— Я знаю, Рауль. Ты говорил мне. Сейчас это не имеет значения.

— Имеет… Слишком много лжи между нами… Я должен быть более честным с тобой… — Он схватил ее за юбку. — Мне очень жаль, дорогая… Все, что я сделал… изменял…

— Пожалуйста, — просила Селена, отгоняя слезы. — Постарайся отдохнуть.

— Да, отдохнуть… Как только я поправлюсь, мы поедем… Больше никаких обманов… Никаких…

Он начал задыхаться. Селена позвала одну из монахинь, но когда женщина подошла к кровати, Рауль уже впал в забытье. Он умер перед самым рассветом, сжимая ее юбку.

Прусские войска сужали кольцо вокруг Парижа, наступая на близлежащий город Сен-Жермен, когда Селена в сопровождении горничной Бланш села на один из последних поездов, покидающих город. Она предупредила Бланш о возможных сложностях путешествия, но худая гибкая девушка, прислуживавшая до Селены матери Рауля в замке, сказала:

— Все равно лучше ехать. Тетя Тереза, моя единственная родственница, содержит небольшую гостиницу неподалеку от замка. Она уже немолода, и в случае опасности я не оставлю ее. Да и вам, мадам, не следует путешествовать одной.

Селена, движимая необходимостью уехать из Парижа, пока еще есть возможность, потрясенная смертью Рауля, была безразлична ко всему. Тем не менее она была благодарна Бланш за компанию. Ее болтовня помогала Селене отгонять мрачные предчувствия.


Осада еще не началась, и некоторые из наиболее безрассудных парижских дам забирались на баррикады, пренебрегая опасностью, и наблюдали перестрелку батарей; жены солдат приносили корзины с едой и вином и устраивали пикники. Но очень скоро они поняли, что значит жить в городе, осаждаемом безжалостным врагом…

36

Поезд, идущий из Парижа в Страсбург, объезжал город Нанси с юго-запада. Отсюда Селена и Бланш могли как-нибудь добраться до замка. Селена стала выбираться из переполненного вагона, за ней шла Бланш, несущая портмоне и корзину с едой; под тарелками и салфетками лежала маленькая замшевая сумочка с некоторыми драгоценностями Селены, остальные она зашила в корсет. С минуту она стояла на платформе, подталкиваемая другими пассажирами, щурясь от солнечных лучей раннего утра. Из предыдущих поездок Нанси запомнился ей как прекрасный город, с затейливым чугунным литьем и красивыми старинными зданиями. Сейчас здесь было полно беженцев — некоторые, как и она, из Парижа, другие из окрестностей Метца, где гарнизон все еще был окружен, или из Эльзаса.

В этот раз ее не дожидался экипаж, огромный, немного старомодный, но сверкающий. Не было ни кучера в ливрее, ни форейтора… Примерно через час Селена убедилась, что на любые средства передвижения здесь огромный спрос, так как большую их часть присвоили пруссаки. Селена задыхалась от негодования, глядя на пруссаков в серых мундирах, многие из которых, пьяные, шатались по городу, расталкивая на своем пути французских горожан и отпуская непристойные шутки по поводу проходящих мимо женщин. Даже Селена, в своем наскоро купленном черном кашемировом траурном платье, с яркими медными волосами, строго зачесанными под черную шляпу, не избежала их замечаний, но она смотрела прямо перед собой и едва ли слышала что-нибудь; она думала только об одном — как добраться до замка, к Кейту.

Бланш в очередной раз доказала свою незаменимость, разыскав платную конюшню на окраине города и выторговав у владельца маленькую шаткую двуколку и лошадь, еле стоящую на ногах, такую древнюю и костлявую, что даже пруссаки не позарились на нее. Но Селене пришлось заплатить непомерную сумму, и хозяин конюшни сказал ей, что кучеров нет.

— Все, кто в состоянии что-либо делать, но еще не в армии, ушли из города.

— Не важно, — быстро сказала Селена. — Я умею править.

Но Бланш неожиданно воспротивилась этому и после долгих уговоров в конце концов проговорила:

— Я выросла в деревне. Я буду править, мадам.

Слишком усталая, чтобы спорить, Селена забралась на повозку рядом с горничной.

— Оставались бы вы в городе, — сказал старый конюх. — Что вам бежать в деревню? Все-таки две одинокие женщины…

Видя безразличие Селены, он пояснил:

— Там и отставшие от нашей армии, и патрули этих прусских чертей, уланы — варвары, мадам. Дикари…

— Я должна забрать своего сына, — сказала Селена. — Поехали, Бланш, у нас впереди долгий путь.

