Ребекка Дан - Наш секрет

– Так о чем вы говорили? Я надеюсь, ты не упоминала, что спишь с ее мужем?

Дарси смутилась и опустила взгляд на блюдце, которое ни в чем ее не обвиняло.

– Прости, – пробормотала Нелл, не дождавшись ответа.

– Ты знаешь, – начала Дарси, решив, что сможет защититься с помощью фактов, – Иззи обманом навязала Джастину отцовство. Она сказала ему, что принимает противозачаточные таблетки, а сама не принимала. Но он поступил правильно, не отказался от нее.

– Он так сказал?

– Да, он так сказал. А теперь она планирует повторить этот трюк.

– Какой трюк?

– Забеременеть. Она собирается снова перестать принимать таблетки. По всей видимости, мнение Джастина ее не особенно волнует.

– Прости, – сказала Нелл, – но это его сперма. Мне не очень хочется обсуждать то, кого и как будет оплодотворять Тодд Лэндли…

– Хватит! – перебила ее Дарси. – Ты ошибаешься на его счет, – сказала она после короткой паузы. – На самом деле он хороший парень.

– Хм… И хорошие парни обычно спят со школьницами и изменяют женам?

– Можешь говорить тише? – прошептала Дарси, заметив, что старушек за соседним столиком очень заинтересовал их разговор.

– А ты не думала, – негромко продолжила Нелл, – что с Заком все было бы проще?

– Под «проще» ты подразумеваешь «лучше»?

– Ну да. Разве проще не значит лучше?

Дарси подумала, что, вероятно, подобные вопросы задает Раслин, когда ее клиенты стоят на голове. Она мысленно сравнила Зака и Джастина.

– Нет, – решила она. – Я так не считаю.

Кафе начало наполняться посетителями, пришедшими пообедать. Группы нетерпеливых пенсионеров топтались возле входа, готовые ринуться на освободившиеся места. Полуденное солнце начало припекать сквозь стекло. Дарси было душно и неуютно, хотелось выйти на свежий воздух.

Нелл кивнула на цепочку на ее груди:

– Новая?

Дарси нахмурилась.

– Что?

– Цепочка.

Дарси сглотнула.

– А-а, нет. Это… – Внезапно ей перехотелось делиться с Нелл этой историей. – Нашла дома.

Нелл положила руку на ладонь Дарси.

– Не злись на меня, Дарс. Я просто пытаюсь заботиться о тебе, честно. Потому что не хочу, чтобы тебя снова обидели.

– Если меня кто-то и обидит, то этим человеком будет не Джастин.

– Нет?

Дарси покачала головой и допила кофе.

– Нет. Этим человеком будет Зак.

Был вечер последней пятницы второго семестра, и Дарси сидела у меня в гостиной. Одного этого факта было достаточно, чтобы я разволновался, учитывая, что мой коттедж стал для нас запретным местом с тех пор, как миссис Паркер поинтересовалась, кто эта молодая особа, что приходит ко мне.

Но последние несколько дней Дарси все же заглядывала ко мне, поскольку миссис Паркер уехала из Норфолка на остров Мэн к дочери и зятю. О да! Мне был дан зеленый свет.

Момент был подобран отлично, поскольку после Венеции меня преследовало ощущение, что за нами постоянно кто-то наблюдает. В машине, на пляже… Я не мог отделаться от этого ощущения. Как раз на прошлой неделе мы сидели вечером в машине возле гавани Блэкни. Мы целовались и смеялись над Лоурэнсом Луэлином Боэуном, чье второе имя, как узнала Дарси, было Родерик. Словно мало было того, что он носил такую глупую челку. В этот момент у меня возникло ощущение, что за нами наблюдают. Я представил, что если обернусь, то увижу человека, глядящего на нас сквозь стекло. Я заколебался, боясь оглянуться. Конечно, когда я повернулся, там никого не было.

Итак, в этот вечер, к счастью, я был окружен четырьмя относительно крепкими стенами. Я бы даже чувствовал себя расслабленно, если бы не занимался заданием директора, которое состояло в надевании обложек с эмблемой нашей школы на все учебники по математике.

Per aspera ad astra.

Через тернии к звездам.

Дарси, держа в руке стакан с вином, лежала на моем диване. Из магнитолы доносился голос Моррисси, и я успел позаботиться о том, чтобы все занавески в доме были плотно задернуты.

Раньше меня мучила совесть, что я позволяю Дарси пить, когда мы вместе, но теперь все зашло так далеко, что совесть меня уже не мучила. Меня в наших отношениях уже ничто не тревожило.

