— Наверно, вы хотели бы стать медсестрой? — спросил он. Они оба прекрасно знали, что это невозможно. Максимум того, на что могла рассчитывать Аннабелл, была работа волонтера.

— Вообще-то я хотела бы стать врачом, — призналась Аннабелл, не боясь показаться ему простодушной. Ей казалось, что этому человеку можно сказать все, и он не станет смеяться над ней. После трагедии в семье Джосайя стал непосторонним человеком в их доме. Но на этот раз Аннабелл показалось, что во взгляде Миллбэнка, брошенном на нее, было сомнение. Серьезность ответа удивила его.

— Весьма достойная цель, — помедлив, сказал он. — Вы действительно собираетесь ее добиваться?

— Мама никогда мне этого не позволит. Но если бы позволила, я занялась бы этим с радостью. Я беру в библиотеке книги по медицине и анатомии, конечно, я понимаю далеко не все, но это меня не останавливает. Медицина — потрясающее занятие. Женщин-врачей теперь намного больше, чем раньше. — Женщин действительно начали принимать в медицинские колледжи лет шестьдесят назад, но Миллбэнк не мог себе представить, что по этому пути пойдет Аннабелл. Девушка была права, ее мать хотела, чтобы ее дочь устроила свою жизнь так же, как и все молодые женщины ее круга: вышла замуж и растила детей.

— Лично меня медицина никогда не интересовала, — признался Джосайя. — Когда мне было лет десять-двенадцать, я мечтал поступить в цирк. — Аннабелл засмеялась; признание было забавное. — Я любил животных, хотел стать фокусником и избавиться чудесным образом от всех домашних заданий. Ученик из меня, честно говоря, был никудышный.

— Я вам не верю. Будь так, вы бы не поступили в Гарвард, — смеясь сказала Аннабелл. — Но поступить в цирк было бы интересно. Почему же вы этого не сделали?

— Потому что ваш отец предложил мне работу. Правда, это случилось гораздо позже… Не знаю, может быть, тогда не хватило духу. Но таких амбиций, как у вас, у меня не было.

— И этому я тоже не верю, — проговорила Аннабелл. — Лично я занималась бы медициной с удовольствием.

— Кто знает, может быть, вы сможете использовать в работе волонтера то, что почерпнули из книг. Это благородная цель, — с искренним восхищением сказал Джосайя.

— Волонтеры очень ограничены в своих действиях, — с сожалением сказала девушка.

— А что бы вам хотелось делать? — с интересом спросил Миллбэнк.

— Я умею шить. Мне кажется, у меня получилось бы накладывать швы. Я уверена, что справилась бы. — Услышав эти слова, Джосайя сначала удивился, а потом широко улыбнулся.

— Не дай мне бог пораниться у вас на глазах. Так и представляю себе, как вы достаете из кармана иголку и нитки!

— Это доставило бы мне удовольствие, — со смехом призналась Аннабелл.

— Мисс Уортингтон, вы чересчур расшалились. Кто-то должен найти вам достойное занятие.

— Самым достойным занятием для меня была бы медицина. Ведь если бы не мое происхождение, я могла бы без труда поступить в медицинскую школу и заниматься тем, чем хочется. Разве не досадно, что я не могу выбрать себе то дело, которое хочу?! — спросила Аннабелл, напоминая в эту минуту ребенка и женщину одновременно.

Джосайя вдруг обнял ее так, словно Аннабелл была его младшей сестрой. Девушка не отстранилась — она и сама испытывала к нему почти родственные чувства. Похоже, их взаимное расположение перешло в новое качество.

— Будь вы иного происхождения, вы не могли бы позволить себе поступить в медицинскую школу, — сказал Миллбэнк.

— Пожалуй. Но если бы я была мужчиной, то сделала бы это. Если бы мой брат захотел, он стал бы врачом, и мои родители не стали бы ему препятствовать. Женщинам приходится трудно, многие профессии считаются для нас неподходящими. Это очень обидно! — Аннабелл в сердцах пнула камешек носком туфли.

— Неужели вы из тех женщин, которые хотят бороться за свободу и равноправие? — Аннабелл ничем не напоминала мужеподобных суфражисток.

— Нет, меня в целом устраивает существующий порядок вещей. Просто мне хотелось бы стать врачом.

— Ну, а мне хотелось бы стать королем Англии, но этого не случится. Аннабелл, нужно смириться с тем, что есть некоторые вещи, которые нам неподвластны. Вам и так жизнь предоставила немало возможностей.

— Да, вы правы, — согласилась она. — Я люблю маму и не стану ее огорчать. Она, бедняжка, и так настрадалась. Она столько пережила за этот год, а я так хочу, чтобы она была счастлива.

