, — спорила Селена. — Должна быть какая-то причина, предлог.

— Предлог всегда можно найти. Например, это дело с принцем Леопольдом в Хохензоллерне. Французы не хотят, чтобы на троне Испании сидел немец. Конечно, все это не так важно, особенно для Франции, но Бисмарк может найти в этом повод к войне.

— Рауль говорит, что пруссаки никогда не посмеют бросить вызов Франции.

— Он не видел заводы Круппа, как и многое другое.

— Даже если бы он видел, Рауль убежден, что Франции нечего бояться Пруссии. И ты не должен забывать, что французская кавалерия…

— Что касается храбрости, я даже не сомневаюсь. Но храбрость не смогла спасти Конфедерацию. Мы живем в новое время, когда красивая форма и сверкающая сабля бесполезны перед противником, вооруженным тяжелой артиллерией.

Слова Дональда, его уверенность произвели сильное впечатление на Селену. Она знала, что он не стал бы говорить так без основательных причин.

В тот вечер, отвозя Селену домой, Дональд сказал:

— Поговори с Раулем, дорогая. Я хочу, чтобы ты и ребенок Брайна были в безопасности.


Селене не удалось поговорить с Раулем, пока они не собрались на скачки в Лонгшамп. Но и тогда он говорил только о гран-при.

— Я поставлю на Сорнетт, — сказал он. — Хотя многие собираются поставить на английскую лошадь, Пандору.

Они уже выходили, чтобы сесть в экипаж, когда Селена задержала Рауля, взяв его за руку. Она быстро рассказала ему о своем желании поехать на лето в Ливерпуль и взять с собой Кейта. Рауль покачал головой.

— Уверен, что Дейзи Родман сможет родить ребенка и без твоего присутствия, — сказал он.

Его темные глаза сузились.

— Это единственная причина, почему ты хочешь поехать в Ливерпуль? — спросил он.

Помня слова Дональда об угрозе войны и будучи уверенной, что Рауль даже не задумывался о возможности завоевания Франции Пруссией, Селена не решалась говорить прямо.

— Нет… Не совсем, — начала она.

— Я так и думал. Может быть, корабль Брайна Маккорда прибудет в Ливерпуль одновременно с тобой?

— Дональд ничего не говорил мне об этом, — сказала Селена, вспыхнув от гнева. — Неужели тебе кажется невероятным мое желание съездить к английским кузенам? И взять Кейта с собой?

— А, Кейт тоже входит в этот план.

— Нет никакого плана. Я не пленница, Рауль. Пожалуйста, позволь мне поехать и взять с собой сына.

— Нашего сына, Селена.

— Хорошо, нашего сына. Но позволь мне поехать. Дональд обещал послать за нами свою яхту.