Ребекка Дан - Наш секрет

– Это всего лишь работа, – настаивала Дарси, морщась от кислого сока цитрусовых. – Я едва ли могу позволить себе отказываться от таких предложений.

В целом это было правдой, хотя Дарси ее немного приукрасила. Даже Нелл соглашалась, что финансовое положение Дарси ужасно. Она сама видела несколько писем из банка, в феврале Дарси на неделю отрезали газ, а совсем недавно несколько раз звонили из коллекторской фирмы с угрозами.

– Ну ты же отказала той безумной даме с семью собаками, – заметила Нелл.

– На то были причины.

– Тебе не кажется, что это будет выглядеть как-то странно? – Нелл сидела, закинув ногу на ногу, перед аквариумом, в котором отражалось ее недовольное лицо. – Ты в его доме с его женой и дочерью и другими людьми?

Она почесала нос и бросила в рот дольку мандарина с таким наивным видом, словно и не задавала каверзных вопросов.

– Вообще-то, они не женаты.

Нелл, казалось, задумалась.

– Ну, – наконец сказала она, – у них есть дочь. Так что не имеет значения. А что с Заком, ты ему уже сказала?

Дарси покачала головой.

– Нет. Для Зака это просто еще один мой заказ. – Она многозначительно посмотрела на подругу. – Для тебя, кстати, тоже.

Нелл прищурилась, словно пытаясь найти выход из этой запутанной ситуации.

– А для тебя?

Они всегда спорили по поводу Тодда Лэндли, поэтому в этой пикировке не было ничего удивительного. Они спорили о нем уже добрых восемнадцать лет.

– Давай поговорим о тебе, – предложила Дарси, сделав глоток.

Она представила, что это вино, что было несложно, поскольку Нелл налила его в бокалы для шампанского.

– Ну, если еще хоть один человек посоветует мне «отдаться на волю судьбы», я разобью о его голову вот эту лавовую лампу.

Дарси улыбнулась.

– Ты – и чтобы отдалась на волю судьбы? Кто это тебе такое советовал?

Просить Нелл, чтобы она перестала беспокоиться, было бессмысленно. С таким же успехом можно было попросить Кита Чегвина перестать быть идиотом. Горбатого могила исправит.

– Помнишь Клэр Бартлетт из нашей школы? – спросила Нелл, рассеянно выстраивая башенку из мандариновой кожуры у себя на колене. – Я столкнулась с ней вчера возле бассейна.

Дарси напрягла память.

– Думаю, помню. Она все еще увлекается готикой?

– Ха! Уже нет. Она занималась в воде гимнастикой в танкини. Короче говоря, она поспешила сообщить мне, что у нее тройня.

– Что такое танкини? – удивленно спросила Дарси.

– Забудь. Главное, Клэр сказала, что у нее родилась тройня благодаря йоге. Она пыталась забеременеть целых два года, потом занялась йогой, и вот…

– Трое родились сразу?

– Да! Очевидно, все дело в тонусе зоны таза, отсутствии стрессов и внутреннем балансе спокойного и отстраненного сознания. И, естественно, в очистке системы. Поэтому фрукты и… – Она неодобрительно посмотрела на бутылку. – Короче, Клэр дала мне номер своего учителя йоги. Она гуру в вопросах фертильности, а живет в Торнхэме, поэтому мы съездили к ней вчера, чтобы немного поболтать.

– Какая она? – спросила Дарси, пытаясь не подавать виду, что очень сомневается в компетенции человека без медицинского образования, который объявляет себя мировым авторитетом по внутренней механике чужой репродуктивной системы.

Нелл состроила недовольную гримасу.

– Довольно строгая, между прочим. Дала нам список правил.

– Правил?

Нелл кивнула.

– Ага. Типа нельзя пить алкоголь, вообще никакой, надо нормально питаться и серьезно относиться к йоге. И Саймону придется заниматься всем этим вместе со мной. Она даже заставила нас подписать отказ от ответственности.

– От какой ответственности? – спросила Дарси, внезапно представив разозленного Будду, окруженного слугами с опахалами из пальмовых листьев, к которому подходят бездетные парочки, и он лупит их по лицу сборником правил йоги.

– От ответственности, если мы не будем соблюдать режим и не забеременеем, – пояснила Нелл, пожав плечами, словно это было вполне логичным. – Она замечательная, Дарс. Она вернулась из Пуны, где прожила два года, и теперь преподает йогу руководству Apple по особой программе. Ее учил сам Сатьянанда Сарасвати[6].

Дарси впечатлила связь с Apple, но имя индийца ей ни о чем не сказало.

– Это большой человек… в мире йоги, – пояснила Нелл, махнув рукой. – Короче, она просто фантастичная. Даже если бы она не была богиней фертильности, у нее шикарное тело.

– Как и у тебя, – заметила Дарси.

Нелл была стройная и элегантная, словно балерина.

– Тебе нужно познакомиться с Раслин, – многозначительно сказала Нелл.

Дарси поморщилась.

– Она индианка?

Нелл покачала головой и нахмурилась.

– Нет, она из Клактона. Ее настоящее имя Линда.

Дарси подавила улыбку.

– О…

– Не знаю, Дарс. Мне надо что-то делать! – с отчаянием воскликнула Нелл. – Я не могу ждать еще восемь месяцев, чтобы нас поставили в очередь на экстракорпоральное оплодотворение. А Саймон заявил, что ни за что не пойдет к частникам.

Дарси полагала, что Нелл и так делает все возможное. Она считала, что постоянный стресс и попытки зачать ребенка могут кого угодно заставить пить не просыхая. Однако Нелл не позволяла себе расслабляться. Она наказывала себя, мучительно размышляя, не разрушила ли все ее планы чашка кофе в прошлый вторник или глоток светлого пива три недели назад.

– Ты всю жизнь думаешь, что иметь детей – это так же просто, как секс, – грустно сказала Нелл, смахнув с колена мандариновую кожуру. – Боже, только представь, если бы я забеременела сразу, как только мы приняли решение иметь детей, если бы все было как у нормальных людей… У нас сейчас уже был бы ребенок. Сын или дочь. Или близнецы.

Дарси посмотрела подруге в глаза.

– Да, – прошептала она. – Представляю.

Нелл отвернулась, и они замолчали, слушая щелчки и свист китовых песен.

– Саймон считает, что Раслин обойдется нам слишком дорого, – наконец нарушила молчание Нелл. – Он постоянно твердит, что я обязательно забеременею, и все лишь потому, что мои сестры чертовски плодовитые. Он говорит, что я слишком дергаюсь и пытаюсь все контролировать.

Хотя две младшие сестры Нелл (всего у нее три сестры) явно не были тупицами, никто не мог отрицать того, что они очень плодовиты. И хуже всего было то, что у обеих родились близнецы. Нелл обожала племянниц и племянников, но неожиданное обилие малышей в семье Дэвис означало, что семейные праздники и встречи должны были постепенно превратиться в источник скрытой досады и боли.

– Как ты думаешь, я правда перебарщиваю, пытаясь все контролировать? – спросила Нелл.

В окружении бокалов для шампанского и мандариновой кожуры Нелл была похожа на девочку, которой на праздник забыли купить подарок.

– Да, – твердо сказала Дарси. – Но это потому, что ты часть семейки Дэвис. Это у вас общая черта.

Это была правда, и, как она недавно узнала, единственная причина, почему отец Нелл построил новый сарай, который загадочно назвал «садовый номер», состояла в том, что он позволял удалиться туда любому мужчине во время семейных встреч Дэвисов.

– Спасибо, что выпила со мной, – грустно улыбнувшись, сказала Нелл.

– Пожалуйста. Прости, что заставила тебя выпить все шампанское в субботу. Не рассказывай Линде.

Нелл удивленно приподняла бровь.

– Ах, я думаю, мы смело можем свалить вину на Тодда Лэндли.

Наступила тяжелая пауза.

– Дарс?

– А?

– Насчет Тодда. Я знаю, что ты все равно пойдешь на его глупое новоселье. Будь осторожна, хорошо?

– Что ты имеешь в виду?

Молчание.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Начался прилив.

В то время я снимал коттедж возле Холта. К коттеджу примыкала кирпичная терраса с мебелью и местом для машины. Мне это место не особенно нравилось, так как я не был фанатом популярных в семидесятые годы газовых плит и рельефных потолков. Однако хозяин дома еще не врубился в принцип экономической инфляции, к тому же ему было все равно, если его жильцы оставляли на коврах пятна. Оба этих обстоятельства были для меня значительным плюсом.

Иногда по выходным я тусовался с другими учителями. С ними было не так уж скучно. Мы равномерно делили наши часы свободы между игровой приставкой Джоша, пьянками в Бранкастере и футболом в Факенхеме. В то время я еще играл на гитаре. Мы собрали небольшую группу и играли всякие штуки вроде классического рок-н-ролла, который нравился престарелым жителям Северного Норфолка. Со временем у нас даже появилась небольшая группа фанатов.