— Знаю, — сказал Джосайя. — Вы — чудесная дочь и очень хороший человек.

— Это не так, — рассмеялась Аннабелл. — Однажды я препарировала лягушку, прочитала в учебнике, как это делать. Хорошие люди лягушек не режут! — уверенно заявила Аннабелл. — Да, правда, — продолжала Аннабелл. — Я делала это так, как было написано в книге. И мне совсем не было неприятно. Мне кажется, что я смогла бы препарировать человека. В смысле, труп. Как в медицинском колледже.

Слегка шокированный Джосайя через силу улыбнулся.

— Боюсь, Аннабелл, мне пора. Я только хотел бы попрощаться с вашей матерью, — сказал он и направился к веранде.

— О чем вы так увлеченно говорили с моей дочерью? — с любопытством спросила Консуэло Джосайю.

— О чем можно говорить с юной девушкой? О приемах, дебютах, помолвках и свадьбах, — ответил он сдержанно, не желая выдавать Аннабелл. Узнай ее мать, что Аннабелл говорила о препарировании трупов, она бы упала в обморок. Возвращаясь в свой коттедж, Джосайя посмеивался про себя. «Аннабелл Уортингтон — очень необычная юная особа», — думал он, вспоминая недавний разговор.

Увидев своего друга, возвращавшегося после ланча, Джосайя окликнул его. Они с Генри Орсоном были давними друзьями, и Миллбэнк всегда радовался, когда тот навещал его в Ньюпорте.

Оба были видными мужчинами и могли бы завоевать сердце любой женщины, если бы поставили себе такую цель. Два года назад Генри обручился и был сильно разочарован, когда его юная невеста влюбилась в своего ровесника и расторгла помолвку. С тех пор серьезных связей у него не было, а потому все ньюпортские матери возлагали на Орсона такие же надежды, как и на Миллбэнка, тем более что Генри обладал завидным состоянием.

— Как прошел ланч? — поинтересовался Джосайя у друга.

— Скучно, — честно ответил Генри. — Надеюсь, ты-то не скучал? — Генри не любил светские сборища и предпочитал флирту с молодыми женщинами беседы с серьезными людьми.

— Я был на пикнике с юной леди, которая мечтает препарировать трупы, — с улыбкой ответил Джосайя.

Генри расхохотался.

— О боже! — Орсон притворился испуганным. — Это опасная особа, держись от нее подальше.

— Непременно, — продолжая смеяться, ответил Джосайя, и они вошли в дом.

Остаток дня друзья провели за картами, обсуждая финансовые вопросы, которые были страстью Генри. Это делало Орсона скучным в глазах женщин, но интересным для мужчин, поскольку он был умным и информированным человеком. Беседы с ним всегда доставляли Джосайе удовольствие. Несколько лет назад именно он уговорил Генри перейти на работу в банк Артура Уортингтона. Коллеги и начальство очень ценили Орсона. Не столь общительный, как Миллбэнк, в банке он был на хорошем счету. Генри не был знаком ни с Аннабелл, ни с Консуэло, и Джосайя пообещал представить его вдове и Аннабелл в ближайшее время. Генри посмотрел в свои карты и покачал головой.

— Я не стану знакомиться с этой девушкой. А вдруг она захочет меня препарировать? — с притворным испугом сказал он и улыбнулся, выложив на стол козыри.

— Черт побери! — Джосайя бросил карты и рассмеялся. — Не волнуйся! Она совсем ребенок.

Глава 4

В июле и августе Джосайя часто посещал Уортингтонов. Джосайя выполнил данное другу обещание и представил им Генри. Орсон выразил свои соболезнования Консуэло, а позже он научил Аннабелл нескольким новым карточным играм. Пару раз девушка даже выиграла у него, и это доставило ей огромное удовольствие. Она радовалась компании. Хотя Уортингтоны в этом сезоне не участвовали в местной светской жизни, в Ньюпорте Аннабелл не чувствовала себя такой одинокой, как в городе. И в прошлые годы Аннабелл с матерью жили в летние месяцы в Ньюпорте вдвоем — мужчины работали и часто оставались в Нью-Йорке.

Когда в конце августа они покинули Ньюпорт, Аннабелл выглядела поздоровевшей и веселой; Консуэло тоже посвежела и окрепла. Лето прошло спокойно и вернуло обеим женщинам силы, подорванные событиями трагической весны.

По возвращении в Нью-Йорк Аннабелл и Консуэло вновь начали работать в больнице Святого Винсента. Кроме того, Аннабелл по собственной инициативе раз в неделю работала в травматологической больнице. Там творили настоящие чудеса. Когда Джосайя пришел к ним на чай, Аннабелл об этом прожужжала ему все уши.

