Джин Маклеод - Наперекор судьбе

— Да, — ответила Фиона, машинально дотрагиваясь до кулона на груди. — Надеюсь, что да.

Бал для нее стал лишь прелюдией к новому дню, хотя он удался на славу. В одном конце огромного зала стояли накрытые столы, за которыми внимательным глазом следила Катрина, массивные балки потолка были украшены ветками остролиста и памелы, а также гирляндами из золоченой бумаги.

Питер Форбес был самым предупредительным из ее кавалеров, и Элиза поглядывала в их сторону с видимым одобрением, но Фиона не собиралась доверять свой секрет ни ей, ни кому другому. Когда были распахнуты окна, чтобы впустить в дом новогодний звон колоколов, плывущий в полуночном воздухе, и все подняли бокалы, она прошептала: «Айэн, Айэн! За тебя, мой любимый, за нашу любовь!»

Из кухни поднялись слуги, и пьянящие звуки оркестра наполнили ее сердце такой сладкой истомой, какой она не знала прежде. Далеко с гор до нее доносились басовые звуки волынки, когда какой-нибудь пастух направлялся на соседнюю ферму, чтобы, как водится, принести соседу удачу, и она задумалась над тем, кто будет первым новогодним гостем[5] у Айэна и как скоро он придет утром просить ее руки.

Высокий и смуглый! Разве может отец желать лучшего первого новогоднего гостя?

Камерон пришел в «Тримор» сразу же после одиннадцати. Фиона выглядывала его уже целый час и была рада, что все остальные, похоже, решили провести утро в постели. Элиза попросила принести ей завтрак в ее комнату, а Мерил Ритчи и две другие женщины-гостьи выговорили себе право спать до ленча. Фиона не видела Питера, а также никого из гостей, хотя была на ногах уже с восьми часов. Она проворно сбежала вниз навстречу Камерону, радуясь, что ей не нужно соблюдать формальности до того, как они отправятся искать отца.

— Как ты поздно! — счастливо улыбаясь, укорила она его.

— А ты хотела бы, чтобы я пришел до рассвета, пока ты еще спала?

— Я хотела, чтобы ты был со мною всю эту ночь! Мне так не хватало тебя на балу!

— Я видел ваши огни, — улыбнулся он. — Несколько холостяков заглянули ко мне первыми гостями.

— Они принесли тебе гостинцы?

— Это твоя прерогатива. Кстати, первый гость — это совсем другое. Тебе следует это усвоить. — Он засмеялся, но в его манерах угадывалась нервозность, делавшая его еще более дорогим для нее.

— Пойдем к отцу, — предложила она.

Когда они пересекали холл, со стороны кухни появилась Катрина, проводившая их взглядом до дверей библиотеки.

Фиона осторожно постучалась и вошла. Отец сидел посредине комнаты в массивном кресле из красного дерева. Когда они вошли, он тяжело поднялся на ноги и посмотрел на Камерона таким грозным взглядом, который мог бы и без слов внушить страх более слабой натуре.

— Итак, молодой человек, — начал он, — что привело вас сюда?

Фиона слышала, как Айэн глубоко вздохнул, но затем прямо сказал:

— Фиона и я полюбили друг друга. Я пришел просить вашего разрешения жениться на ней, сэр.

Его слова не вызвали эффекта разорвавшейся в тишине комнаты бомбы; и неожиданно Фиона догадалась, что отец ждал этого визита и был готов к нему. Он повернулся к столу, взял сигару, лежащую рядом с подносом, и как ни в чем не бывало зажег ее.

— Если бы я был человеком несдержанным, — сказал он наконец, — то просто вышвырнул бы вас из моего дома, Камерон, но у меня было время подумать над этим. Обстоятельства, в которых мы с вами находимся, весьма необычны, но благодаря судьбе преимущество на моей стороне. К тому же я неплохо разбираюсь в людях, и я полагал, что вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы являться сюда и просить вернуть фортуну на сторону Камеронов.

Лицо Айэна Камерона под смуглым загаром сделалось смертельно бледным, кисти рук непроизвольно сжались в кулаки.

— Боюсь, я вас не совсем понимаю, — произнес он. — Я не пришел просить… не в том смысле, в котором вы явно думаете…

— Разве это не одно и то же? — высокомерно возразил Финлей. — Вы женитесь на моей дочери, и я восстанавливаю «Гер» в том виде, в каком он был прежде. И после этого мы, более или менее, становимся равными друг другу! — Неожиданно он ударил кулаком по полированной поверхности стола. — Но позвольте вам сообщить, что вы не на того напали! И если моя дочь желает сделать глупость и выйти замуж против моей воли — да еще за Камерона, — я оставлю ее без единого пенни, и тогда посмотрим, как сильно вы будете жаждать жениться на ней!

