– Слушай, сначала она поинтересовалась, куда заливать бензин и масло в косилку: в одно и то же отверстие или в разные. Потом позвонила и спросила, не хочу ли я пойти с ней в субботу на вечеринку. Что мне оставалось делать? Не обращать внимания?

– Если ты думаешь, ей было интересно про бензин и масло, то ты сам шляпа. Ей нужно к тебе в штаны залезть.

– Ну и что в этом плохого? – Она не отвечает, я продолжаю: – Если хочешь знать, в конверте письмо о зачислении в Олимпийскую сборную США, – вру я.

Она выгибает брови.

– В каком виде спорта?

– Синхронные прыжки на батуте среди мужчин. – Я стряхиваю с плеч воображаемую пыль. – Не люблю хвалиться, но в прошлом году на чемпионате США я получил золото.

– Дерек, синхронных прыжков на батуте не бывает.

Я поглаживаю ее по макушке, как ребенка.

– Бывает, бывает.

Она поднимает к потолку блестящие, так влекущие меня глаза. Хотя я и убеждаю себя, что мне до чертиков нравится надоедать ей, но на самом деле мне нравится быть с ней рядом, когда она злится.

– Врешь ты все.

Эштин неправа. Что еще хуже – она этого не допускает.

– Поспорим, милашка?

Она упирает руки в бедра.

– Да-а, поспорим. А потом пойдем к компьютеру, и я тебе докажу.

Дело принимает интересный оборот.

– Тогда на что спорим?

Она задумывается на минуту, потом потирает руки, словно ей в голову пришла блестящая идея.

– Если я права, ты должен съесть целую пачку «Скитлс».

– И даже фиолетовые? – Я смеюсь. Девчонка не умеет играть по-крупному. – Годится. А если я прав, ты должна провести со мной вечер.

У нее даже дыхание перехватывает.

– Что-что? Я не расслышала – ты вроде сказал «провести с тобой вечер»?

– Только если я выиграю спор, – уточняю я.

– Ого, то есть ты зовешь на свидание? Э-э… У меня бойфренд есть, знаешь?

– Не надо так волноваться, милашка. Разве я сказал свидание? Я просто сказал «провести со мной вечер». Если, конечно, я выиграю.

– Лэндону не понравится.

– Думаешь, меня это волнует?

– А тебя хоть что-нибудь волнует? – спрашивает она.

– Да нет вообще-то.

– Разве так можно? – говорит она и исчезает. Вскоре возвращается с ноутбуком и высокомерной улыбкой. – В шкафу целая пачка «Скитлс», которая, ковбой, предназначена тебе. Больша-а-ая! – добавляет она.

Рот у меня кривится в хитрой улыбке.

– А я запланировал целый вечер. Специально для тебя.

Без грамма тревоги Эшли вводит в поисковик «олимпийские синхронные прыжки на батуте». Не проходит и пары секунд, как ее лицо меняется, а всякое высокомерие улетучивается. Хмуря брови, она приникает к экрану, а я расплываюсь в широкой улыбке. Обычно она продумывает каждое свое движение, но не сейчас. Просматривая разные сайты, доказывающие, что я прав, она откидывается на стуле и морщит свой милый носик. Она побеждена.

– Такой вид спорта существует, – бормочет она.

– Говорил же тебе. В следующий раз будешь мне доверять.

Ссутулившись, она устремляет свои серые глаза прямо на меня.

– Я никому не доверяю.

– Это неприятно.

Она кивает.

– Еще как.

– Считай меня оптимистом, но я, например, думаю, что доверие можно завоевать. Вдруг я тебя удивлю и ты изменишь свое мнение?

– Сомневаюсь.

Я легонько треплю ее по подбородку.

– О, задачка не из легких. Как раз по мне.

Оставив Эштин томиться от мысли о будущем вечере со мной, я направляюсь в комнату к Джулиану: он рассматривает книжку про песочные замки. Малыш показывает на огромное искусное строение со рвами и мостами.

– Когда мы с папой ходили на пляж, он построил мне замок из песка. – Он откладывает книгу. – Еще до того, как уехал на большую подводную лодку.

Папа. В возрасте Джулиана я тоже так отца называл. Своего отца ребенок не видел, так что меня не должно удивлять, что он считает моего папу и своим тоже. Но удивляет. Дело в том, что стоит мне повернуть голову, и все сразу напоминает, что я часть новой семьи, при этом старая быстро теряет очертания. Я не хочу с этим мириться, но когда смотрю на ребенка… Не знаю. Чувствую с ним родство, как будто я и впрямь старший брат.

Встаю на колени рядом со сводным братишкой.

