Тилли заколебалась и уклончиво ответила:

— Да мне, в общем-то, все равно… — Но тут же вспомнила, что нос Бидди чует все, что происходит в доме и его окрестностях. — Думаю, что если она понадобилась ему, то он ее получит: он такой человек.

— Скорей бы уж он убрался назад в свою Америку. Мне до смерти хочется, чтобы он убрался.

Уже стоя в дверях, Тилли ответила тихо, не глядя на Бидди:

— Не тебе одной, Бидди. Не тебе одной.

Глава 2

Помолвку решили отпраздновать вместе с приближающимся первым днем рождения Вилли. Погода стояла на редкость жаркая, и даже вечера не приносили особой прохлады.

Уже две недели в доме с утра до вечера шли приготовления к празднику. Джон и Анна хотели, чтобы все было скромно, но Мэтью сердито возражал: мол, сунуть голову в петлю первым из братьев полагалось бы ему, и поэтому он хочет, чтобы событие было отмечено как положено — без излишней помпы, но достойно.

Праздничный стол, по плану, должен был состоять из холодных закусок. И вот тут Мэтью удивил всех — не только Бидди, но и Тилли — в дополнение к лосятине, филеям, окорокам и прочим деликатесам, а также пирогам и пирожным, в изготовлении которых Бидди уже давно достигла совершенства, он заказал в самой известной кондитерской Ньюкасла огромный трехслойный торт (ему предстояло возвышаться в центре главного стола) и несколько коробок кондитерских изделий поменьше.

Кроме того, почти в последний момент, а именно за два дня до торжества, он сообщил Тилли, что специально для этого дня нанял в Ньюкасле шестерых слуг-мужчин: одного на роль дворецкого, двух — в качестве первого и второго лакея, а остальные трое должны были разносить вино. В довершение всего Мэтью пригласил еще и квартет музыкантов.

Когда Тилли выразила свое несогласие и явное недовольство по поводу приглашения мужской прислуги, он раздраженно ответил:

— Я поступаю так, чтобы избавить вас от доли ответственности за этот вечер. Вы руководите домашней прислугой — фактически в качестве хозяйки дома, поэтому я хочу, чтобы вы надели свое лучшее платье и помогли в приеме гостей… именно в качестве хозяйки дома.

Сегодня, в день праздника, Тилли вспомнила эту сцену — открытую ссору, в которую превратился разговор, когда она крикнула Мэтью:

— Нет! Нет! Вы что, хотите унизить меня? Вы дали мне список гостей; в нем есть три фамилии предполагаемых друзей вашего отца: Филдмэны, Толманы и Крэгги. Я помню, как эти дамы смотрели на меня, когда были здесь в последний раз. Для них я была просто служанка, и, в общем-то, так оно и есть, но с прислугой обращаться тоже можно по-разному. Больше я никого не знаю из этого списка, кроме мисс Беннетт, но зато я хорошо знаю этих трех леди. И у меня есть название для них: я действительно так называла их про себя все эти годы. Это название — стервы. Они уже тогда вели себя как стервы, так что можете себе представить, что они будут вытворять теперь, если я буду встречать их в холле в качестве, как вы говорите, хозяйки дома… О! Вы ведь лучше других знаете, как все это делается, так почему же вам так хочется подвергнуть меня подобному унижению? И потом — это же помолвка, и гостей следует встречать Джону и Анне. А мне, смею вас уверить, вполне подходит роль экономки. Замечу, что, в конце концов, я и есть экономка. Я буду очень благодарная вам, если вы более не будете ставить меня в неловкое положение подобными смехотворными пожеланиями.

— О Господи! — Мэтью запустил обе руки в свою непокорную шевелюру и буквально шарахнулся от Тилли. — Из всех женщин на свете, с которыми невозможно поладить, самая невозможная — это вы! — Помолчав, он снова подошел к ней. — Хорошо. Раз вы хотите быть экономкой, с этой минуты я позабочусь о том, чтобы к вам относились как к экономке.

Глаза Тилли сверкнули тем же гневом, каким полыхали устремленные на нее глаза Мэтью. Высоко подняв голову, так что сравнялась с ним в росте, она ответила:

— Очень хорошо, сэр.

Потом круто повернулась и пошла прочь из гостиной. Но, закрывая за собой дверь, она на секунду приостановилась, услышав сквозь зубы произнесенное ей вслед:

— Будь ты проклята!

В ту ночь она плохо спала, а наутро к ней пришел Джон и безо всяких преамбул заявил:

— Троттер, ты должна п…п…присутствовать на празднике. М…Мэтью в ярости, он п…п…просто рвет и мечет. — И, склонив голову на плечо, добавил: — Н…не понимаю, что случилось, Трот…Троттер, но, видимо, ты умеешь злить его так, как н…никто из всех, кого я з…знаю. Мне это странно. Ведь ты со в…всеми так добра и тактична, но его т…ты п…просто выводишь из себя. Почему? Почему, Тро…Троттер?

— У меня никогда и мысли не было нарочно злить его. Наверное, он так и не простил мне того, что я была любовницей вашего отца.

— Да нет, Тр…Троттер, по-моему, ты н…не права. Я знаю, что он о…очень беспокоится о тебе и о м…м…маленьком Вилли. Он очень л…любит Вилли, мы все его л…любим. Ведь это Мэтью сказал, что э…этот п…праздник будет и в честь его первого д…дня рождения. Н…ну, пойдем. — Джон взял ее за руку. — В конце концов, Тро…Троттер, мы с Анной оба знаем, что н…наша помолвка происходит благодаря т…тебе.

— Не беспокойтесь. — Тилли улыбнулась. — Не думайте об этом, а там посмотрим.

— Ты д…должна, Троттер.

— Ну, ладно, так и быть.

— Хорошо! X…хорошо!

Выйдя из комнаты, Джон побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и чуть не сбил с ног Кэти, несшую поднос с посудой. Удержав девушку от падения и вовремя подхватив поднос, он спросил:

— М…М…Мэтью… М…М…мистер Мэтью… он уехал?

— Нет, еще нет, мистер Джон.

Джон с разбега влетел в указанную комнату. Его брат стоял у окна, глядя на зеленый газон.

— Я п…поговорил с ней, — с порога выпалил Джон. — Она будет п…п…п…присутствовать как член семьи. 3…знаешь, Мэтью, ты бываешь о…очень груб с людьми, а Тр…Троттер — легкоранимый ч…человек.

— Легкоранимый! Легкоранимый! — посмотрев на брата, фыркнул Мэтью. — Когда эта легкоранимая дама вобьет что-нибудь себе в голову, с ней сладить не легче, чем с бизоном, который выставил вперед рога.

Джон засмеялся, потом ответил:

— Я буду ч…чувствовать себя ужасно, е…если она завтра б…будет вести себя как п…прислуга. Знаешь, М…Мэтью, я ничего не могу с этим п…поделать: для меня она — о…особенный человек, и мы с Анной очень многим ей о…обязаны. В…видишь ли, Анна поехала к ней прежде всего п…потому, что считала ее ведьмой и д…думала, что Троттер сможет уничтожить ее родимое п…пятно. А знаешь, иногда мне к…кажется, что она и вправду немного в…ведьма, потому что…

— Не смей произносить этого слова, тем более по отношению к ней! Ты слышишь? Чтобы ты никогда не смел называть ее этим словом!

— О, М…Мэтью, прости, я… я не имел в виду ничего д…дурного, ты же знаешь. Это б…б…было нечто вроде к…комплимента.

— Называть женщину ведьмой — это не может быть комплиментом. Я знаю в Америке место, где люди, услышав это слово, опускают голову — кто от стыда, кто от горя. Стыдятся те, чьи предки были не темными невеждами, а принадлежали к благородному сословию — и, тем не менее, они вместе с церковниками осуждали невинных на смерть через повешение, и притом по простому навету.

— О… — Джон примирительно, но без особого интереса, спросил: — 3…значит, там было так же, к…как здесь?

— Я бы сказал, даже хуже. В конце семнадцатого века был период, когда люди в Массачусетсе, да и в других штатах тоже, просто обезумели, охотясь на ведьм. Один молодой священник написал книгу о том, как в Бостоне какая-то старуха была признана ведьмой и казнена. Однажды эта книга попала в руки трех глупых девчонок, и они обвинили свою подружку в ведьмовстве, а жертва, чтобы спасти собственную шею от веревки, указала на других. Дело дошло до того, что были созданы особые суды, занимавшиеся делами предполагаемых ведьм. Запуганные люди сознавались в чем угодно, вплоть до полетов на метле и личных бесед с дьяволом. Тех, кто пытался поднять свой голос против этих судов, немедленно обвиняли в том, что их устами говорит сам дьявол. Кое-кого вешали, а на одного человека, как я слышал от его дальнего потомка, наваливали огромные камни до тех пор, пока они не раздавили беднягу. Говорю тебе, Джон, — Мэтью ткнул указательным пальцем в брата; голос его звучал жестко, лицо покраснело, — хотя прошло уже много времени с тех пор, как в этой стране в последний раз жгли ведьму на костре, страх все еще жив. Вспомни, что случилось с Троттер только из-за того, что она танцевала с женой священника. Ты, наверное, знаешь об этом только понаслышке: на нее надели колодки. А когда жена священника случайно убила одного из преследователей Троттер, остальные сожгли дом ее бабушки. Позже уголья и обгоревшие бревна убрали, но фундамент цел до сих пор — стоит, как мрачное напоминание, в восточной части поместья.

— Я… я не знал… я н…не имел в виду…

— Я знаю, — уже спокойно ответил Мэтью и взмахнул рукой. — Я и сам не слишком-то задумывался обо всем этом, пока не оказался в Америке. Я слышал, как здешний народ называет Троттер ведьмой, но думал, что это связано с ее несомненным даром очаровывать людей. Но когда я узнал о двух семьях, которые, насколько я понял, ненавидели друг друга на протяжении более чем ста лет, и узнал, почему, — с тех пор это слово для меня хуже проклятия. Ведь эта ненависть привела к гибели, якобы случайной, сына из одной семьи и несчастью дочери из другой семьи. Они полюбили друг друга. А кончилось все тем, что одна превратилась в озлобленную старую деву, а другой был убит. И все это произошло из-за слова «ведьма». А озлобленная старая дева — это дочь дяди Альваро.

— О! О! Н. неужели?.. Прости меня, М…Мэтью. Теперь я п…понимаю, почему ты так остро в…в…воспринял… Б…б…будь уверен, я больше никогда не назову Тро…Троттер этим словом. Наверное, я в…вообще никогда больше не буду п…произносить его.

Мэтью сделал глубокий вдох и покачал низко опущенной головой.

— Наверное, иногда я кажусь тебе странным, Джон, странным и даже немного ненормальным, но жизнь в Америке изменила мою точку зрения на все и вся. Там все так… так первобытно, так грубо, даже жестоко… и это находит какой-то отзвук во мне. Впервые покидая Англию, я чувствовал себя способным противостоять кому угодно — простому ли человеку, джентльмену ли. Ну, что касается джентльменов — вернее, тех, кого там называют джентльменами — с ними сладить не так уж сложно: они ничем не отличаются от наших. Разве что несколько больше очерствели — ставки и риск у них выше. Но представь себе, что простой человек, самый обычный парень встает тебе поперек дороги и говорит: «Я ничем не хуже тебя». И говорит не столько словами, сколько взглядом, поступками, поведением. Вот это просто уничтожает тебя. Над тем, что ты ценишь и уважаешь, они смеются, они плюют на это — в буквальном смысле слова. Поначалу тебя тошнит, потому что там все плюют: неважно — кто, неважно — где, они все плюют. Жуют табак и плюют. Меня от этого зрелища несколько раз чуть не вырвало. Честное слово. — Мэтью улыбнулся и кивнул для пущей убедительности. — Потом, со временем, к этому привыкаешь. Приходится привыкать. И тебе самому уже хочется сделать то же самое, особенно когда куришь трубку. Великий Боже! — Он засмеялся и обнял Джона за плечи. — Похоже, я немножко увлекся, да? Америка, урок первый: от ведьм до плевков!

— Это было ин…ин…интересно. Я бы с у…удовольствием послушал тебя еще. Т…т…ты же так мало рассказывал мне о д…дяде: я даже н…не знаю, как он выглядит. Н…н…надеюсь только, что он н…не похож на б…б…бабушку. Ведь он ей брат т…только наполовину, да?

— Да, и будь уверен, что в Альваро Портезе нет ровным счетом ничего от нашей бабушки: разве только стремление всегда настаивать на своем. Но, в отличие от нее, он делает это гораздо более тактично. Ладно, мы поговорим о нем позже, а сейчас давай вернемся к делам сегодняшним, и к моему вечному камню преткновения, именуемому Троттер. Ты преуспел там, где я потерпел поражение. Задумываясь об этом, я делаю вывод, что тебе всегда удается воздействовать на нее лучше, чем мне. А теперь, мне кажется, было бы неплохо, если бы ты пошел на кухню и там пустил в ход свои чары — боюсь, сейчас все слуги обозлены на меня. Будь они хоть немного поумнее, то поняли бы, что я нанял дополнительную прислугу именно потому, что забочусь о них.

— Н…н…нет, н…неправда, — Джон шутливо толкнул Мэтью в плечо. — Ты сам з…з…знаешь, что неправда. Ты же с…сказал, что хочешь отметить событие д…достойно. Н…наверняка потребовал, чтобы они были в атласных штанах и гетрах.

— Нет: в шотландских кильтах, чтобы доставить удовольствие твоей будущей жене и ее бабушке. Ведь им это понравится, правда?

— О-о! — Джон запрокинул голову и счастливо рассмеялся.