Спор был очень резким; роялисты, рассматривая Бонапарта как наемника, предлагали только деньги; он же требовал адъютантов и крупного военного поста в случае победы, ну и, конечно, запрашивал более высокую сумму, чем ему предлагали.

Но переговоры были неожиданно прерваны: когда брегет прозвонил шесть часов, Бонапарт встал и заявил:

— Мы еще продолжим эту дискуссию, а сейчас извините, меня ждет неотложное дело.

Это «неотложное дело», которое решило его судьбу, было… сентиментальное рандеву. Послушаем барона Буйе: "Накануне 13 вандемьера, — пишет он, — Наполеон покинул роялистов, которые уже считали его завербованным, чтобы встретиться в Театре Фейдо с маленькой работницей по имени Сезанна, жившей на улице Сурдьер, где молодой офицер проводил иногда ночь, чтобы предаться вместе с молодой девушкой самому приятному из всех занятий.

Ей было восемнадцать лет, она зарабатывала рисованием портретов. Бонапарт познакомился с ней однажды вечером в Театре Республики, в который ему нередко давал контрамарки его друг Тальма".

Барон добавляет пикантную деталь: «Комнатка Сюзанны была так мала, что Бонапарт вынужден был класть свою шпагу на стол, а треуголку на горшок с водой, после чего приступал к делу… Молодая девушка заботилась о нем: стирала белье, чинила чулки, варила сосиски с горохом, которые он очень любил».

Дорис уточняет эту сторону отношений любовной пары: «Эта любовь была удачей для Наполеона. Живя в складчину с молодой художницей (фамилия ее осталась неизвестной), он тратил за неделю сумму, которую раньше тратил за день» [4].

Итак, знаменитая звезда Наполеона взошла вечером 12-го вандемьера 4-го года Республики в облике обворожительной юной блондинки. Ведь если бы он руководил военными действиями на стороне роялистов, защитники Конвента 13-го вандемьера были бы разгромлены, Людовик XVIII взошел бы на трон, и не было бы никакой Империи.

* * *

Бонапарт встретился с Сюзанной в Театре Фейдо, где в этот вечер шла опера Керубини «Лодоиска».

Они сидели рука об руку и с нетерпением ждали арии, которую в те дни распевал весь Париж:

Терять любимую

Я не желаю,

Лишь для нее живу

И умираю.

В антракте в ложу вбежал запыхавшийся приятель.

— Баррас повсюду ищет тебя! — сказал он Бонапарту. — Его только что назначили командующим Внутренней армией, он хочет сделать тебя своим заместителем.

Он сообщил Бонапарту о восстановлении его в действующей армии и описал смятение, царящее в Конвенте.

— Ты не должен терять ни минуты!

Бонапарт сразу решил, что перевод из запаса в действующую армию и обещания Барраса выгоднее сделки с роялистами и, оставив Сюзанну внимать сладкозвучной музыке Керубини, ринулся в Тюильри.

Баррас принял его без восторга.

— Где ты был?

— В театре.

— В театре, когда Республика в опасности! Ты сумасшедший!

Колкий тон Барраса уязвил Бонапарта, но он сдержал свое раздражение и спросил, какой пост он может занять в борьбе против инсургентов.

— Все командные посты получили офицеры, явившиеся раньше тебя, — сухо ответил Баррас. — Будешь одним из моих адъютантов.

Как раз в этот момент Баррас получил сообщение, что роялисты собираются атаковать в четыре часа утра. Он повернулся к Бонапарту, который шел следом за ним, опустив голову:

— Теперь видишь, что нельзя терять ни минуты. Я вправе был сердиться на тебя за опоздание.

Потом он смягчился и дал понять Бонапарту, что назначает его своим первым заместителем.

У Бонапарта уже возник план. Он поручил молодому и энергичному кавалерийскому офицеру — это был Мюрат — доставить к Тюильри пушки, находящиеся в Саблоне. Благодаря этому маневру на рассвете 13 вандемьера перед Тюильри был заслон, который давал возможность сдержать натиск инсургентов.

Те все утро группировали свои войска в пространстве между улицей Сент-Оноре и улицей Конвента (сегодня — улица Святого Роха). За это время Бонапарт, в распоряжении которого было всего семь тысяч человек, окопался, превратив Тюильри в укрепленный лагерь.

Роялисты атаковали в пять часов вечера. Они оказались лицом к лицу с человеком, который накануне продавал им свою шпагу. Мощный артиллерийский огонь разметал их войско сначала на Королевском мосту, потом — на ступенях церкви святого Роха. Они обратились в бегство, оставив на мостовой пятьсот убитых.

Восстание было подавлено. 24 вандемьера (16 октября) благодарный Конвент назначил своего защитника генералом дивизии и главнокомандующим Внутренней армии. Ставший за одни сутки национальным героем, Бонапарт сразу оказался в центре внимания парижского общества. Его чествовали, прославляли, приглашали. Еще недавно он не знал, где позавтракать, теперь для него были открыты все столичные салоны. Каждый хотел принять у себя новую знаменитость, — «генерала Вандемьера».

Баррас воспользовался этим ажиотажем, чтобы подготовить свадьбу и избавиться от мадам де Богарнэ. Он устроил обед, на который были приглашены Камбасере, Фрерон, Карно, Тальма, Бонапарт и его младший брат Люсьен, банкир Увран, мадам Тальен и Мари-Роза.

Мадам Богарнэ не узнала робкого и неловкого «кота в сапогах», с которым ее познакомили в салоне Терезии. Как «гриб-гигант, выросший за восемь дней», Бонапарт преобразился. Он держался уверенно, непринужденно. Сидевшая рядом с ним Креолка с любопытством расспрашивала его о Корсике, которую она, впрочем, путала с Сицилией. Ее детские ужимки, сюсюканье забавляли молодого генерала, который, отвечая, склонялся к соседке с пылом, подогретым превосходным вином Барраса.

Будущий член Директории краем глаза следил за парочкой и решил, что дела идут на лад и его план может осуществиться. Довольный, он обнял прекрасную Терезию, ослепительная улыбка которой так выигрывала на фоне черных пеньков во рту мадам де Богарнэ.

После этого обеда, как и предполагал Баррас, хорошо знакомый с психологией содержанок, Мари-Роза поняла, что Баррас предпочел мадам Тальен, и решила, что в таком случае надо не упустить Бонапарта.

Но как встретиться с ним снова? Поразмыслив, она нашла хитрую уловку. Зная о приказе конфисковать оружие у парижан, она послала к Наполеону своего сына…

Вот как отражена эта сцена в «Мемуарах Святой Елены».

"Был издан приказ об изъятии оружия по секциям Парижа. Мальчик лет десяти-двенадцати явился на прием к генералу, умоляя вернуть ему шпагу покойного отца, тоже генерала Республики.

Это был Евгений Богарнэ, будущий вице-король Италии. Растроганный Наполеон, на которого к тому же произвели впечатление красота и грация мальчика, не отказал ему в этой просьбе; увидев шпагу отца, Евгений разрыдался. Генерал проявил такую благожелательность, что мадам де Богарнэ сочла своим долгом прийти на следующий день, чтобы поблагодарить его. Наполеон не замедлил с ответным визитом".

Итак, хитрость удалась, и через несколько дней Наполеон дернул дверной звонок особняка на улице Шантэрэн где креолка жила с 10 вандемьера. Принятый весьма радушно, он был очарован элегантной женщиной, которая казалась ему богатой и аристократичной.

Если она стремилась найти нового покровителя, то он рассчитывал на состояние, которое предполагал у мадам де Богарнэ.

Первая встреча внушила надежды Мари-Розе: пылкий молодой генерал буквально раздевал ее взглядом.

Она надеялась на повторный визит, но Бонапарт, в своей новой должности занятый множеством дел, заставлял себя ждать.

Тогда она написала ему записку, которая не оставляла новому поклоннику никаких сомнений в ее желаниях:

"Вы не приходите навестить женщину, которая питает к Вам самые нежные дружеские чувства. Вы делаете ошибку, пренебрегая ими.

Приходите завтра обедать со мной, я должна поговорить с Вами о Ваших же интересах.

Добрый вечер, мой друг, обнимаю Вас.

Вдова Богарнэ".

Слегка ошеломленный, Бонапарт тем не менее ответил немедленно:

"Я не понимаю, что могло вызвать Ваши упреки. Поверьте мне, что никто так горячо не желает Вашей дружбы, как я. Я готов на все, чтобы доказать это. Если мои служебные обязанности не воспрепятствуют, я сам занесу Вам это письмо. [5]

Бонапарт".

В тот же вечер он явился к обеду в особняк на улице Шантэрэн, и после десерта она увлекла его в свою спальню. Там он мигом накинулся на нее, повалил на кровать и стремительно задрал ей юбки. Виконтессе было по нраву такое обращение. Потом он в мгновение ока разделся, завернулся в простыню и, нахмурив брови, нырнул в глубину постели с таким целеустремленным видом, как пожарный бросается в пламя.

В два часа ночи Жозефина [6] (отныне она будет носить это имя) задремала, истомленная ласками.

На следующий день Наполеон написал ей письмо, орфографию которого мы сохраняем в неприкосновенности:

"7 часов утра.

Я просыпаюсь, полный тобой. Твой портрет и воспоминание о вчерашнем вечере не дают мне покоя. Моя нежная, несравненная Жозефина, как странно Вы волнуете мое сердце! Вы сердитесь? Может быть, я увижу Вас грустной? Встревоженной? Я не найду покоя, если Вам плохо; моя душа разорвется… Но мое счастье в том, что я могу излить свое бездонное чувство на Ваши губы, и вдохнуть пламень, что меня сжигает, в Ваше сердце! Сегодня ночью я ощутил, что Ваш портрет не может мне заменить Вас — живую.

Мы увидимся только в три часа; в ожидании, посылаю тебе тысячу поцелуев, — но не возвращай мне их, твои поцелуи слишком горячат мою кровь. Б. П."

Некоторое время любовники встречались тайно; став главнокомандующим Внутренней армии, Бонапарт решил жениться на Жозефине.

Хотя он пылал любовью к прекрасной вдове, но хотел бы посоветоваться с другом, а так как судьба — злорадная насмешница, то он обратился за советом к Баррасу.

Увидев входящего к нему озабоченного Бонапарта, член Директории понял, что его план осуществился. Чтобы Бонапарт не догадался о том, что Баррас заинтересован в его браке, он начал упрекать генерала, что тот расходует деньги армии на подарки Жозефине.

— Лучше бы ты послал денег своей семье, которая бедствует!

— Бонапарт покраснел, — пишет Баррас в своих мемуарах, но не отрицал, что он делает Жозефине значительные подарки; когда я начал подшучивать над его щедростью, он тоже засмеялся и возразил:

— Я никогда не делал подарков метрессе, не соблазнял девушек; в любви я предпочитаю срывать зрелый плод, а не пестовать его, как заботливый садовник… Ну а если я тебе скажу, что мои отношения с мадам де Богарнэ серьезны и подарки можно рассматривать как свадебные?

Баррас едва не рассмеялся, но постарался сделать вид, что обдумывает вопрос, и ответил:

— Ну, что ж, идея не так уж плоха…

— И, знаешь ли, мадам де Богарнэ богата!

Роскошь в доме Жозефины ослепила Бонапарта; он не знал, что она у всех берет взаймы, а имение на Мартинике в действительности принадлежит ее матери. — Ну, что ж, — сказал Баррас, — если ты пришел со мной посоветоваться, я отвечу тебе: а почему бы нет? Ты живешь один, ничем не связан… Ты говорил мне, что не хочешь терять времени: так женись! Женатому человеку легче завоевывать положение в обществе…

* * *

Именно в таком одобрении и нуждался Бонапарт; он поблагодарил «друга» и ушел с легким сердцем, оставив Барраса упиваться своим торжеством.

Действие развертывалось, как в хорошо поставленном водевиле: Жозефина тоже пришла за советом к члену Директории.

Послушаем рассказ Барраса об этой сцене:

"Несколько дней спустя ко мне пришла мадам Богарнэ. Она начала с того, что в предполагаемом союзе сердце ее не участвует, что этот «кот в сапогах» — последний из мужчин, которых она могла бы полюбить, но увы! Выбирать не приходится. Он из нищей семьи, никто из его родни не преуспел в жизни, кроме одного брата, который выгодно женился в Марселе и обещал помогать братьям и сестрам…

Мадам де Богарнэ рассказала мне, что Бонапарт делает ей богатые подарки.

— Так что, может быть, он богаче, чем я думаю. Он не знает о моих стесненных обстоятельствах, — продолжала она, — он думает, что у меня есть состояние и большие надежды на Мартинику. Вы не должны проговориться об истинном положении дел, Баррас, — не то все сорвется. Вы не будете возражать против этого брака, раз я не люблю Бонапарта, — я всегда буду любить только Вас. Роза всегда будет Вашей, как только Вы пожелаете. Но Вы меня больше не любите, — воскликнула она, залившись потоком слез, которые умела проливать в необходимый момент, — и в этом мое горе; ничто не может меня утешить. Никого в мире я не любила так, как Вас!..

— А Оша? — ответил я, сдерживая улыбку, — Его Вы тоже любили превыше всего, однако же были и его адъютант Ванакр, и tutti guanti [7]. О, Вы ретивая обольстительница!

Обескураженная мадам Богарнэ залилась слезами и начала целовать руки Барраса. Измученный Баррас вызвал звонком лакея и приказал заложить карету, чтобы отвезти посетительницу домой в сопровождении своего адъютанта. "Ее слезы мигом высохли, лицо приняло спокойное и кокетливое выражение.