– Ну, а как насчет попросить маму надеть на тебя плавки и чтобы мы с тобой пошли на пляж строить песочный замок?

– Правда? – Он отшвыривает книжку на кровать и, широко улыбаясь, вскакивает. – Ура!

На пляже, когда мы роем песок, Джулиан радуется еще больше. Играющие неподалеку дети, глядя на нас, сооружают что-то свое. Джулиан чуть задирает нос – его большой и красивый замок трудно переплюнуть.

– Это мой старший брат, – объясняет он одному из ребятишек, который глаз не сводит со сделанного нами великолепного рва.

– Если хочешь, помогай, – предлагаю я ему. – Нам пригодится еще одна пара рук.

Парнишка берется за дело, остальные толпятся рядом. Вскоре вокруг нас набирается целая армия маленьких воинов, которые смотрят на меня, как на бога песочных замков, а к Джулиану обращаются, как будто ему двенадцать, а не пять. Наша стройка уже похожа на целое королевство с несколькими замками, рвами и тоннелями.

Пора ставить точку в строительстве песочных замков, и мы с Джулианом наперегонки бежим к озеру Мичиган – смыть с себя песок. Поддерживая спинку, я учу малыша лежать на воде. Мы плещемся и играем в озере, пока кожа Джулиана слегка не краснеет от избытка солнца, и тогда, посадив его на плечи, я выхожу на берег.

– Дерек, я рад, что ты мой брат. – Он пригибается и обнимает меня.

Снизу вверх бросаю взгляд на его личико: на нем обожание.

– Я тоже этому рад.

Собственный отец оставил его, а теперь еще нет рядом и моего папы, и получается, что я единственный мужчина в его жизни. Жаль, дед не проявляет к нему интереса, но, по моим наблюдениям, Гас не проявляет интереса ни к чему: только бы поворчать и свалить.

Когда мы, вытершись насухо, собираемся уходить, Джулиан соглашается зайти со мной в продуктовый магазин. Я покупаю побольше йогурта, кудрявой капусты кейл, фруктов и овощей – уверен, что эти продукты раньше не пересекали порог дома Парке-ров.

Вернувшись, обнаруживаю, что бабушкин конверт, как по волшебству, материализовался из мусора и лежит у меня на подушке. Открытый. Без участия Эштин здесь уж точно не обошлось. Саму ее я нахожу в гостиной: с головой погрузившись в какое-то реалити-шоу, она хрустит картофельными чипсами. Волосы опять заплетены в косичку, обрезанные треники и футболка с надписью «ФРЕМОНТСКАЯ АТЛЕТИКА». Я машу конвертом перед ее лицом.

– Зачем ты достала его из мусора?

– А зачем ты врал? Никакое это не приглашение в команду по синхронным прыжкам на батуте. – Она бросает ломтик картофеля Фалькору и выпрямляется. – Письмо от твоей бабушки.

– Ну и что?

– А ты, Дерек, даже не прочитал его.

– И тебе есть до этого дело, потому что…

– Мне нет до этого дела, – говорит она. – А тебе есть, так что прочитай.

Даже знать не хочу, что в этом письме. Оно из категории вещей, которые меня не волнуют.

– А ты знаешь, что открывать чужую почту противозаконно? О нарушении неприкосновенности частной жизни слыхала?

Эштин, достав из пакета еще ломтик, кладет его в рот – никакого чувства вины она явно не испытывает.

– Письмо уже не было твоим. Ведь ты его выбросил. С точки зрения закона никакого нарушения неприкосновенности частной жизни не было.

– Юристом, что ли, заделалась? Вот придет тебе письмо, а я открою его. Что ты на это скажешь?

– Если я его выброшу, твое право. Вперед и с песней – что хочешь с ним делай. – Жирными от чипсов пальцами она указывает на конверт у меня в руке. – Дерек, тебе необходимо прочитать письмо. Оно важное.

– Когда мне понадобится совет, я его попрошу. А пока не лезь в мои личные дела. – Иду на кухню и во второй раз выбрасываю письмо. Потом достаю блендер.

– Почему вы с тетей Эштин опять ссоритесь? – входя в кухню, говорит Джулиан, наблюдая, как я достаю из холодильника продукты.

– Мы не ссоримся. Мы спорим. Хочешь перекусить?

Он кивает.

– Представляешь, когда хмуришься, работает больше мышц, чем когда улыбаешься.

– Значит, лицевые мышцы я тренирую по полной. – В блендере я готовлю Джулиану смузи из бананового йогурта и шпината, наливаю в стакан и протягиваю ему. – Вот, пей. Это вкусно.

– Но он зеленый. – Ребенок смотрит на жидкость как на что-то ядовитое. – Я… я не люблю зеленые напитки.

