Оставалась всего неделя до Рождества, и Тилли понимала, что ехать все равно придется — за нужными вещами, а не за подарками. Единственные подарки, которые она собиралась преподнести, были адресованы членам семьи Дрю. Тилли уже несколько недель подряд вязала шарфы, перчатки, варежки, а для Бидди она связала очень красивую шаль. Еще ей хотелось порадовать подарком и себя — купить шерстяной ткани на теплое зимнее платье, а для сына — фланели на рубашечки и костюмчики.

Накануне она договорилась с Кэти, что та улизнет (именно это слово употребила Кэти) из дома на пару часов, чтобы присмотреть за ребенком. Артур должен был привезти сестру, забрать Тилли и отвезти ее в Шилдс. Там, пока он ездит за недельным запасом фуража для лошадей, Тилли должна была сделать покупки, а потом встретиться с ним у Милл-Дэма, чтобы вместе вернуться домой.

Тилли оставалось только надеть капор, когда она услышала доносящийся с дороги конский топот. На ходу, взглянув в окно, она вдруг отступила на шаг и замерла. Это не был Артур на своей повозке — это был Симон Бентвуд. Прикусив губу, дождавшись, пока он постучит в дверь, Тилли пошла открывать. Улыбаясь ей, фермер вытянул вперед руку со свисавшим средних размеров гусем.

— Я подумал, что он пригодится тебе для рождественского обеда, Тилли.

Грустно взглянув на Бентвуда, Тилли покачала головой:

— Спасибо, Симон, но я не могу взять его.

— Почему?

— Потому, что я не могу принимать подарки от тебя.

— Да это же просто так, по-соседски!

— Мы оба знаем, что это не просто соседский подарок, Симон. Если… если я приму его от тебя, ты… подумаешь, что… Ну… — она развела руками, — тут не надо ничего объяснять. Я ценю твою доброту, Симон, и не держу на тебя зла, но… но я не могу принять от тебя ничего.

Лицо фермера помрачнело, веки полуприкрыли глаза. Он несколько секунд смотрел на болтающуюся в его руках тушку, потом вдруг зло ударил по ней рукояткой плети.

— Ты не можешь запретить мне пытаться начать все с начала. Я знаю, ты не собираешься снова переезжать туда, — он двинул подбородком в сторону Мэнора, — ты отказалась вернуться туда. Так что же ты думаешь делать — оставаться в этой дыре до конца своих дней?

Откуда он узнал, что она отказалась вернуться в Мэнор? Конечно, Тилли сама рассказала об этом Бидди, а та наверняка рассказала Кэти, а Кэти… ну, и так далее, пока эта история не достигла ушей Фреда Лейберна, а там и двух приходящих работников, которых недавно нанял Мэтью.

— Не верю, чтобы ты решила остаться тут на всю жизнь, Тилли: не такой ты человек. Да тебе и не позволят — ты же знаешь, как к тебе относятся, особенно мужчины. Я совершил одну ошибку, но, как я уже тебе говорил, я не единственный, кто совершал ошибки, разве не так? Мы оба могли бы простить и забыть. Я бы заботился о тебе, Тилли.

— Я вполне способна сама позаботиться о себе, Симон. И послушай меня: давай расставим все точки над «и». Я никогда не выйду за тебя, Симон. Ни одиночество, ни нужда никогда не заставят меня выйти за тебя. Я знала только одного мужчину, я считала его своим мужем и мне вполне хватит одного.

— Хватит одного — тебе? — Он ухмыльнулся. — Что-то я слышал совсем другое: ты вроде бы решила перебрать всю семью, а? Тебе хватит одного? Да они тебе весь порог истоптали! Твое имя уже стало притчей во языцех; любую шлюху уважали бы больше, чем тебя уважают здесь. А я мог бы сделать из тебя приличную женщину.

Тилли почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Тело обмякло, а ноги стали словно ватные. Она оперлась рукой о косяк двери и, не отрывая глаз от фермера, отчеканила:

— Если мое имя — притча во языцех, то оно вполне на пару с твоим. Похоже, ты со времен леди Митон быстро покатился по наклонной плоскости, мне известно, что ты чувствуешь себя как дома во всех шилдских борделях.

Тилли показалось, что сейчас Симон ударит ее. Странно, но точно такая же сцена разыгралась несколько недель назад, когда Мэтью стоял посреди комнаты и смотрел на нее так, как будто собирался убить. Симон вполне мог ударить или наброситься на нее, но в этот момент из-за поворота дороги появилась повозка. Артур, спрыгнув с высоких козел, улыбаясь, направился к ним. Однако ему пришлось отскочить в сторону, иначе Симон, который, резко повернувшись, с гусем в руке, ринулся прочь от Тилли, сбил бы его с ног.

— Что-нибудь случилось, девочка?

Прислонившись спиной к распахнутой настежь двери, Тилли молчала.

— Эй, он что-нибудь сделал тебе? — Положив руку ей на плечо, Артур обернулся, чтобы взглянуть на Симона, садившегося на своего коня, и удивленно воскликнул: — О Господи, он зашвырнул гуся в кусты! Видимо, он совсем спятил. Что случилось, Тилли?

Она отошла вглубь комнаты, села у огня и с нервным смешком ответила:

— Он… он приезжал делать мне предложение, Артур.

— Ух, ты! Теперь понимаю. Конечно, я слышал об отвергнутых ухажерах, но никогда не думал, что они от этого становятся такими ненормальными. С тобой все в порядке, девочка? — Он встревожился не на шутку.

— Нет, Артур. Если честно, то мне не по себе. От такой встряски — кому угодно будет не по себе. — Она посмотрела на дверь: — А где Кэти?

— Кэти… — Парень стянул с головы шапку, поскреб в затылке. — Она не смогла улизнуть. Хозяин мечется по дому злой как черт. Сегодня утром сказал матери, что собирается расширить штат… да, так он и сказал: «расширить штат прислуги». Велел ей послать девочек приготовить остальные комнаты над конюшней. Мы и представить не можем, что рядом с нами будет еще кто-то. Ты же знаешь, Тилли, мы живем там с тех самых пор, как Кэти и Пег переселились в домик… А как раз перед тем, как мне выезжать, хозяин велел Фреду заложить карету: мол, собрался куда-то ехать. Я возьми и скажи Фреду — так, в шутку, — что, мол, он едет за дворецким и остальными, а Фред говорит, что в это время года никого приличного не найдешь. А, кроме того, дворецких обычно берут по рекомендации. В общем, Кэти не сумела улизнуть, но ничего, девочка, ты просто укутай своего малого получше, и он поедет с нами. Сегодня, конечно, холодновато, но все же не так, как вчера. И потом, ты ведь уже возила его на моей повозке.

— Да-да, конечно. Я… я укутаю его как следует.

— Если хочешь, захвати и корзину — поставишь ее у себя в ногах. Ему там будет удобнее, чем у тебя на коленях.

— Это хорошая мысль, Артур. А сверху я укрою его еще одним одеялом. Только вот что: пока я буду ходить за покупками, мне придется оставить корзину в повозке, так что не забудь убрать ее, когда начнешь грузить корм.

— Я же не дурак, Тилли. Давай-ка парня мне и надевай свой капор.

Пока Артур устраивал корзину и ребенка в повозке, Тилли приколола капор, затушила огонь в камине и поставила перед ним железный экран. Но она не сразу направилась к двери: положив ладони на стол и, глядя на них, Тилли стояла и думала о том, — и это не раз приходило ей в голову — что ей хотелось бы быть старухой. О, как ей хотелось бы быть старой. Очень старой. И чтобы все, что так привлекало к ней мужчин, увяло, умерло, словно ничего никогда и не было, и чтобы ее телесная оболочка наконец обрела покой…

Поездка оказалась приятной, дорога — ровной. Правда, на окраине Шилдса дорожная грязь, разбитая колесами многочисленных повозок, затвердела от мороза, как камень, но главная торговая улица — Кинг-стрит была вымощена. Там Артур и высадил Тилли с ребенком на руках. На прощанье, передавая ей корзинку для покупок, парень сказал:

— Не нагружай ее чересчур, а то надорвешься: малый-то у тебя здоровяк.

— Не беспокойся, Артур. Помнишь, ты сам однажды сказал, что руки у меня железные?

— Да, но с тех пор они, пожалуй, стали помягче. Ладно, я поехал. Заберу тебя через час, хорошо?

— Спасибо, Артур.

Хотя кругом было полно народу, Тилли без труда удалось сделать все необходимые покупки. Она даже смогла немного передохнуть в мануфактурной лавке, сидя в одном из кресел для покупателей, пока приказчик разворачивал перед ней многочисленные рулоны ткани. Он очень хотел угодить Тилли, понимая, что этой покупательнице требуется не грубая саржа, сукно или дешевый набивной ситец, а добротный рубчатый плис: она уже купила пять ярдов самой лучшей фланели. Занимаясь рекламой товара, приказчик недоуменно размышлял. Явно это была женщина с деньгами, и речь у нее была очень правильной, но временами она употребляла слова из обихода простолюдинов; она выглядела настоящей леди, однако ее одежда была не слишком дорогой, а вдобавок она сама несла своего ребенка и пришла пешком, а не приехала в экипаже. На улицах их было полно, хоть пруд пруди, но ни один не стоял у входа в магазин. В довершение всего ее корзина для покупок была лубяной, а с такими настоящие леди не ходят.