Бланш взмахнула кнутом, и старая кляча потащилась вперед. Двуколка протряслась по узкой аллее возле конюшни и выехала на дорогу. Селена думала о предостережениях конюха и беспокоилась о предстоящем пути по опустошенной войной земле в сопровождении одной горничной, но она надеялась доехать до замка до прихода ночи. Только когда Кейт окажется рядом с ней, она будет строить дальнейшие планы…

Бланш решила ехать по менее наезженным дорогам, известным ей с детства. День был теплый и солнечный, но земля, когда-то такая безмятежная и притягательная, теперь носила шрамы вторжения. Они проехали небольшую деревеньку, стоявшую на берегах Мерси, сожженную дотла. Селена содрогнулась при виде мертвых лошадей и овец, чьи гниющие туши были покрыты насекомыми. Огороды были вытоптаны прусскими пехотинцами, а на дорогах остались глубокие следы от тяжелых пушек. Она увидела детскую тряпичную куклу, наполовину похороненную в дорожной пыли, корзину с едой, забытую в спешке и теперь гниющую на солнце, женскую шаль… И всюду разрушенные камины, почерневшие стены, тошнотворный запах обуглившейся древесины и еще более отвратительный запах мертвых раздувшихся животных. На всем лежала печать смерти…

Селена не хотела думать о том, как она скажет родителям Рауля о смерти сына. Отец Рауля наверняка примет новость с показным спокойствием, будет говорить, что он гордится, отдав трех сыновей ради чести Франции. Нет необходимости сообщать генералу, что Кейт не является его внуком, и лишать тем самым старого джентльмена хоть капли надежды.

Но мать Рауля стала такой хрупкой после второго сердечного приступа. Как Селена скажет свекрови про Рауля? Может быть, это сделает сам генерал, вдруг он сможет лучше подобрать слова…

День тянулся, и Селене все больше не терпелось сжать Кейта в своих объятиях.

— Ты не можешь заставить лошадь ехать быстрее? — спросила она Бланш. Была уже вторая половина дня, а дорога, казалось, тянется бесконечно.

— Мы же не хотим, чтобы она свалилась замертво на полпути.

Селена, поняв, что Бланш рассуждает здраво, кивнула, но все ее мускулы были напряжены, а тело натянуто как струна в стремлении ехать быстрее.

Однажды они встретили группу беженцев, устало бредущих по дороге, и Селена смутилась, зная, что не может взять в повозку больше одного человека.

— Может, взять кого-нибудь из детей, — начала было она. — Они, должно быть, так устали.

Но Бланш свернула с дороги и ждала, пока все не прошли, сказав:

— Кто-нибудь из них забрал бы повозку, а нам пришлось бы идти пешком до самого замка. Вы этого хотите, мадам?

Селена вздохнула и покачала головой.

— Мы должны добраться до замка как можно быстрее, — сказала она.

Вечером им снова пришлось свернуть с дороги. На этот раз они спрятались в лесу, привязав лошадь к дереву и пригнувшись к земле. Мимо проехала группа уланов. Селена, вспомнив Жиро и его людей, почувствовала, как покрывается испариной под плотной кашемировой тканью, а ее ладони становятся влажными.

Минута казалась вечностью, пока эти люди не проехали мимо и звук копыт их лошадей не замер вдали. Только когда Селена и Бланш вернулись в повозку, они съели то, что оставалось в корзине — немного хлеба и сыра, и допили последнюю бутылку вина.

— Когда вы поселитесь в замке, может быть, вы окажете нам честь, посетив гостиницу тетушки Терезы, — скромно сказала Бланш. — Она никогда не прислуживала таким знатным леди, как вы, но, можете мне поверить, готовит она лучше, чем можно пожелать.

— Конечно, я приеду.

— Она будет так рада, — сказала Бланш. — Приготовит для вас жирную утку, а может, и седло барашка. И бутылочку лучшего вина.

Бланш не была разговорчивой молодой особой, и Селена почувствовала, что она болтает без остановки, чтобы приободрить свою хозяйку и себя. Вечерело, становилось прохладно. Селене уже не было жарко в кашемировом платье.

— Ты найдешь дорогу в темноте? — спросила она Бланш.

— Я знаю эти места, как если бы передо мной была карта, — заверила ее Бланш. — Осталось всего несколько миль, мадам.

Смеркалось, золотисто-розовые лучи заходящего солнца исчезали на фоне темнеющего неба. С подходом ночи ветер усиливался, и Селена уловила знакомый теперь запах паленой древесины и разлагающихся животных. Она сжала губы, чтобы подавить крик, когда двуколка съехала с большой дороги на аллею, ведущую к замку.

Железные ворота раскачивались в петлях, в каменном домике привратника было темно. Селена слезла с повозки и, приподняв юбки, подбежала к двери. Она не была заперта. Селена крикнула, но ее голос эхом отозвался в пустых комнатах.

— Мадам, пожалуйста, замолчите, — Бланш, вошедшая вслед за Селеной, схватила ее за руку своими сильными пальцами. — Мы не знаем, кто нас может услышать.

Селена, вспомнив о бандах прусских солдат и свирепых уланах, которые могли сейчас быть во фруктовом саду, почувствовала нарастающую панику, которая уступила стремлению отыскать сына.

Комната выглядела как после боя, кресла были перевернуты, как и буфет ручной работы, тарелки разбиты. Она нашла маленький фонарь и коробку спичек. Переходя из комнаты в комнату с фонарем в руке, она убедилась, что все их обыскали и оставили в полном беспорядке. Было очевидно, что здесь нет ни привратника, ни его жены.

— Оставайся здесь, возле лошади и повозки, — сказала Селена Бланш. — Я схожу в замок.

— Вы не можете идти к замку одна… — начала Бланш, но, увидев решительное лицо Селены, удивленно замолчала. Перед ней стояла незнакомая женщина, а не милая, обаятельная мадам де Бурже. Бланш беспрекословно вышла следом за ней из дома.

Селена достала из повозки портмоне и, открыв его, вынула один из великолепно инкрустированных дуэльных пистолетов Рауля. Еще в Париже перед отъездом она тщательно упаковала их, удостоверившись, что они смазаны маслом и заряжены. Джеффри Фейрберн научил ее пользоваться пистолетом в те дни, когда они пересекали горы Алжира. Селена не забыла.

— Мадам, подождите, пожалуйста…

Но Селена уже шла по направлению к саду, раскинувшемуся между речным берегом и замком. Она потушила фонарь и держала пистолет в складках платья. Земля была усыпана гниющими яблоками. Несколько раз Селена спотыкалась, но каждый раз ей удавалось сохранить равновесие и продолжить путь.

Ветер с реки все усиливался, и она снова безошибочно уловила запах паленой древесины. Она вышла из сада и увидела остатки замка — почерневшие кирпичные стены когда-то кремового цвета, перевернутые и разбитые каменные вазоны с цветами. Длинные белые ставни сгорели, а окна были разбиты.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и, толкнув обуглившуюся дверь, зашла внутрь. В мерцающем свете фонаря Селена увидела остов дома, балки, лежащие на полу, сломанные стены.

Она взобралась по балкам и стала пробираться по тому, что когда-то было длинным проходом, связывающим основную часть замка с кухней и комнатами прислуги в задней части дома. Было ужасающе тихо, только иногда тишина нарушалась звуками падающих кирпичей или развалившейся стены. Селена продолжала идти по длинному коридору.

Сначала тихо, потом все громче она начала произносить имя Кейта. Это было похоже на истерику. Под домом есть винный погреб — может, он прячется там.

Огромная кухня меньше других пострадала от огня. Стены почернели, на красном черепичном полу валялись котелки и другая кухонная утварь.

Селена прошла сквозь кухню и толкнула дверь в винный погреб, заметив, что замок сорван, а дверь висит на одной петле. Забыв о последней осторожности, она открыла фонарь и стала спускаться вниз. Она называла имя Кейта, снова и снова слыша эхо своего голоса, отражающееся от стен. Все было разграблено, бутылки разбиты. Погреб, как и сам дом, был опустошен.

— Нет! — услышала она женский голос, высокий и резкий, дрожащий от ярости, и не сразу поняла, что это был ее собственный голос. — Нет! Только не Кейт!

Ураган войн пронесся по ее жизни, забрав у нее брата, разлучив ее с Брайном. Но не мог, не должен был отбирать у нее сына.

— Кейт, где ты, Кейт?

— Его здесь нет, мадам!

Бланш, вошедшая следом за ней, теперь стояла возле Селены. Горничная схватила Селену за плечи и встряхнула:

— Послушайте, вашего малыша здесь нет. Конюшни сожжены дотла, другие здания тоже…

Если бы Селена была одной из служанок тетушки Терезы, Бланш не преминула бы привести ее в чувство пощечиной. Немного подумав, девушка, нагнувшись к Селене, сказала: