– Когда я стану шеф-поваром, мне не понадобится математика, ведь так? Мне нужно только уметь готовить.

– Тебе понадобится математика, если ты откроешь собственный ресторан. Кто будет вести бухгалтерию?

– Тогда я позвоню тебе, – ответила она, улыбаясь.

Мы помолчали минуту, просто прислушиваясь к собственному дыханию. Я попытался сосредоточиться на снеге, кружившем за окном, чтобы отвлечься от мыслей о Дарси, которая крепче прижалась ко мне. Трубопровод с горячей водой, идущий под полом, начал медленно нагревать мне джинсы. Я уже хотел спросить, согрелась ли Дарси, когда она повернула ко мне голову и спросила:

– А как ваши родители, мистер Л.?

– Мои родители? – повторил я.

Она кивнула.

– Вы ладите?

Я заколебался, но мне не было нужды что-то придумывать.

– Да, вполне, – ответил я, ощущая из-за этого вину. – То есть они такие, какие есть, но мы очень близки.

– Я была бы рада с ними познакомиться, – заметила она, но это была скорее не просьба, а мысли вслух человека, который хотел бы однажды познакомиться с настоящей семьей, не состоящей полностью из психов.

– Я уверен, что ты бы им понравилась, – поспешно ответил я, потому что если бы я появился у них на пороге с девушкой вроде Дарси, то предугадать их реакцию было бы невозможно.

– У тебя есть братья или сестры? – спросила она.

– Есть один брат. Ричард.

– Какой он?

Эх, Ричард…

«Какие могут быть желания у лежебоки?»

Ричард сам признавался, что для того, чтобы быть счастливым, ему нужно немного: диван, телевизор, полное собрание фильмов о Джеймсе Бонде и небольшой круг единомышленников, с которыми он будет общаться. Он уже получил почти все, что надо, поэтому теоретически мой брат был полностью доволен.

Возможно, я относился с определенным снисхождением к тому, как Ричард решил прожить жизнь, пока он не указал мне на то, что сам я не делаю ничего такого уж особенного в жизни. В некотором смысле неудачником был я, потому что хотел стать лучше, в то время как Ричард смирился с собственной посредственностью. Это его слова, не мои.

– Вообще-то, – сказал я с улыбкой, – Ричард молодец. Он бы тебе понравился.

– Он моложе или старше тебя? – спросила Дарси.

– На два года младше.

– Повезло тебе. У Нелл тоже есть младшие сестры. Мне не нравится, что мы с Элис близнецы.

– Я думал, что иметь сестру-близнеца – это круто, – заметил я, хотя в случае с Элис в этом правиле можно сделать исключение. – Устанавливается определенная связь, не понятная другим людям.

– Это не про нас, – хмуро ответила Дарси. – Мама считает, что мы поссорились еще до рождения. Элис никогда не ладила с отцом, всегда говорила, что я его любимица. – Она покачала головой и посмотрела на меня. – Как такое может быть? Мы же близнецы.

Что-то в ее словах заставило меня подумать, что отец был для нее примером. А еще у нее была мать-алкоголичка и немного неадекватная сестра, которая с ним не ладила. Я начал замечать определенную закономерность.

– Какой он был? – осторожно спросил я.

– О, он был лучшим, – просто ответила она. – Смешной такой. Мы постоянно ржали над всякими глупостями. Он был такой веселый, не то что мама.

Она говорила, уткнувшись лицом в плед. Я видел только нос и серые глаза, словно она пряталась от кого-то или чего-то. Но этим кем-то не мог быть я, потому что она высунула из-под пледа руку и положила на мою ладонь, пытаясь затащить ее обратно под плед.

Я повернул голову и посмотрел на нее. Ее пальцы были просто ледяными. Она снова начала дрожать от холода.

– Ты опять замерзаешь, Дарси, – нахмурился я.

– Согреешь меня?

Ее слова поразили меня где-то между животом и пахом. Несколько секунд мы неподвижно сидели и молчали, тяжело дыша.

Она сделала первый шаг, поцеловав меня. Ее губы были влажными и мягкими, а еще теплыми по сравнению с ладонями. Я обнял ее обеими руками и прижал к себе, крепко зажмурившись, словно катился на самокате с крутой горки. Я почувствовал, как она сбросила плед, обняла меня за плечи и засунула язык мне в рот. Я впустил ее, тяжело дыша носом, словно животное. Мне понадобилось около двадцати секунд, чтобы взять себя в руки и отстраниться. Это было непросто.

Я так спешил сказать то, что должно было быть сказано, что даже не дождался, пока ее язык покинет мой рот.

– Дарси… если мы… если это будет продолжаться и дальше, мы не сможем повернуть назад. Ты понимаешь это, правда?

Говоря это, я почувствовал острое желание хлебнуть бренди (той токсичной гадости, что нашел под лестницей). Но я не хотел казаться парнем, который тянется к бутылке, когда начинает чесаться между ног.

Насколько я понимал, такое делают лишь два типа ребят: Неопытные и Те, Что Без Этого Не Могут. Ни одна из этих категорий мне не нравилась, поэтому я решил не трогать бутылку.

– Я не захочу повернуть назад, – пробормотала она, целуя меня в шею и давая мне возможность выговориться. – Никогда. А ты?

Я сглотнул и попытался сосредоточиться. Мой член так затвердел, что мне захотелось его коснуться.

– Я очень стараюсь, Дарси… не думать о тебе так.

– Но ты же думаешь? – спросила она, тяжело дыша мне в шею. – Думаешь так обо мне?

Признать это было сложнее, чем я думал.

– Иногда, – в конце концов согласился я, закрыв глаза и ощущая собственную вину. – Но я не хочу.

Хуже всего, что в душе я точно знал, что должно было случиться. Если можно искренне врать самому себе, то в тот момент именно это я и делал, а позже пытался убедить себя, что хотел лишь поцеловать Дарси, что я не хотел, чтобы все зашло так далеко.

Но если бы это было правдой, я бы убрал ее руку, когда она начала расстегивать молнию у меня на штанах. Я бы не засунул руку ей в трусики. Я бы не снял джинсы и не лег на Дарси. И я бы точно был обескуражен, когда она достала из кармана презерватив.


Итак, я был у нее первым. Она почти не целовалась с мальчиками до меня. И да, как учитель математики старше ее на десять лет, я знал, что этим лишь ухудшаю ситуацию.

Однако… У нас был такой страстный секс в домике, что к тому времени, как мы вышли из него, от нас буквально валил пар, а аккумулятор фонарика полностью сел. Мы оставили его на одном из стропил, а сами вернулись к машине. Мы смеялись и были очень наивными.

Не одна Дарси считала, что так будет всегда.

15

Дарси растянулась на траве на заднем дворике, посадив рядом с собой Кляксу. Вместе они радовались приятному теплу раннего лета. Было около девяти часов утра, старенький транзистор отца был включен на «Радио 4», Дарси держала в руке чашку с крепким черным кофе, а рядом с ней на траве стояла тарелка с домашними чуррос. Клякса, как оказалось, был большим любителем чуррос. Они ему так понравились, что он глотал их целиком.

Дарси всегда, а особенно в это время года, радовалась тому, что решила не следить за садом, позволив деревьям и кустам расти как им вздумается. Пчелы деловито гудели среди зарослей клевера. Границы участка, когда-то давно размеченные матерью, были украшены бегониями, геранью и кошачьей мятой и теперь выделялись яркими розовыми и фиолетовыми красками на фоне зеленых джунглей. Вьющиеся розы с сочными кремовыми бутонами карабкались по кирпичным стенам сада. В листве яблонь тихо ворковали голуби, Джон Хамфрис провоцировал Алекса Салмонда в программе «Сегодня», и на несколько секунд Дарси показалось, что она полностью довольна жизнью. Потом она вспомнила Джастина и помрачнела.

Во вторник она получила от него короткое сообщение:


Прости. Я скоро позвоню.


И еще одно вчера:


Сумасшедшая неделя, правда. Прости, Дарс.


Больше они не общались. Теперь она снова не понимала, что делать. Дарси не знала, забыл ли он о планах на сегодня. Ей хотелось приехать к нему или позвонить, но она не знала, когда из Бирмингема возвращается Иззи.

Иззи… Мэдисон… Днем, когда рядом не оказывалось Джастина и бокала с вином, было намного сложнее игнорировать их существование.

Дарси протянула руку и рассеянно почесала Кляксу за ухом, глядя на небо и слушая, что Алекс Салмонд рассказывает про фискальную стабильность в независимой Шотландии, что, судя по тому, как часто Джон Хамфрис его перебивал, было для него серьезным интеллектуальным вызовом. Она не услышала, как перед коттеджем остановилась машина.

Лишь когда Клякса начал волноваться, сбив ее чашку с кофе, Дарси встала и, щурясь от яркого солнца, обернулась. Джастин стоял возле задней двери. Он был в солнцезащитных очках, потертых джинсах, шлепанцах и футболке с изображением старой рекламы досок для серфинга в Малибу.

– Привет, – поздоровался он и присел на корточки, чтобы погладить Кляксу, который радостно поспешил к нему. – Привет, малыш.

Дарси смотрела на Джастина, чувствуя, как сердце быстро стучит в груди, и радуясь, что он не забыл о ней. Внезапно она поняла, что практически раздета. На ней был тонкий топик и коротенькие шортики. Бо́льшую часть правого бедра покрывал ярко-желтый отвратительный синяк.

– Привет, – ответила она.

Ее соски затвердели. Это было нехорошо.

– Подожди там, – попросила она. – Дай мне две минуты.

Войдя в дом, она надела халат, брызнула на себя немного дезодоранта и причесалась. Потом взяла кофе и вышла.

Джастин сидел на ступеньке и гладил живот Кляксы, разлегшегося на солнышке.

– Как нога? – озабоченно спросил он, когда Дарси подошла.

Она улыбнулась.

– Все в порядке. Синяк сходит, представляешь?

Кофейник был еще наполовину полон. Она налила в обе чашки и протянула одну Джастину.

– Неужели?

Он удивленно посмотрел на Дарси.

Хотя за семнадцать лет регулярного пользования рисунок почти смылся, оставив странный контур пастельных тонов, слово «Венеция» все еще было видно. Дарси кивнула и улыбнулась.

– Мой любимый кофейник. У него удобная ручка.

Джастин рассмеялся.

– Приятно слышать. Я рад, что он пригодился.

Дарси улыбнулась и села рядом с Джастином. Две ярко-синие стрекозы пролетели у них перед носом в поисках воды и места для отдыха.

– Боже, как чудесно… – произнес Джастин, вдыхая ароматы и наслаждаясь видом ее запущенного сада. – У тебя тут много чего растет.

Она улыбнулась.

– Я слишком сильно люблю пчел.

Она протянула руку, чтобы предложить чуррос Джастину, но в последний момент заметила, что тарелка пуста, а Клякса с довольным видом облизывается. Она рассмеялась.

– Я бы предложила тебе завтрак, но, похоже, Клякса только что его съел.

– Все в порядке, – с улыбкой ответил Джастин, – у меня планы на завтрак.

Дарси почувствовала легкое разочарование.

– Прости, что я такой невоспитанный, – заметил он, отхлебнув кофе, и легко толкнул Дарси локтем в плечо.

– В смысле?

– Я не позвонил. Неделя выдалась безумная.

– А… – Она толкнула его в ответ. – Не беда. С Мэдисон все в порядке?

– Да, но на этой неделе она постоянно мочилась в постель. Думаю, ей надо просто пережить этот период. – Он посмотрел на Дарси. – Прости, что так получилось тогда.

– Боже, забудь, – ответила она, покачав головой, хотя не поняла, за какую часть вечера он извинялся.

Вдалеке послышался шум работающей газонокосилки.

– Так какие планы на завтрак? – спросил он.

Дарси улыбнулась.

– Если ты все еще не потеряла настрой, мы можем что-нибудь придумать. Мэдисон по пятницам едет к Хэлен, – сообщил он. – Это наша няня. У меня свободный день.

По радио Джон Хамфрис начал потихоньку напирать на Алекса Салмонда, который в ответ лопотал что-то бессвязное. Голуби ворковали громче, словно у них были серьезные сомнения в экономических выгодах поддержки подобной кампании.

Джастин с интересом смотрел на Дарси.

– Мне кажется, или тебе действительно это не интересно?

Она рассмеялась.

– Прости, заслушалась радио. Джон Хамфрис меня отвлекает.

Джастин криво усмехнулся.

– Хорошо, что тогда, у меня, мы не смотрели телевизор.

Дарси покраснела.

– Не знаю, что на это ответить без бокала вина в руке.

С пустоши послышался собачий лай. Клякса навострил уши, но этого было недостаточно, чтобы он решил сдвинуться с нагретого места.

– Прости, – извинился Джастин. – Ты права. Давай обсудим это позже.

– Хорошая мысль.

– Хочешь съездить днем в Норидж? У меня в машине кондиционер.

– Прекрати, Джастин. Я не думаю, что справлюсь.


Они смотрели друг на друга, сидя в кафе за завтраком у подножия Элм Хилл, откуда открывался чудесный вид на извивающуюся, вымощенную булыжником улицу и шпиль собора. Солнце светило сквозь стекло, согревая их голые руки, а по радио крутили песню Джейсона Мраза. В воздухе витал острый запах итальянского кофе.

– Так когда ты побрил голову? – спросила она, тыкая вилкой в овощной салат.