— Надеюсь, до трупов вы еще не добрались? — с наигранным испугом спросил Джосайя, рассмешив Аннабелл.

— Нет, я только приношу больным еду и питье. Но старшая сестра сказала, что как-нибудь позволит мне присутствовать при операции.

— Вы и в самом деле необыкновенная девушка, — с широкой улыбкой сказал Миллбэнк.

В конце недели Консуэло собрала все свое мужество и занялась вещами мужа и сына. Часть этих вещей убрали, большую часть одежды раздали, но кабинет Артура и спальня Роберта остались нетронутыми. Ни у кого из них не хватило на это духу, да и необходимости не было. Эти комнаты им не требовались.

В сентябре Уортингтоны видели Джосайю куда реже, чем летом. Он был занят работой в банке, а они — делами с наследством. Хотя Артур и не думал о смерти, он оставил дела в образцовом порядке и прекрасно обеспечил жену и дочь. На эти деньги могли жить, не зная забот, не только Консуэло и Аннабелл, но и его будущие внуки; впрочем, сама Аннабелл никогда не задумывалась об этом.

Горти тоже появлялась у них нечасто. До ее свадьбы оставалось всего шесть недель, и дел у нее хватало. Нужно было ездить на примерки свадебного платья, заказывать фату, готовить приглашения. Отец Горти подарил им дом, и Горти с Джеймсом занимались выбором мебели. Медовый месяц они намеревались провести в Европе и собирались вернуться лишь к Рождеству. Аннабелл знала, что будет скучать по своей подруге. Когда Горти станет замужней женщиной, все пойдет по-другому.

Аннабелл убедилась в этом на примерах других подруг. И с Горти будет то же самое.

Джосайя вновь появился у них только в начале октября. Аннабелл была занята делами в травматологической больнице, Консуэло находилась дома, а точнее — в саду, где пила чай и наслаждалась солнечной погодой. Хотя Миллбэнк пришел без предупреждения, в этой семье его всегда ждал теплый прием. Консуэло искренне обрадовалась гостю.

— Джосайя! Мы не видели вас целую вечность. Как поживаете?

— Хорошо, — с улыбкой ответил он. — Последние недели я провел в Бостоне, улаживал некоторые семейные дела. А что нового у вас?

— Аннабелл почти все время проводит в больнице. Как-никак у нее все же есть занятие. Ну что ей сидеть целыми днями со мной?! — Прошла всего лишь половина срока строгого траура. Аннабелл никогда не жаловалась, но Консуэло видела, что дочери приходится нелегко. Она никуда не выезжала уже полгода, а для девятнадцатилетней девушки это нелегкое испытание.

— Я понимаю, что время для вас сейчас тянется очень медленно, — сказал Джосайя, отказавшись от чая.

— Меня это не огорчает, но за Аннабелл я переживаю, — призналась Консуэло. — Когда девочка снова сможет выезжать, ей будет почти двадцать. Это несправедливо. — Но то, что случилось с самой Консуэло, было еще несправедливее. Жизнь подчас складывается совсем не так, как нам этого хочется.

— Не беспокойтесь за дочь, — уверенно проговорил Джосайя. — Аннабелл из тех людей, которым на пользу все. Она ни разу не пожаловалась мне на то, что не может выезжать, — честно признался он, и Консуэло понимающе кивнула.

— Знаю. Жаль, что вы ее не застали. Она расстроится. По понедельникам Аннабелл всегда в больнице.

Миллбэнк склонил голову, мгновение помедлил, задумчиво глядя куда-то в пространство, а потом обратился к Консуэло:

— Честно говоря, сегодня я пришел не к Аннабелл, а к вам. Есть важное дело, которое мы должны обсудить с глазу на глаз, — со значением сказал он, словно выполнял официальное поручение.

— Какие-то сложности с наследством Артура? Полагаю, вам следует решить это с адвокатами. Вы же знаете, я в таких вещах не разбираюсь. Всем занимался Артур, для меня это тайна за семью печатями.

— Нет, нет, что вы… Все дела улажены, тут все в порядке. Речь идет о проблеме личного характера. Может быть, я слишком тороплюсь, но мне хотелось бы обсудить ее с вами. Надеюсь, вы сохраните наш разговор в тайне.

Консуэло, недоумевая, смотрела на Миллбэнка. Почему Джосайя решил поговорить с ней в отсутствие Аннабелл? На мгновение Консуэло решила, что дочь была права и он действительно решил проявить к ней интерес. Конечно, Миллбэнк был ей симпатичен, но, даже если он неравнодушен к ней, она отвергнет предложение. И его и всех остальных. Эта глава ее жизни закончена.