Айэн отступил на шаг назад.

— Вы ошибаетесь насчет моих мотивов женитьбы на Фионе, жестоко ошибаетесь, — холодно произнес он, — но я отказываюсь спорить с вами на этот счет. Желаю вам доброго утра! — И он вышел из комнаты прежде, чем Финлей заговорил снова.

— Как ты мог! — возмущенно воскликнула Фиона. — Как ты мог разговаривать с ним таким тоном? Он не пришел просить у тебя денег для «Гера» или еще чего-то, он хотел лишь нашей любви… того самого счастья, которое ты знал однажды… — Она выскочила из комнаты и бросилась вслед за Камероном, который поджидал ее у парадной двери.

— Давай не будем говорить об этом сейчас, — предложил он. — Думаю, я ожидал что-то в этом роде, и полагаю, твой отец имеет право — в каком-то смысле — поступать так. Хотя я не намерен сносить подобное обращение в дальнейшем, однако от этого наше положение становится только тяжелее. Мне хотелось заручиться его согласием, ведь оно так много значит для тебя. Я это знаю, и мне очень жаль. — Он посмотрел на нее. — Ты думаешь, это того стоит, Фиона?

— Выйти за тебя замуж? Можешь не сомневаться. Ничто на свете не заставит меня передумать.

Он взял ее руку в обе свои.

— Я благодарен тебе за эти слова, дорогая, но все-таки хорошенько подумай. Это влечет за собой значительно большие последствия, чем ты можешь себе представить. Если он говорит серьезно, а я думаю, что так оно и есть, ты можешь оказаться в положении, когда, живя рядом с домом, не будешь видеть отца и будешь постоянно ждать вестей о нем из вторых рук. Наступят дни, когда жизнь в «Гере» покажется тебе невыносимо трудной. Тебе будет не хватать отцовской любви. Я знаю, как много он для тебя значит, Фиона. Я знаю, как тяжело тебе будет оставить его.

— Я оставлю его ради тебя, — хрипло заверила она его. — Разве ты не видишь, что у меня нет другого выбора? Мы попытались уладить все мирным путем, но ничего не вышло. Он не хочет видеть этого. Возможно… просто не может.

Она боролась со слезами, не позволяя себе плакать, чтобы он не подумал, будто она о чем-то сожалеет. Лицо Камерона неожиданно приняло упрямое выражение.

— Я не намерен отказываться от тебя, — заявил он. — И все-таки нам нужно какое-то время подождать, Фиона, — мягко добавил он, — но это, по крайней мере, вызов.

— Айэн, — сказала она, — давай не будем ничего ждать. Мой отец никогда не передумает.

— Хорошо, если ты уверена… если ты абсолютно уверена…

Он замолчал, глядя на нее снизу вверх, пытаясь сдержать огонь желания в глазах, а она обняла его и поцеловала в губы.

— Я ни в чем не была так уверена в моей жизни, — прошептала Фиона. — Я буду всегда любить тебя, Айэн. Ты же знаешь, что буду.

Он нежно поцеловал ее в ответ, потом слегка отстранил от себя, в его глазах мелькнул огонек мучительного сомнения.

— Я понимаю, что все против нас. Но если это должно случиться… Как скоро ты можешь прийти ко мне, Фиона?

— Как только ты скажешь.

— Мы сможем пожениться в Инвернессе, — медленно произнес он, строя в голове четкий план, как он всегда привык это делать. — Но если твой отец захочет чинить нам препятствия, тогда потребуется разрешение. — Камерон привлек ее к себе и ласково погладил по волосам. — Все могло быть совсем иначе, моя любимая!

— Да, — согласилась она, — но мы в этом не виноваты, Айэн. Я хотела бы венчаться с тобой в той старой церкви у озера, где многие поколения Камеронов венчались со своими невестами… где, по словам Элисон, венчалась и твоя мать. Но это невозможно, поэтому я согласна на Инвернесс. Я еще раз поговорю с отцом, но, если он не захочет пойти мне навстречу, нам придется поступать по-своему. По крайней мере, Элисон нас поймет.

— Новый день и новый год! — воскликнул он. — Мне следовало бы это учесть!

Она разгладила морщинки над его бровями и попросила:

— Не огорчайся, Айэн.

Неожиданно он страстно прижал ее к себе.

— Но если ты меня разлюбишь…

— Никогда!

Он снова поцеловал ее и ушел. И даже Фиона, неподвижно застывшая у пруда, не заметила сгорбленной темной фигуры, которая поспешила после его ухода обратно к дому.

