– Садись и перекуси.

Я продолжаю стоять.

– Послушай, не хочу констатировать факт, но по тебе не скажешь, что ты на смертном одре. Ты писала, что умираешь.

Присев на краешек стула, она медленно наливает чай в вычурную чашку.

– Господь с тобой. Я не писала буквально, что умираю.

– Ты писала, что ходишь на процедуры. У тебя рак?

– Нет. Сядь. Чай остынет.

– Диабет?

– Нет. Сэндвичи с сыром из Южной Франции. Попробуй.

– Болезнь Паркинсона? Лу Герига? Инсульт?

Рукой она отмахивается от перечисленных мной недугов.

– Если хочешь знать, я была на отдыхе.

– На отдыхе? Ты писала, что тебе поставили диагноз. Что увидеть меня – твое предсмертное желание.

– Дерек, все мы умираем. Приближаемся к смерти каждый день. А теперь сядь, пока у меня давление не поднялось.

– У тебя неполадки с давлением?

– Сейчас по твоей милости начнутся.

Я не двигаюсь, и она тяжело вздыхает.

– Если так уж хочешь знать, у меня была небольшая процедура. Для поправки здоровья я до двадцатого была на минеральных источниках в Аризоне.

Процедура? Я попал в ловушку, меня обманом вынудили сюда приехать. По мере того, как она выдает фрагменты информации, меня внезапно осеняет. Какой же я дурак!

– Ты сделала пластическую операцию.

– Мне больше нравится выражение «пройти сервисное обслуживание». Тебе оно должно быть знакомо – твой отец постоянно сам возился со своими автомобилями, вместо того чтобы доверить их профессионалу.

– Если это был выпад, то ты промахнулась.

– Ну что ж… – В бабушкином взгляде ни грамма стыда. – Я вот к чему веду: тяжело видеть, как сама стареешь. Ты мой внук, другой семьи не осталось. Уже десять лет, как вдова, и твоей мамы тоже нет. Ты последний из Уортингтонов.

– Не Уортингтон я, а Фицпатрик.

– Ну, это как раз печально.

На самом деле она так привыкла вести себя как техасская царственная особа, что вряд ли понимает, как бесцеремонно звучат ее слова.

– Не думаю, что папа с тобой согласится.

Она откашливается так, будто что-то в горле застряло.

– И как этот военный человек поживает?

– Он во флоте.

– Без разницы.

– Уверен, он прислал бы тебе привет, но ему еще пять месяцев на подводной лодке служить.

– Что ж он свою новобрачную сразу после свадьбы покинул? Жаль, – говорит она без выражения. – Дерек, сядь. Ты действуешь мне на нервы. Уже достаточно того, что ты отказываешься обналичивать вознаграждение своего траст-фонда, и мне приходится посылать наличные деньги.

– Я не просил ни траст-фонда, ни вознаграждения. Бабка с дедом открыли его, когда я родился. Думаю, хотели таким способом заманить меня в Техас в надежде, что буду когда-нибудь работать в «Уортингтон индастриз».

– Кстати, дом престарелых в Саннисайд сердечно благодарит тебя за щедрый дар.

Бабушка вздыхает.

– Уже получила благодарственную открытку. Я и так жертвователь многих благотворительных обществ. Дерек, эти деньги для тебя. Хотя ты и одеваешься, как голодранец, но жить ты так не будешь. А теперь садись и ешь.

– Я не голоден. Слушай, бабушка, в письме было, что ты хочешь сообщить мне что-то важное. Давай уже, колись – и дело с концом, потому что, если по правде, эта фигня – сближение бабушки с внуком – на меня что-то не очень действует.

– Хочешь услышать правду?

Ну наконец-то. Подняв руки, я жестом приглашаю ее говорить быстрее. Сейчас умотаю отсюда подальше и сниму гостиницу на неделю.

– Я хочу, чтобы ты переехал ко мне. – Она не моргает, на лице ни тени улыбки. По-моему, это всерьез. Может, она и не больна смертельно, но крыша все-таки едет.

– Этого не будет. Зря время теряешь.

– У меня неделя, чтобы тебя переубедить. – Она демонстративно делает глоток чая и ставит чашку на стол. – Дерек, ты дашь мне неделю, не так ли?

– Назови хотя бы одну причину, почему я не могу уйти прямо сейчас.

– Потому что твоя мама хотела бы, чтобы ты остался.

Глава 42

Эштин

СЕГОДНЯ ПЕРВЫЙ ДЕНЬ занятий – будут оценивать наши способности и распределять по командам для тренировочных игр. В пять я просыпаюсь по звонку будильника и иду в душ. На двери крупно написано:

5.00 – 5.45 УТРА

ОТКРЫТО ТОЛЬКО ДЛЯ ЖЕНЩИН

Кто-то зачеркнул «женщин» и написал «фремонтской суки». Обидные слова.

Стою под горячим душем и хочу уехать домой. Возможно, Лэндон прав, и меня приняли только потому, что я девчонка, и им это нужно было по разнарядке. Что я здесь делаю? Выйдя из душевой, я срываю объявление. Даже и не подумаю ябедничать по поводу дурацкой бумажки, где меня обозвали фремонтской сукой. А то перестанут уважать, потому что шуток не понимаю. У входа своей очереди уже ждут пятеро парней с полотенцами на бедрах, среди них Лэндон. Тихо прыснув со смеху, когда я прохожу мимо, он что-то говорит стоящему рядом парню.

У себя в комнате, взглянув на мобильник, вижу пять эсэмэсок.

Джет: Подыщи-ка нам нового КБ, чтобы он перевелся во Фремонт, Даже если тебе придется с ним переспать! Шутка (типа)

Вик: Только не облажайся! Шутка (типа)

Трей: Не слушай Джета и Вика. (Моника велела так написать. Сидит рядом.)

Моника: Удачи! Целую и обнимаю

Бри: Как насчет симпатичных мальчиков? Пришли фотки!

Да ведь у меня работа есть: Лэндон оказался сволочью и бросил команду. Если удастся добиться, чтобы агенты приехали посмотреть на мою игру во Фремонт, и у остальных появится шанс быть замеченными. Нельзя мне, получается, сдаваться и идти на попятный.

Перед самым выходом на тренировку звонит мобильник. Дерек. Я не отвечаю. Нужно столько ему сказать, но не сейчас. Эту неделю надо сосредоточиться на футболе и ни на чем другом.

На поле раздается свисток главного тренера. Пока игроки собираются, он проводит беседу о сексуальных домогательствах. Верный путь к тому, что ребята невзлюбят меня еще сильнее… Все взгляды устремлены на меня – хочется провалиться сквозь землю. Я даже не могу сосредоточиться на напутствии перед началом гимнастики и тренировочных упражнений, потому что все еще под прицелом многих пар глаз. Сегодня тренировка закрытая: ни родители, ни агенты не присутствуют. Ко мне никто из парней не подходит и со мной не заговаривает.

Тренер по ударам, Беннетт, отводит довольно много времени технике, а после обеда по его указанию мы, кикеры, то есть подающие, отрабатываем удары по мячу, начиная от линии ворот. После каждого успешного удара он увеличивает расстояние на один ярд. В своей группе у меня лучший результат, пока тренер Беннетт не ставит холдерами[19] квотербеков, чтобы мы тренировали удары, а они – финты при имитации филд-гола.

Моим холдером назначают Лэндона. Он подходит ленивой походкой и с наглой усмешкой на лице. Можно попросить тренера Беннетта дать мне другого холдера, но недовольный игрок никому не понравится. Что я скажу? Что Лэндон мой бывший бойфренд и я не хочу создавать видимость хороших отношений? Да тренер просто рассмеется мне в лицо и отправит восвояси. Футбол не для слабых, ни физически, ни морально.

У меня получится. Оглядываюсь на других подающих, которых вызвали первыми. Они выкладываются по полной, будто специально обученные машины, которые знают, что и когда делать. Вот группа ребят, о которых я слышала, но никогда не встречала на поле, мини-знаменитости с большим самомнением, под стать таланту. Их легко представить играющими на уровне студенческого футбола и выше.

Когда Беннетт вызывает нас с Лэндоном, я готова к розыгрышу мяча и попытке выполнить эффектный удар прямо в середину ворот, но в последний момент Лэндон отклоняет мяч, и я, вместо того, чтобы попасть в лучшую точку удара, лишь задеваю верхушку, и мяч валится на землю. И все это тайком – никто, кроме меня, ничего не замечает – такое можно рассмотреть только на видео в замедленной съемке.

– С Дереком путаешься? – еле слышно говорит Лэндон, когда я встаю в позицию перед второй попыткой.

Сосредоточившись на ударе, я не обращаю внимания на его вопрос. На этот раз, когда мяч попадает к Лэндону, он в последний момент выпускает его из рук, и я вообще промазываю мимо мяча и просто с силой приземляюсь на пятую точку.

– Ой! Ты в порядке? – протягивая руку, с притворной озабоченностью в голосе спрашивает Лэндон.

Руку я отталкиваю.

– Лучше держи чертов мяч, чтобы я могла выполнить удар! – кричу я, поднимаясь на ноги.

– У-у-у-а-а-а. – Он подносит кулаки к глазам, будто утирая слезы. – Что, жалко себя стало? Пропадете вы без меня, ты и твоя команда.

– Макнайт, на скамью. Хансен, замени Макнайта, будешь холдером! – приказывает Беннетт.

Чарли Хансен выбегает на поле на замену Лэндону, и два квотербека, минуя друг друга, ударяют ладонью по ладони. Я встаю в позицию, к Хансену летит мяч. В последнюю секунду его слегка наклоняет, и я не могу нормально ударить. Это грандиозный провал. С трибун доносится хохот ребят.

За ужином я сижу за столом одна. Усталая, разбитая, и все болит. Следующие два дня полностью повторяют первый. Меня включают в команду, но никто из парней со мной не общается. У меня великолепные удары, когда бью мяч с метки, и совершенно ничего не получается, когда мяч держат ребята. Лэндону все-таки удалось мне навредить.

В среду после вечерней тренировки главный тренер, Смарт, вызывает меня к себе в кабинет. Это в основном здании, недалеко от того места, где мы в первый день проходили регистрацию. Когда я в полной футбольной форме вхожу к кабинет, рядом с тренером Смартом с моими сегодняшними результатами стоит тренер Беннетт.

– В чем дело, Паркер? – спрашивает тренер Смарт. – Мы пригласили тебя, увидев в твоей игре потенциал. Немногие играющие в футбол девушки идут выше школьного уровня, но нам показалось, что у тебя есть необходимые данные, чтобы, несмотря ни на что, добиться успеха. – Он указывает на результаты. – Сказать, что мы пока не удовлетворены твоими показателями, значит ничего не сказать.

– И я не удовлетворена своими показателями. Ребята мне вредят.

Мои слова не вызывают ни сочувствия, ни понимания – передо мной просто тренер, требующий от игрока высоких показателей.

– Ты должна понять, как вести игру, несмотря на кулуарные разборки. Всегда найдутся те, кто создает неприятности, выставляя других игроков в худшем свете. И личная задача каждого – преодолеть все это и сделать так, чтобы у него получалась игра. В течение оставшихся дней мы отрабатываем борьбу за мяч, а в пятницу вечером – важный матч. Приедут родители, агенты, пресса – битком забитые трибуны. Ты, Паркер, если хочешь все бросить и отправиться домой, только скажи.

– Я не хочу домой.

– Ты ведь приехала сюда с какой-то целью?

– Да, тренер, – киваю я. Просто забыла с какой.

– Тогда вот что. – Он наклоняется ко мне. – Если хочешь в пятницу играть так, чтобы не было стыдно ни за тебя, ни за нашу программу, у тебя два дня, чтобы собраться и решить, как сделать так, чтобы эти парни хотели иметь тебя в команде.

Я сглатываю, но в горле ком.

– Да, сэр.

Выйдя из кабинета, убеждаю себя, что неважно, почему и как я сюда попала, но вот я здесь и должна доказать, что чего-то стою, особенно сейчас. У тебя получится. Беззвучно повторяю слова Дерека, раз за разом прокручивая их в голове и надеясь в них поверить.

Уже перед выходом из здания я останавливаюсь посмотреть фотографии игроков, занимавшихся в «Элит» и впоследствии сделавших солидную карьеру в НФЛ. Здесь даже есть доска почета, где отмечены лучшие. У одной из фотографий я резко останавливаюсь и несколько раз моргаю. Нет, не может быть. Под ней маленькая золоченая табличка, на которой выбито «ДЕРЕК ФИЦПАТРИК «ФИЦ» – MVP[20]. Над табличкой фото игрока: он возносится в прыжке над группой лайнсменов, чтобы занести тачдаун.

MVP в «Элит»? Не может же это быть тот Дерек Фицпатрик, который не в состоянии бросить крученый мяч даже под страхом смерти. Тот Дерек Фицпатрик, в присутствии которого я будто вся таю. Тот Дерек Фицпатрик, с которым я чуть не переспала. Я подхожу поближе. Сомнений нет – это Дерек. Те же глаза, та же невероятная концентрация… та же самоуверенная кривая ухмылка. Мне уже хорошо знакомы черты его лица.

Я знаю его уже много недель. Спала с ним в одной постели. Влюбилась в него… и тем не менее он позаботился, чтобы я ни за что не узнала настоящего Дерека, который прячется за кучей вранья. Жгучее чувство в груди разгорается еще сильнее, когда вспоминаю, как Дерек стоял и слушал, пока я буквально места себе не находила от того, что Лэндон нас бросил и мы остались без приличного квотербека. Знал ведь, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы добыть хорошего квотербека для Фремонта. А даже намеком не дал понять, что сам – обученный квотербек, и притом MVP.