Каждое воскресенье мама, проснувшись, готовила нам обоим смузи. У нас была традиция чокаться стаканами перед тем, как выпить.

– Попробуй. – Себе я тоже наливаю смузи в стакан. – Будем здоровы.

– Дерек, ни один ребенок не захочет пить эту здоровую бурду. – Эштин достает из шкафа пачку печенья и упаковку маршмеллоу. – Джулиан, я сделаю тебе кое-что получше жидкой травы.

Она радостно принимается за приготовление крошечных сэндвичей из печенья и маршмеллоу, которые «жарит» в микроволновке.

– Главное, не передержать их там, – объясняет она, сквозь окошко заглядывая в микроволновку, вместе с сэндвичами заодно «поджаривая» и клетки головного мозга. – А то маршмеллоу пригорит.

Достав тарелку, она, гордая собой, ставит ее перед Джулианом. Тот смотрит на печенья-сэндвичи, на смузи, на меня и, наконец, на Эштин. Мальчику предстоит вынести вердикт в нашем маленьком состязании.

– Я лучше сыр-косичку возьму. – Джулиан достает сыр из холодильника и, помахивая им, уходит. – Пока!

Эштин старательно поедает отвергнутые сэндвичи, а я из кожи вон лезу, чтобы не обращать внимания на блаженный стон, который она издает после каждого кусочка. От этих стонов в голову приходят такие мысли, на которые я права не имею. Покончив с печеньем, она опять вытаскивает из мусора письмо.

– Брось, а?

– Нет. – Она протягивает конверт, буквально силой вкладывая его мне в руку. – Прочитай.

– Зачем?

– За тем, что твоя бабушка больна и хочет тебя видеть. Кажется, она умирает.

– Мне до лампочки. – По крайней мере, хочу, чтобы было до лампочки. Поставив стакан на стол, я смотрю на конверт.

– Ну же! Ты ведь не настолько бесчувственный. Отнесись хоть к чему-то в жизни серьезно, кроме этих твоих противных смузи.

Она оставляет разорванный конверт на столе. В мусорном баке было бы уместнее. Черт возьми! Если бы она не вытащила и не прочитала его, можно было бы сделать вид, что никакого письма нет. Я бы не узнал, что бабушка умирает. Разумеется, мне все равно. Я совсем не знаю эту женщину. Она не пришла на помощь маме, даже когда та заболела и сильно в ней нуждалась. Так почему я должен с готовностью подставить плечо ей? Ответ простой: не стану. Схватив конверт, кидаю его обратно в мусор.

Тем же вечером Джулиан, увидев во дворе светлячков, выбегает на улицу. Я беру из кухни стеклянную банку, чтобы было куда их ловить.

– Почему вы с тетей Эштин все время ссоритесь? – спрашивает Джулиан, пока мы ждем, когда загорятся светлячки.

Ребенок есть ребенок, от него не так-то просто отделаться.

– Чтобы развлечься, наверное.

– Мама говорит, что иногда девчонки ссорятся с мальчишками, когда те им нравятся.

– Ну, я твоей тете Эштин не очень-то нравлюсь.

– А она тебе?

– Конечно, нравится. Она же сестра твоей мамы. Похоже, не убедил.

– А если бы она не была маминой сестрой, то все равно бы тебе нравилась?

Придется объяснить ему доступным языком, чтобы было понятно.

– Джулиан, девочки бывают как нездоровая пища. Красивые и вкусные… но ты знаешь, что они для тебя неполезны, вызывают кариес, и поэтому лучше от них отвязаться. Понимаешь?

Он смотрит на меня округлившимися глазами.

– Значит, тетя Эштин как «Скитлс»?

Я киваю.

– Ага. Целая пачка, и притом большая.

– Терпеть не могу ходить к зубному. – Он возвращается к ловле светлячков: засунув их в банку, усаживается на траву и наблюдает за содержимым. Сосредоточен на мерцающем свете то тут, то там. – Давай их выпустим.

– Согласен.

Открыв крышку, он ждет, пока банка опустеет.

– Теперь вы свободны, – говорит он жучкам бодрым голосом, напоминая свою маму.

Слышно, как сзади открывается дверь. Эштин идет в нашу сторону, глаза обведены карандашом и подкрашены темными тенями. На губах блестит помада. Она переоделась в обтягивающий розовый сарафан, который эффектно подчеркивает загар и стройную фигуру. В таком виде до неприятностей недалеко, попадись она не тому, кому надо. Какая Эштин на самом деле: та, что носит черные худи и футболки, или в облегающей одежде с низким вырезом, от которой балдеют мужчины?