Гости начали разъезжаться к концу следующего вечера, большинство из них возвращалось в Эдинбург, но Элиза задержалась, будучи уверенной, что Давиоту приятно ее общество, и надеясь, что она стала другом для его дочери, как он этого желал.

Свято веря, что ее любовь достаточно сильна, дабы преодолеть любые препятствия, Фиона отправилась на поиски отца, как только отбыли последние гости.

Отложив в сторону газету, он снисходительно спросил:

— Разве ты не пошла прогуляться таким чудесным утром?

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Если только ты не собираешься говорить все о том же, — едва ли не грубо ответил он.

Фиона стояла и смотрела на него поверх полированной поверхности стола.

— Это все о том же, — упрямо сказала она. — Обо мне и Айэне. Пожалуйста, выслушай меня, отец! Я собираюсь выйти за него замуж, но я хочу сделать это с твоего согласия… а не втихую, без тебя и Алана.

Она замолчала, поскольку на секунду ей показалось, что ему стало плохо. Он сгорбился над столом, лицо его смертельно побледнело, глаза смотрели на нее так, как если бы не могли сфокусироваться на ней, потом его шея и лицо побагровели от гнева, а брови сошлись над переносицей в одну сплошную линию. Фиона никогда не видела его таким, и все, что она хотела сказать, застряло у нее в горле. Однако Финлей Давиот снова обрел дар речи, и на нее обрушился гневный поток, не позволявший ей вставить ни единого слова, главным смыслом которого было то, что он ни при каких обстоятельствах не согласится на ее брак с Айэном.

— Только через мой труп! — проревел Финлей, когда ни мольбы, ни угрозы не возымели действия, поскольку Фиона стояла на своем не менее твердо, чем он. — Когда ты выйдешь за него замуж, ты в последний раз переступишь порог этого дома. Ты знаешь, какие чувства я испытываю к этой семье.

— Отец, я понимаю тебя, но не могу согласиться с тем, что то, что ты называешь «расплатой», должно распространяться так далеко. Внуки не должны отвечать за поступки своих дедов. Это ужасно несправедливо.

— Мне лучше знать, — гневно возразил он. — Я предупредил этого парня, чтобы он держался подальше от моей земли, и, если я поймаю его здесь еще раз, я не знаю, что я с ним сделаю!

— Он не придет, — заявила Фиона, понимая безнадежность всех дальнейших препирательств с отцом. — Он слишком горд для этого, но я могу уйти к нему.

— Ты побежишь за ним?

— Нет, он просил меня выйти за него замуж. Это бесполезно, отец, — тихо добавила она, когда он разразился очередным потоком угроз в адрес Камерона. — Я знаю, что делаю. Я выйду за Айэна и уйду жить к нему в «Гер», и ты не сможешь помешать этому.

Она знала, что вся ее отвага заключалась в Камероне, поэтому, не теряя времени, отправилась на его поиски. Ей не пришлось идти далеко. Он гнал отару овец через дорогу, уводя их подальше от озера, опасаясь надвигающейся бури. Айэн помахал ей палкой и, дав собакам закончить дело, остановился.

Ее лицо сказало ему обо всем, прежде чем она смогла что-либо объяснить, поэтому он спокойно сказал:

— Так, значит, снова безуспешно? Твой отец воспротивился нашему браку и намерен стоять до конца?

— До конца и дальше, — грустно подтвердила Фиона. — О, Айэн, почему это должно было случиться с нами? Почему все не могло быть простым и радостным, чтобы мы могли думать только о нашей любви?

— Жизнь не всегда проста и радостна, — философски заметил он, — зачастую она бывает трудной.

— Только не пытайся переубедить меня! Только не пытайся спорить со мной! — воскликнула она, ее голос зазвенел от внезапно захлестнувших ее чувств. — Я сегодня столько всего наслушалась!..

Он остановился, не смея прикоснуться к ней, не смея даже взглянуть на нее.

— Но я должен сказать тебе это. Ты так неопытна, ты понятия не имеешь, что такая трудная жизнь, как моя, может значить для женщины, особенно если дела в «Гере» поначалу не увенчаются успехом…

— Поначалу? Какое это имеет значение, если… если наступит потом? Ты не сможешь запугать меня, Айэн! Я хочу любить тебя, я хочу иметь право на счастье, несмотря ни на что! — Она схватила его за лацканы куртки и, потянув к себе, заставила взглянуть ей прямо в глаза. — Ты сомневаешься в моей любви? — спросила она. — Это так? Ты боишься, что я разлюблю тебя, если дела пойдут плохо?