– Ну же, – сказала она игривым тоном, – если ты не поставишь мне пятерку, я никогда ее не получу.

Я посмотрел на ее тетрадь. Она была безнадежна. У нее была логика девочки, которая не посетила ни одного урока алгебры в жизни, не говоря уже о том, чтобы спать с учителем математики.

– Ты права, – ответил я, покачав головой и поставив ей единицу. – Ты никогда ее не получишь.

Она вскрикнула от притворного возмущения и швырнула в меня подушкой, но промахнулась и сбила со стола наполненную водой банку из-под варенья с гвоздиками, которые я ей подарил.

Банка не пострадала, но на ковре образовалась лужа, которая быстро впитывалась. Мне было все равно. Дарси в принципе не могла меня разозлить. У меня такого с девушкой никогда прежде не было. Она была идеальной – терпеливой, милой, веселой, заботливой. Я не знал, умеет ли она ссориться, потому что мы никогда всерьез не спорили. Мы чудесно проводили время вместе.

Именно по этой причине я пока не рассказал ей о своем плане уйти из Хэдли Холл в конце учебного года. Я не хотел пугать ее, раскачивать лодку, подвергать наши отношения риску и создавать другие проблемы, о которых читал в бульварной прессе. Дела шли хорошо, и мне не хотелось ничего менять.

Но мне нужно было сообщить о своем решении директору заранее. Поэтому я собирался встретиться с Мак-Кензи в понедельник. Я уже написал заявление об уходе. Оно лежало в моей сумке в запечатанном конверте.

Дарси тут же начала паниковать из-за мокрого ковра, словно это было плохое знамение, что нашим отношениям скоро придет конец. Я заметил, что она очень серьезно относится к таким вещам, как приметы и судьба. Я думаю, причиной этого было влияние либо ее матери, либо толстой сестры, либо этой странной учительницы по религиозному обучению, которая постоянно повторяла, что она агностик.

Дарси сбегала в кухню за тряпкой, опустилась на колени и принялась упорно тереть мокрое пятно.

– Останется след.

– Дарси, я все равно снимаю это жилье, – заметил я, пытаясь привлечь ее внимание. – Серьезно, перестань. Этот ковер лежит здесь с семидесятых годов. – Между тем Моррисси сообщил мистеру Шэнкли, что, честно говоря, он хочет войти в историю музыки. – Дарс, нам надо поговорить.

Она повернулась ко мне.

– Мне уже не нравится.

– Все в порядке. Но я не знаю, как ты воспримешь мои слова.

Она сглотнула.

– Хорошо.

– Я хочу быть твоим парнем… нормальным парнем.

Она удивленно заморгала.

– Но ведь ты уже мой парень.

– Нет, я хочу, чтобы это было официально. Я хочу перестать прятаться, оглядываться и паниковать каждый раз, когда звонит телефон.

Она смотрела на меня, вероятно, вспоминая о редких приступах моего параноидального поведения.

– Но мы не можем этого сделать. До тех пор, пока мне не исполнится шестнадцать лет, и даже тогда…

– Я ухожу, – сказал я, перебив ее. – Я увольняюсь из Хэдли. Я написал заявление и утром в понедельник собираюсь поговорить с Мак-Кензи.

Дарси удивленно смотрела на меня.

– Что? – выдохнула она.

– Я уже давно думаю об этом, Дарс. Я хочу быть с тобой.

– Но ты же любишь преподавать! – Мне показалось, что она вот-вот расплачется, но не от радости. Это меня немного смутило. – Ты не можешь бросить любимую работу из-за меня. Что ты будешь делать?

– Ну, – осторожно начал я, – я думал о том, что ты сказала в Венеции. Возможно, когда тебе исполнится шестнадцать лет, мы сможем переехать в Италию. Я могу подыскать работу в баре или начать преподавать. Или заняться этим самым алебастром.

У Дарси от удивления рот приоткрылся.

– Этим самым чем?

Возможно, переезд в Италию был утопией, возможно, нет. Но где бы я ни оказался после Хэдли, я знал, что не буду скучать по школе с ее дурацкими правилами и дрянным кофе, на вкус и вид похожим на гудрон, который соскребли с проезжей части и запихнули в кофеварку. Я не буду скучать по бесконечным перепалкам с Карен Уэкс по поводу того, кто и где должен сидеть во время собраний. Я не буду скучать по тетрадям, судя по содержимому которых школьницы не слышали ни слова из того, что я им рассказывал. И я точно не буду скучать по тому чувству паники, которое обычно охватывало меня, когда я видел, что Мак-Кензи идет в мою сторону. Каждый раз мне казалось, что он припрет меня к стенке и скажет: «Я знаю твой маленький секрет, ах ты, чертов извращенец!»

Два-три раза в неделю мне снился этот кошмар, после которого я просыпался весь в поту. Иногда мне даже снилось, что Мак-Кензи стоит возле моей машины, наблюдая за мной и Дарси.

Я совсем недавно попал в мир образования. Я никогда не брал академический отпуск, не напивался за границей и не делал никаких ужасных вещей, из-за которых работа превращается в кошмар, но ты при этом можешь вести себя как засранец, потому что все вокруг понимают, насколько ты пропащий человек, и даже сочувствуют тебе. Небольшая часть меня очень хотела беспокоиться о банковском счете и способности оплачивать ренту, брать у людей деньги взаймы и спускать их на выпивку и травку. Где-то на задворках сознания все это казалось мне эдаким романтичным декадансом.

Я был готов жить полной жизнью. Я был готов отделаться от холодного взгляда Сони Лэрд, который преследовал меня повсюду. Я был почти уверен, что она следит за нами.

Я был готов бросить все это.

После Венеции я всячески старался избегать встреч с Соней. Я заходил в учительскую, только если был уверен, что ее там нет. Я выучил ее расписание, чтобы избегать случайных встреч в коридоре. Несколько раз она пыталась разговорить Дарси после уроков, пускаясь в бессмысленные рассуждения о профессионализме Делии Смит или Мэри Берри[19], но Дарси, которая была намного умнее Сони, всегда находила предлог, будь то месячные или мигрень, чтобы уйти. Пока что это срабатывало.

Другая причина моего желания уволиться жила недалеко от моего дома. Нелл Дэвис. Она догадалась о наших с Дарси отношениях через несколько недель после Венеции. Это меня не удивило, ведь даже Соня смогла сложить два и два и начала что-то подозревать. Но неизбежность не обязательно исключает присутствие страха. Если вы соглашаетесь спуститься с горы на веревке ради сбора денег на благое дело, это не значит, что вы не можете наложить в штаны от страха во время инструктажа по технике безопасности.

Единственной причиной, почему я, вопя от ужаса, до сих пор не сбежал куда глаза глядят, было то, что Дарси смогла убедить меня: Нелл не проговорится. Все знали, что Нелл не любит сплетничать. Когда она не была с Дарси, то обычно ходила по своим делам, а не хихикала с другими девочками. Я узнал, что у нее отличные оценки. Она никогда не прогуливала уроки и никогда не создавала учителям проблем. Когда я встречал ее в коридоре, она обычно отводила взгляд, что казалось мне хорошим знаком. Я подумал, что если бы она могла что-то изменить, то вернулась бы во времени назад и постаралась не обращать внимания на то, что навело ее на мысль о моем романе с Дарси. Кроме того, Дарси чуть ли не жила в доме Дэвисов. Девочки были как сестры. Предательство – как угроза домашней гармонии – полностью исключалось.

Но теперь, по-видимому, они сильно поссорились. Ситуация была настолько плоха, что мать Нелл вся в слезах пришла к Дарси домой, умоляя сказать, в чем проблема. Дарси ответила, что они поссорились из-за одолженной одежды.

Когда я спросил, почему они поссорились, Дарси сказала, что Нелл не одобряет того, что мы проводим вместе так много времени. Лично мне нравилось проводить с Дарси все свободное время, и я знал, что ей тоже. Поэтому мысли о том, что думают окружающие о нас, причиняли мне все бо́льшую боль. Фразу «это не то, что вы подумали» любят все ублюдки в мире, но она прекрасно описывала нашу ситуацию.

Однако Нелл не рассказала матери о нас, ответив, чтобы она спросила у Дарси. Это обстоятельство казалось мне обнадеживающим. Нелл, вероятно, не планировала в ближайшее время обратиться в полицию. А это означало, что пока что мы были в безопасности. Но надолго ли? Возможно, именно Нелл Дэвис была человеком, который наблюдал за нами.

Дарси все еще сидела на полу с мокрой тряпкой в руке. Она сунула гвоздики обратно в пустую банку, и теперь они выглядели жалко, словно декорация из школьной пьесы.

Я присел рядом, держа ее за руку, и продолжил:

– Ты могла бы поработать в ресторане, а потом, через пару лет, мы вернулись бы сюда и открыли тратторию. Мы бы закупали за границей бочки с вином и привозили их сюда. Мы были бы свободны, как птицы, Дарс.

– Но я не могу бросить маму.