— Восемь ярдов, мадам? Благодарю вас, мадам. А не хотели бы вы еще ткани для хорошего белья? Конечно, мадам. Разумеется, мадам.

Тилли посмотрела на часы. Было без двадцати три: у нее еще есть время, чтобы пройтись по рынку. Ей нравилось бывать на рынке. Как ни странно, она больше любила маленький Шилдс, чем Ньюкасл. Хотя в Ньюкасле было много интересного в плане культуры — например, картинные галереи, — не говоря уже о роскошных магазинах с огромными витринами, по которым можно было бродить часами. Но Тилли все же предпочитала Шилдс, может быть, оттого, что здесь совсем рядом катило свои тяжелые волны Северное море. Шилдс нравился ей, а в последнее время она даже начала подумывать о приобретении пони и двуколки, чтобы бывать здесь чаще. Денег у нее было достаточно, а пони мог бы пастись на общинной земле.

Приказчик проводил ее до двери и даже любезно подержал ей корзину, чтобы ей было сподручнее просунуть руку под ее ручку. Тилли улыбнулась ему и поблагодарила, а про себя решила: так я и сделаю сразу же после Нового года — куплю пони и двуколку. И почему я не сделала этого раньше?

Приказчик с поклоном отворил перед ней дверь. Тилли едва успела выйти на порог, как перед ней появилась мужская фигура. Оба остановились и одновременно с удивлением произнесли:

— О, привет!

— Что ты тут делаешь, Фред?

Тилли имела в виду не «что ты делаешь в мануфактурной лавке», а «что ты делаешь в Шилдсе». Со слов Артура она думала, что Фред Лейберн повезет хозяина в Ньюкасл, но сейчас, вспоминая этот разговор, поняла, что никакого конкретного места названо не было.

Фред Лейберн широко улыбнулся:

— А мне и спрашивать не надо, что ты тут делаешь, Тилли, небось, уже скупила весь магазин. Куда ты сейчас?

— Хочу пройтись по рынку, а потом встречусь с Артуром на углу. Он будет там в три.

— Ладно, погоди минутку, я пойду с тобой. Вот только куплю нитки для Филлис. — Повернувшись к приказчику, который все еще держал дверь открытой, Фред протянул ему бумажку с намотанными на нее коричневыми нитками: — Мне нужны вот такие — пару катушек, пожалуйста.

— Разумеется, сэр.

Приказчик вернулся в магазин, а Фред, наклонившись к ребенку, произнес:

— Привет, Большой Вилли. Как твои дела?

Малыш, смеясь, уцепился за его палец.

— Ты приехал один? — спросила Тилли. — А я думала…

— Я — один? Как бы не так! — перебил Фред. — В последнее время моя жизнь не принадлежит мне, девочка. Я и тут, и там, и везде, как кошка на раскаленной крыше. Один — ни за что! Хозяин пошел повидаться с каким-то стряпчим — его контора вон там, вниз по улице. Сказал, что будет через полчаса, так что я поставил карету в конце рынка и попросил посыльного присмотреть. Конечно, если его милость узнает, мне не миновать выволочки. Эх, Тилли, говорю тебе, у этого парня с головой не в порядке. Носится туда-сюда, как угорелый, а зачем — и сам не знает… А, вот! — Он повернулся к приказчику, протягивающему ему маленький бумажный пакетик. — Сколько с меня?

— Два пенса, сэр.

— Вот, возьмите, и спасибо.

Когда они вышли на улицу, Фред предложил:

— Давай я понесу ребенка, Тилли.

— Спасибо, я сама, — отказалась она. — Возьми лучше эту корзину.

— Так, говоришь, Артур будет ждать на другом углу?

— Да.

— Ну, так давай пройдемся по рынку, и я провожу тебя: с таким парнем на руках тебе одной тяжело.

— Это уж точно, — смеясь, ответила она. — Мальчишка-то не из легких.

Они уже были на рыночной площади. Фред шел чуть впереди Тилли, прокладывая путь среди рыбных и мясных прилавков, корзин и разносчиков. Вокруг царила необыкновенная суета.

Когда над обычным рыночным гамом взвились громкие, резкие крики, Фред обернулся к Тилли:

— Гляди-ка! Гляди-ка! Там, впереди, драка. Лучше бы нам держаться отсюда подальше. О Господи!

Люди впереди них, смеясь и ругаясь, пятились, отступая подальше от дерущихся. Фред подхвати Тилли под руку, и они развернулись, но уйти им не удалось: сзади напирала толпа. Участвовать в драке не хотел никто, но посмотреть хотелось всем. Еще бы, такое редкостное зрелище: две женщины вцепились друг другу в волосы, а мужчина и мальчик пытались разнять их. У парня в руках была толстая палка, и он что есть мочи колотил ею по заду одной из женщин. Когда наконец дерущихся растащили и только их вопли продолжали сотрясать воздух, Фред заметил: