Мы сели. Дарси положила руки на колени, терпеливо ожидая, пока я снова начну строить из себя идиота.

Несколько секунд я думал, как лучше начать, как правильнее выразить свои мысли, и наконец прошептал глубоким голосом, в котором должна была чувствоваться уверенность:

– Мы вчера совершили ошибку, Дарси.

Таким голосом мог бы говорить Леонард Коэн, заболевший ларингитом. Дарси улыбнулась, чему я был очень рад.

– Вы репетировали этот разговор? – спросила она, выдыхая облачко пара.

– Нет, – быстро возразил я, нахмурившись. – Почему ты так считаешь?

Дарси с облегчением вздохнула.

– Слава богу, потому что это глупости.

Неожиданно для себя я рассмеялся.

– Прости.

Дарси откинулась на спинку скамейки и положила ногу на ногу. Вероятно, так было теплее.

– Пустяки, – ответила она, кусая губу, словно действительно пыталась воспринимать меня всерьез. – Простите, мне не следовало смеяться.

«Как она может так легко к этому относиться? Удивительная девочка!»

– Ну, – начал я, откашлявшись и воспользовавшись еще одной попыткой не свалять дурака, – мне не следовало тебя целовать.

Я засунул руки в карманы, потому что они начали замерзать.

Дарси смущенно улыбнулась, прикрыв рот шарфом.

– Кажется, это я вас поцеловала.

«Все верно. Хотя это не важно. Не отвлекайся!»

Я покачал головой.

– Дарси, я ответил на твой поцелуй. Мне не следовало этого делать. Не знаю, о чем я только думал. Я твой учитель. Тебе не нужно было приходить в мой дом.

Дарси посерьезнела. Улыбка исчезла с ее лица. Мне тут же захотелось вернуть ее.

– Я сама пришла к вам и постучала в дверь, мистер Л. Вы не искали со мной встреч.

Еще один плюсик мне. Если Дарси не считает, что я полный засранец, значит, возможно, так и есть.

– Дело в том, – мягко сказал я, – что мы совершили ошибку, и нам следует делать вид, что ничего не было, хорошо? Очень многие люди будут в бешенстве, если узнают.

И хотя мнение Сони меня интересовало меньше всего, по какой-то причине я вспомнил именно ее.

«Чертова Соня Лэрд!»

Дарси нахмурилась, опустила глаза и принялась ковыряться в маленькой дырочке в колготках. Она дрожала от холода. Мне хотелось взять ее за руки и согреть их своим дыханием.

– Ну, я никому не скажу, – ответила она. – Но я хочу, чтобы вы знали, что тот вечер был лучшим, что произошло со мной за последний год.

Мы замерли, когда за кустами послышались шаги. Какие-то девочки прошли мимо зарослей, обсуждая мальчиков.

– Дарси, – сказал я, как только они скрылись за углом, – ты не должна так говорить. Ты молода, тебя ждет много хорошего впереди.

– Я же рассказывала, что мы переезжаем в Лондон после Рождества. – Дарси покачала головой. – Мне будет очень вас не хватать.

Она грустно смотрела на меня серыми глазами. Я вспомнил, что она рассказывала о своей матери, которой нужно будет придерживаться постельного режима целых полгода.

– С твоей мамой все будет хорошо.

– Что вы подразумеваете под словом «хорошо»? – мягко спросила Дарси.

Я прекрасно понимал, что в психических заболеваниях ничего не смыслю, но мне не хотелось, чтобы Дарси считала, будто я спрашиваю просто из вежливости. Хватало того, что все с ней так поступают. Учитель интересуется ее самочувствием, поглядывая на часы, чтобы убежать смотреть хоккейный матч или общаться с коллегами.

– Все дело в твоем отце?

Сказав это, я понял: следовало хотя бы притвориться, что я не считаю, будто ситуация настолько проста.

– Нет. – Дарси мотнула головой. – Вообще-то, мама была даже немного рада, когда папа умер. Она всегда хотела путешествовать по миру, а он хотел детей, поэтому… – Она грустно пожала плечами. – Наконец она была свободна.

«Святой Боже!»

– Кто тебе это сказал?

Она заморгала, удивленно глядя на меня.

– Она и сказала.

– Дарси… – Я не находил слов, вероятно, потому, что никогда прежде мне не приходилось искать плюсы в том, что мать рассказала детям, что рада смерти их отца. Поэтому я решил объяснить это как некое недоразумение. – Я думаю, она говорила не всерьез. Правда ведь?

– Она говорила серьезно, – возразила Дарси. – Она постоянно это повторяет.

– Наверное, это в ней говорит алкоголь.

Дарси улыбнулась.

– Когда человек пьян, он говорит то, что думает, мистер Л.

Если это правда, то я действительно немного педофил.

– Как долго она в таком состоянии? – спросил я, засунув ладони под колени и потопав ногами в попытке согреться.

– Всегда, – ответила она. – Когда нам с Элис было пять лет, она упала с лошади и подсела на обезболивающие. Потом у нее началась депрессия и она запила. Отца это очень сердило. Они почти не разговаривали… ну, вы знаете, когда он умирал. Только на похоронах она расплакалась, да и то, потому что у нее было похмелье.

Защищать мать, которую в первую очередь интересуют собственные проблемы, а не смерть мужа или страдающие дети, было сложно, поэтому я даже не пытался.

К счастью, Дарси не ждала, что я буду искать положительные моменты в поведении эгоистичных безумцев в переломные моменты их жизни.

– Я скучаю по отцу, – добавила она, – после его смерти я поняла, что надо следовать за мечтой. Я стану шеф-поваром, когда закончу школу.

Честно говоря, я был рад, что ее цели не связаны с успехами на уроках математики.

– Чудесно, – обрадовался я. – Так и сделай.

Она улыбнулась и задумалась.

– А о чем мечтаете вы, мистер Л.?

Ее вопрос застал меня врасплох. Я задумался, не видели ли меня ученики уставшим или расстроенным. Надеюсь, что нет, в противном случае я бы попал в ту же категорию, что и Дерек Сэерз с его неулыбчивым лицом и немытой лысиной.

– Ну… – Я почесал подбородок. – Мне нравится преподавать.

– Нет! – Она махнула рукой, задев мою ногу. – Я имею в виду, о чем вы мечтаете?

Я улыбнулся. Мне была даже приятна мысль, что делом всей моей жизни не является каждодневное общение с Соней Лэрд и валяние дурака со Стивом Роббинсом.

– Ну… О путешествиях, наверное. Я всегда хотел, но… – Я замолк и посмотрел на Дарси, понимая, что меньше всего ей хочется слушать нытье очередного взрослого о том, что его мечты не сбылись.

Ее глаза расширились. Она так внимательно слушала меня, что, казалось, все, что я говорил, было очень важно для нее.

Я не мог придумать ничего такого, что не бросило бы тень на мою работу в Хэдли Холл, а подставлять Мак-Кензи мне не хотелось.

– Иногда жизнь подавляет тебя, Дарси. Поэтому нужно заниматься подобными вещами, пока ты молод. Вот ты еще молода, – добавил я весело, потому что мне начало казаться, что я говорю, как мой отец, который бо́льшую часть времени только жаловался на колени и писал письма на телевидение.

– Так почему бы вам не поехать куда-нибудь летом? – предложила Дарси. Ее зубы начали стучать от холода, но, казалось, она этого не замечала. – У вас длинные каникулы. Вам ничто не мешает.

Я смотрел на нее, пытаясь понять, в какой момент мы перестали обсуждать ее мать-алкоголичку и начали говорить об отсутствии мотивации у меня.

– Куда бы вы поехали? – спросила Дарси.

– В Италию, – без колебаний ответил я. – Не такая уж экзотика, но… моя бабушка была итальянкой. Там у нас родня живет.

– И вы никогда к ним не ездили?

– Ну, на каникулы ездил в детстве. Но я всегда обещал себе поехать туда надолго, может, даже устроиться на работу учителем. Выучить язык. То есть я знаю несколько слов и фраз, но было бы чудесно знать итальянский хорошо.

Я потер ладони и подул на них, представляя итальянское тепло.

Дарси убрала со лба волосы и посмотрела мне в глаза, словно собираясь сделать какое-то признание.

– Я всегда мечтала открыть ресторанчик итальянской кухни. Ну знаете, такую маленькую тратторию.

Я улыбнулся. Это была хорошая мечта.

– Правда?

– Ага. Мистер Майклз рассказывал нам об одном чудесном местечке в Апулии. – Дарси оживилась. – Заведение устроено в пещере. У них нет вывески и меню, зал освещают свечи, а вино наливают прямо из бочки. Я имею в виду, что у них настоящие бочки.

Я улыбнулся. С одной стороны, было приятно слышать, что Бретт Майклз, завуч по иностранным языкам, не представлял хорошего места для обеда без обязательного вина из бочки. Но, с другой стороны, это немного тревожило. Мне он очень нравился, но Бретт был воплощением настоящего алкоголика.

– Ты когда-нибудь была в Италии? – спросил я.

Она покачала головой, громко стуча зубами.

– А как насчет поездки в Венецию в феврале? Мистер Майклз организовывает ее. Еще есть места.

Ученики из Хэдли Холл не ездили на экскурсии в Стоунхендж или на Адрианов Вал. Нет, они посещали Доломитовые Альпы, Барселону, Южную Африку, Стокгольм. А теперь, по всей видимости, и Венецию.

– К тому времени я уже буду в Лондоне, мистер Л., – напомнила она с грустной улыбкой.

Должно быть, я вздохнул, потому что из моего рта вырвалось облачко пара.

– Да, точно. – Я нахмурился. – Прости.

– Все в порядке, – мягко ответила она. – Все равно мама не оплатила бы поездку. А вы поедете?

Я покачал головой.

– Туда уже записалось достаточно учителей.

– Вам стоит самостоятельно поехать в Италию. Следующим летом. Найти родственников.

Я посмотрел на Дарси. Я был благодарен ей за такой оптимистический настрой. Я не понимал, где она берет для него силы. Большинство девчонок в ее ситуации уже бы попались на мелкой краже из магазина или на покупке легких наркотиков.

– Да, – ответил я, почувствовав неожиданное вдохновение. – Возможно.

Она улыбнулась. Ее губы начали потихоньку синеть от холода.

– Не забудьте прислать мне открытку.

Я почти сказал это… К собственному ужасу, в этот момент я почти сказал: «Поехали со мной».

К счастью, какой-то важный участок моего мозга вмешался и не позволил мне это произнести.

– Тебе пора домой, Дарси, – пробормотал я. – Уже холодно.

Но вместо того, чтобы кивнуть и уйти, она протянула руку и положила ее на мою ногу. Ее прикосновение было очень мягким, но я почувствовал то же, что и в субботу, – только на этот раз я не был пьян.

«Ты не пьян, Лэндли. Тогда у тебя не было оправдания, сейчас его еще меньше».

Я был удивлен тому, что мог бы это сделать трезвым.

– Дарси… – начал я, но слова не хотели идти из горла.

Я осторожно убрал ее ладонь со своей ноги, но почему-то не отпустил. Наши пальцы переплелись. Ее пальцы были немного теплее моих, которые уже заледенели. Я закрыл глаза.

– Мы должны прекратить это сейчас же, – прошептал я.

– Вы мне очень нравитесь, – вздохнула она.

Дарси протянула другую руку и положила ее мне на затылок. Меня как будто током ударило. Я попытался протестовать, но сразу понял, что это бессмысленно, поэтому просто закрыл глаза.

«Если она поцелует меня, я отвечу на поцелуй лишь для того, чтобы она знала, что тоже мне нравится… Но после этого все закончится. Не знаю, каким образом, но я сделаю так, чтобы все закончилось».

В тот момент, когда я раздумывал об этом, я почувствовал прикосновение ее губ. Они дрожали от холода. Я обнял ее и страстно поцеловал. Наши языки встретились и начали яростную борьбу друг с другом. Она закинула ногу мне на бедро, а потом и вовсе уселась на колени. Дарси была такой легкой, что я понял это лишь тогда, когда она начала тереться об меня.

Я понял, что хочу заняться с ней сексом, и эта мысль меня напугала. Я отстранился и вытер губы – и сделал это скорее автоматически, чем осознанно. Я понял, что вот-вот распла́чусь.

– Нет, это неправильно. Мы не можем этого делать.

Я дернулся, и Дарси тут же слезла с меня. Я с усилием поднялся на ноги.

– Хорошо. – Она кивнула. – Хорошо.

И разрыдалась.

Я провел рукой по волосам.

– Дарси, ты мне очень нравишься, но это зашло слишком далеко.

Она кивнула, не переставая плакать.

– Хорошо. Мне очень жаль.

Я на секунду закрыл глаза, пытаясь собраться.

– Пожалуйста, не говори так, – попросил я. – Это не твоя вина.

Дарси схватила край шарфа и вытерла рот. Этот инстинктивный жест добил меня. Я заплакал.

– Прости, Дарс, – взмолился я.

Я никогда ее так не называл, это получилось как-то само собой. Я согнулся и опустился перед ней на колени прямо в грязь – как жалкий идиот, каким я и был. Я взял ее за руки. Она пыталась перестать дрожать и плакать, но у нее не получалось. Даже сейчас, в этот момент, она была смелее меня.

– Тебе надо забыть обо мне, понимаешь? Я самый настоящий ублюдок.

Она покачала головой. Слезы текли по ее гладким щечкам и капали в грязь.

– Я не думаю, что вы такой.

– Однажды ты поймешь, что это так. Поверь мне. Однажды ты поймешь, о чем я говорю.

Дарси долго смотрела себя под ноги.