Учитель экономики в нашей школе Соня Лэрд часто приходила, чтобы посмотреть наши выступления или поболеть за любимую футбольную команду, иногда мы вместе выпивали в пабе. В то время у меня не было девушки, а у Сони был парень, с которым она время от времени виделась в продолжение пяти лет.

Для девушки, у которой есть парень, Соня слишком много флиртовала, особенно когда была пьяна. Она могла закинуть ногу мне на колено и спросить:

– Да что же это такое?! Как получилось, что такой шикарный парень до сих пор одинок?

Я никогда не мог придумать нормального ответа на ее вопрос.

Соня очень любила моду пятидесятых: платья, закрытые спереди и с открытой спиной; пышные локоны, которые она накручивала на огромные бигуди и закрепляла лаком; очень красную губную помаду, на фоне которой ее зубы казались желтыми. Когда она сильно напивалась, то просила, чтобы я называл ее Присциллой.

– Знаешь, кем это делает тебя? – бормотала она. – Это делает тебя Королем.

Мне было все равно. Когда Соня была в таком состоянии, от меня многого не требовалось. Я просто кивал и время от времени отодвигался от ее ищущих рук. Иногда мне было даже жаль ее парня. Самое странное заключалось в том, что когда она приходила с ним, то вообще не обращала на меня внимания. Она не просто не разговаривала со мной, она смотрела на меня, как на пустое место.

Однажды в понедельник, когда мы были в учительской, я спросил, почему она не бросит своего парня, если не любит его. Конечно, вопрос я задал не прямо. Я попытался обставить все так, словно эта мысль пришла мне в голову случайно. В ответ она разрыдалась и забилась в угол, где ее пыталась утешить давешняя подруга из лаборатории. Вот такие ситуации случаются, если преподаешь в школе, где учатся только девочки. Тебе никогда не позволяют забыть, что ты находишься на женской территории, – словно Хэдли Холл был модным рестораном, а ты самонадеянным дураком, который забрел в него, не забронировав столик заранее, и теперь тебе позволили подождать, пока освободится место, за что ты должен быть чертовски благодарен.

С того дня наши отношения испортились. Соня не хотела со мной разговаривать и даже осмелилась распустить слух, что я что-то украл в школе, где работал прежде, поэтому мне пришлось уволиться оттуда из-за подозрений руководства. Мне было сложно представить, что можно было украсть в убогой общеобразовательной школе, наибольшим достижением которой годом ранее было то, что в ней отменили особый режим.

Больше всего меня раздражало то, что все это было чистейшей ложью. Более того, Соня пыталась меня убедить, что она не имеет к этим слухам отношения, хотя я легко вычислил ее. Мы немного поругались после собрания, из-за чего она подала на меня жалобу. Меня отстранили от работы на неделю. Уж не знаю, за что. Неужели за то, что я помянул имя Господа всуе? Через неделю меня позвали обратно, потому что они узнали, что Соня Лэрд – лживая корова, что и так было ясно с самого начала.

После этого я перестал с ней любезничать. Я вообще прекратил с ней общаться. Если я знал, что она собирается в тот же паб, что и я, я туда не шел. Я просто не мог находиться рядом с ней и вместо этого с удовольствием проводил вечера дома, ужиная полуфабрикатами из магазина. Это было лучше, чем сидеть в пабе и смотреть на ее самодовольную физиономию или слушать ее тупые шутки, над которыми она сама же и смеялась.

Тот субботний вечер в ноябре был как раз таким случаем. Мы впятером решили посмотреть «Золотой глаз» в Норидже, но потом Крейг сказал, что там будет Соня, поэтому я передумал идти. Меня это очень расстроило. Я не могу отнести себя к фанатам агента 007 – в отличие от моего немного странного брата Ричарда, который надевал футболку с надписью «Шпион, который меня любил» чуть ли не ежедневно, а перед премьерой в Лондоне нового фильма из Бондианы всю ночь проводил под кинотеатром в палатке, – но я все же хотел посмотреть этот фильм. Более того, днем я услышал, как Соня сказала, что Джеймс Бонд является сексистской дешевкой, рассчитанной на задротов, которые никогда в жизни не решатся выстрелить из пистолета в реальной жизни. Я как раз проходил мимо, и у меня тут же возникло острое желание подойти к ней и сказать, что я бы с радостью выстрелил из пистолета ей в лицо, если бы это помогло заткнуть ей рот. Я этого не сделал, потому что если бы кто-то услышал такое, то меня бы отстранили от работы на добрых две недели.